«Властелин мира» - Дашкиев Николай Александрович (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Сквозь неплотно прикрытую дверь из коридора послышались голоса. Парима отодвинулась дальше, за ширму. Она еще успела увидеть, как Михаил вскочил, одернул пиджак, а в комнату вошли инженер Щеглов и высокий белобородый человек. Это, вероятно, и был академик Довгополов, руководитель научно-исследовательского института биофизики.
С этого времени, не решаясь высунуть нос из своего убежища, она, как и Ми-Ха-Ло, воспринимала все лишь на слух. Но Парима хотя бы знала в лицо человека, на которого возлагалось столько надежд. А Михаил мог только фантазировать.
Лымарю показалось, что академик чем-то очень рассержен. Он пожал руку Михаила, пробормотал свою фамилию и, продолжая разговор, набросился на Щеглова:
– Дать такое усиление?!.. Мой дорогой, да знаете ли вы, насколько серьезно это дело – изучение человеческого мозга?!
В этой фразе было что-то очень и очень знакомое. Лымарь напряг память и вдруг вспомнил: профессор!.. Да, именно эту фразу, с этими же интонациями, произнес много лет назад высокий седеющий профессор… Это было в институте экспериментальной физиологии, где шестнадцатилетний Миша Лымарь впервые увидел приборы для записи биотоков мозга.
И такой приятной показалась Михаилу эта неожиданная встреча, что он, забыв о торжественности момента о тревоге, не оставлявшей его последние дни перед решающим опытом, придвинулся ближе и сказал басом:
– Альфа-ритмы!
– Да к чему тут альфа-ритмы! – напустился Довгополов и на него. – Для исследования альфа-ритмов эту методику действительно можно использовать. Но здесь… Напрасно, товарищ Щеглов, вы ищете поддержки у больного!.. В нашем случае речь идет о мозге, в котором вследствие травмы возникло торможение. Ну?.. Что вы мне на это скажете?
И снова, едва сдерживая смех, вмешался Михаил:
– Юноша может приобрести новые знания, изменить специальность, постареть, стать совсем непохожим на себя внешне, но «альфа-ритмы» останутся для него неизменными на протяжении всей жизни.
Наступила пауза. Михаил представил себе, как академик ошеломленно поглядывает то на него, то на Щеглова, как бы спрашивая: не сошел ли с ума этот больной? И это была столь выразительная картина, что Лымарь не выдержал и захохотал:
– Товарищ академик, я повторил фразу, услышанную от вас свыше двадцати лет назад. Как видите, юноша успел постареть, стал непохожим на себя, но об «альфа-ритмах» не забыл. А меня, наверное, вы забыли. Я приходил к вам с преподавателем физики.
– Забыл! – засмеялся академик. – Разве мало ко мне приходило таких, как вы?.. Ну, хорошо, мой дорогой, у нас еще будет – время для воспоминаний. А сейчас начнем.
Забилось и вдруг замерло сердце Михаила. Подходит неизвестное, а может… и страшное.
– Садитесь сюда!
Его привели к креслу, посадили, натянули на голову какую-то холодную металлическую вещь.
– Внимание! – сказал академик. – Петр Сергеевич, ток!
Парима уже не могла сидеть спокойно. Она пододвинулась ближе к краю ширмы, выглянула оттуда. В глаза ударил ослепительный, почти фиолетовый свет. Пришлось надеть синие очки, которые заранее дал ей Щеглов.
Михаил с металлическим шлемом на голове сидел перед прожектором. Свет бил ему прямо в глаза. Академик внимательно следил за приборами на пульте дифферентциатора.
– Что вы видите, дорогой?
– Вижу тусклый свет, – хрипло сказал Михаил.
– А сейчас? – академик передвинул рычажок настройки.
– Не вижу ничего! – взволновался больной.
– Ну, так сейчас увидите! – Довгополов подал знак, и Щеглов включил еще один прожектор.
– Вижу.
Несколько раз усиливал свет Щеглов, и каждый раз после какого-то движения руки академика на пульте дифференциатора Михаил заявлял, что не видит ничего.
Парима не понимала, что тут происходит. Щеглов не успел разъяснить методику лечения. Да если бы и объяснил, вряд ли поняла бы Парима все.
Этому больному можно вернуть зрение двумя путями. Усилить, например, электромагнитные колебания поврежденной части мозга с помощью интегратора. Человек начнет видеть. Но слишком дорого придется заплатить за это со временем: интегратор убьет человека рано или поздно.
Академик Довгополов выбрал иной путь: он заставляет бороться за зрение собственный мозг больного.
Вот в глаза Лымаря падает поток света. Хотя и очень слабенькие, но в мозгу больного все же возникают электромагнитные колебания. Дифференциатор эти колебания принимает, усиливает и посылает обратно в мозг, но, как говорят, «в противофазе». Эти колебания не усиливают колебаний мозга, а ослабляют, угнетают их.
Однако мозг борется. Он мобилизует все силы, и все же преодолевает внешнее торможение. Тогда надо еще усилить действие дифференциатора. И снова мозг бросается в бой. На помощь клеткам, которые были повреждены, приходят другие, – ведь это не шутка, что-то необычное угрожает существованию всего организма!
И вот так, – конечно, постепенно, медленно, – на протяжении многих сеансов мозг, так сказать, «тренируется», учится наново самостоятельно выполнять свои сложные функции. Это нечто похожее на восстановление перебитых, разрушенных и затем сшитых мышц. Лишь тренировкой, как ни болезненна и утомительна она, можно вернуть к жизни почти мертвые ткани.
Сложные, очень сложные это вопросы для малайской девушки, не успевшей закончить даже техникум. Но она верит во всемогущество науки; верит в то, что для ее любимого вновь заиграет всеми красками яркий жизнерадостный мир. И сейчас, в минуты, когда от надежды до отчаяния – один шаг, она боится пропустить что-либо – жест, слово, будто от этого зависит все.
– …А теперь? – допытывается Довгополов.
– Н-не в-вижу… – шепчет Лымарь.
– Как вас зовут?.. – академик внимательно поглядывает на экран, где суетится, выплясывает змейка электромагнитных колебаний мозга больного.
– Как… зовут?.. – медленно, с большим усилием переспрашивает больной. Он морщит лоб, припоминая: а в самом деле, как его зовут и кто он?
Не только слепоту, но и много других заболеваний и недостатков можно вылечить с помощью этого чудесного прибора. Случается, что человек теряет память. Увиденное и услышанное он забывает немедленно. Так пусть же со шлемом дифференциатора на голове заставит свой мозг тренироваться, работать; пусть напрягает его так, как напрягает сейчас этот больной.
– Меня… зовут… Михаил…
– Свет видите?
– Вижу.
Секунду тому назад он не видел. Значит, мозг борется, мозг выздоравливает!
– Достаточно! – шепчет академик. – Кончайте.
Щелкнул переключатель. Погасли мощные прожекторы. Тускло, неприветливо стало в большом зале.
Михаил схватился с кресла и вскрикнул:
– Вижу!.. Вас вижу, товарищ профессор!.. Вы в сером костюме, да?.. Петр Сергеевич, и вас!.. Ой, снова темнеет в глазах!.. Я снова не вижу!.. Не вижу!
– Успокойтесь, успокойтесь, мой дорогой! – ласково, как ребенку, говорит академик. – Это же только первый сеанс. С каждым разом все дольше будет светить для вас свет. И, наконец, засияет навсегда.
– Спасибо! – Лымарь нащупал руку академика и крепко пожал ее. – Спасибо!
Щеглов отвернулся. У него в горле стал терпкий комок, радостной болью сжалось сердце.
Он привык считать себя рассудительным, черствым, не способным к сантиментам, но в это мгновение не мог быть спокойным и он.
Парима плакала не стыдясь. То были светлые слезы радости.
Щеглов взял ее за руку и подвел к Михаилу. Она молча обняла любимого, прильнула щекой к его плечу. И он не удивился, словно знал, что Парима все время была здесь, рядом.
– Пойдем, дорогая! – сказал он тихо.
– Только не волноваться! – погрозил вслед им Довгополов. Он вытер пот со лба и повторил уже с иной интонацией, задумчиво: – Не волноваться!.. Гм… Хорошо говорить!
Академик подергал себя за седую бороду и резко повернулся к Щеглову:
– Прозрел!.. Вы слышите: прозрел!.. Пусть на мгновение, но ведь это начало. Человек, обреченный на самое страшное, спасен… Так разве ради этого не стоило мечтать и бороться?! – Он еще немного помолчал, а затем шутливо пожаловался: – Мой дорогой, о чем же мечтать дальше?.. Покорена земля и воды, энергия атома и межзвездное пространство… Начинает раскрываться самое сокровенное: тайна живого мозга… Что же еще?
