Проклятый город - Молитвин Павел Вячеславович (список книг .TXT) 📗
— Придется вам плыть с нами, — сказала Ворона, поспешно натягивая «гидру» и, прежде чем надеть на голову «жабры», успела услышать, как Мика буркнула:
— Человек планирует, а Господь те планы корректирует!
Битый и Вакса потратили несколько драгоценных минут, чтобы приторочить к покачивавшимся на темной воде скутерам подобранное оружие, бормоча, что «негоже являться к шефу с пустыми руками», и, только когда потерявший терпение Генка рявкнул в микрофон, что уплывет без них, врубили турбины.
Тертый не зря нервничал — ему предстояло еще подобрать Гвоздя, который должен был прыгнуть с крыши «Дости», и потому первым ушел под воду. Выбравшись из скутерной, он сразу врубил форсаж и растворился в зеленоватом сумраке.
Передав, что за воротами чисто, Генка умолк — то ли не хотел светиться, проплывая под причалом, то ли успел свернуть на улицу Правды и вышел из зоны слышимости. Ворона, Шрапнель и Мика выплыли тем не менее из скутерной с игольниками в руках — видимость была скверная, а раз уж для их поимки нагнали столько народу, следовало предусмотреть любую неожиданность.
— Ну что же там эти козлы валандаются? — с раздражением поинтересовалась Мика.
Услышав предостерегающее шипение Шрапнели, она умолкла, и, словно в ответ на ее слова, из ворот выскочили Битый с Ваксой. Ворона сделала им знак поторопиться и, описав полукруг, направила скутер в сторону Загородного проспекта. Если все пройдет гладко, они встретятся с Тертым у памятника Грибоедову, что напротив ТЮЗа, оттуда по Гороховой рванут к Фонтанке…
От тяжкого удара в спину у нее перехватило дыхание и заложило уши. Она въехала лбом в край рассекателя так, что перед глазами поплыли огненные круги, а скутер закрутило и завертело в чудовищном водовороте. Страховочные ремни врезались в тело, она едва не сломала запястья, что есть сил цепляясь за рукояти руля и тщетно пытаясь выровнять скутер. А потом в спину ударило еще раз, турбина встала, и Ворона, теряя сознание, поняла, что их угостили «донными яблоками», коих на вооружении у питерской полиции отродясь не было…
— Никогда подобных тварей не видела! — удивленно сказала Эвридика, рассматривая диковинной формы черепа, стоящие на длинных широких стеллажах, большую часть которых занимало оборудование для подводных работ. — На каких только монстров я в музеях не нагляделась, но эти…
Молодая женщина поскребла ногтем ближайший череп, в котором угадывалось что-то рыбье и змеиное одновременно. Вот только не водится на Земле змей, голова которых достигала бы двух футов в длину. Да и о рыбах таких ей слышать не доводилось, хотя выглядел диковинный череп совсем как настоящий. И пористая поверхность на сломе точь-в-точь как у кости.
— Гадозавры, — пояснил Сан Ваныч, следовавший за Эвридикой с видом доброго дедушки, показывавшего заскучавшей внучке родовое имение. — Одни из первых выведенных метазоологами тварей. Тогда еще здешний МЦИМ назывался ИНМом — Институтом Направленных Мутаций. Веселые были денечки — изгалялись генные инженеры кто как мог, лишь бы пострашнее и почуднее тварюгу создать. Думали, туристы валом повалят, чтобы на них поглазеть. Поначалу от них и впрямь отбоя не было, а потом кто-то рванул фугас в инмовском питомнике, и наступило время «собирать камни».
— Что-то я об этом читала… — Эвридика наморщила лоб, силясь вспомнить вышедшую лет за пятнадиать-двадцать до ее рождения серию газетных статей о кошмарных экспериментах русских ученых. Статьи сопровождались фотографиями умопомрачительных тварей, но не произвели на нее особого впечатления, поскольку вслед за ними в солидных изданиях были напечатаны опровержения, написанные учеными с мировым именем. В архивах «аномальщиков» хранилась уйма подобных уток, запускаемых журналистами с единственной целью — повысить тираж «желтых» газет и журналов. Случалось, однако, среди гор вранья проскакивали правдивые сообщения о событиях невероятных, так что коллеги Эвридики не гнушались просматривать материалы, помещаемые в периодических изданиях сомнительной репутации. — Выходит, у вас действительно выводили всяких страховидл?
— В большом количестве. Но взрыв подводного питомника гадозавров положил конец их разведению. Разразившийся сандал удалось бы замять, если бы уцелевшие твари, повылезавшие из разбитых аквариумов, расплывшиеся и расползшиеся кто куда, не начали по прошествии двух-трех лет выбираться из своих подводных укрывищ, дабы полакомиться интуристами. Дело получило нежелательную огласку, и администрация Маринленда отказалась от сотрудничества с ИНМом. А затем последовал чудовищный провал проекта «Морской народ», после которого направленные мутации были запрещены и здешний ИНМ переименовали в МЦИМ.
— Так это остатки тех… гадозавров, которых сначала искусственно вывели, а потом уничтожили, чтобы они не угрожали туристам? — уточнила Эвридика. — Судя по черепам, это были удивительные создания! Но еще более поразительно, что я, будучи «аномальщиком», считала их выдумками газетчиков!
Сан Ваныч пожал сухонькими плечами, пробормотал что-то невнятное по-русски, а по-английски пояснил:
— Хозяева ИНМа, а тем паче Маринленда не могли терять клиентов и должным образом подредактировали информацию о здешних событиях. Сделать это было не так уж трудно, особенно учитывая, что внимание журналистов отвлекла эпидемия «балтийского мора». Уж о нем-то ты наверняка слышала?
— Да, он был связан с отравляющими веществами, захороненными некогда в водах Балтики. Вам нельзя было лет десять есть выловленную в море рыбу и купаться.
— Одно время даже подходить к морю было опасно из-за сносимых с воды ветром аэрозолей, — мрачно добавил Сан Ваныч. — После Второй мировой войны более трехсот тысяч тонн изготовленного фашистской Германией химического оружия было затоплено в акватории Балтийского моря. Снаряды и бомбы с ипритом и адамситом; мины, бочки и цистерны с жабуном, зарином, фосгеном, горчичным газом и «Циклоном „В“» постепенно корродировали и отравляли море, а потом произошли залповые выбросы отравляющих веществ у Калининградского побережья, в Гданьском заливе, у берегов Германии и в проливе Скагеррак. Многие предприятия тогда разорились, Маринленд понес чудовищные убытки. Все работы в затонувшем городе были приостановлены, а питерских ихтиандров оставили в покое, полагая, что те сами вымрут в отравленных водах.
— Но они не вымерли?
— Нет. Ходят слухи, что они не только приспособились к ОВ, но и продолжали мутировать. Будто бы теперь у них, как у каракатиц, вертикальное движение может осуществляться за счет способности менять химический состав жидкостей в своем организме и тем самым по желанию то уменьшать, то увеличивать ее плотность и, следовательно, удельный вес.
— Фантастика! Я читала, что это новая психораса, но не думала, что изменения зашли так далеко! — не поверила Эвридика. — А как они уживались с созданными МЦИМом подводными монстрами?
— Ну-у, большая часть этих тварей была уничтожена шаркменами из подводной службы спасения перед «балтийским мором». А тех, которые пережили его, ихтиандры истребили либо сами, либо при помощи выведенных ими випов. Некоторые из этих черепов я подобрал на дне залива — ихтиандрам-то они без надобности, другие являются моими охотничьими трофеями. Отловом и отстрелом уцелевших гадозавров я подрабатываю в свободное от работы время. Иногда мне помогает Радов.
— Так их все-таки не перебили полностью? — оживилась Эвридика.
— Загнать джинна в бутылку оказалось, как это часто бывает, несравнимо труднее, чем выпустить. Особенно принимая во внимание, что всегда сыщутся мерзавцы, готовые использовать этого джинна в целях обогащения. Корень всякого беззакония — змей сребролюбия. После того как «балтийский мор» пошел на спад, нашлись предприимчивые люди, пытавшиеся использовать гадозавров, чтобы шантажировать владельцев отелей и курортов, которые приходилось закрывать из-за появления в прибрежных водах кровожадных монстров, охочих до сладкого мясца беспечных купальщиков.
