Окончательный диагноз - Уайт Джеймс (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗

Утренний обход получился каким-то скомканным. Старшего врача Медалонта сопровождала вместо вереницы практикантов только Старшая сестра Летвичи. Подходили они исключительно к самым тяжелым больным и большую часть времени провели у постели Морредет, по-прежнему загороженной ширмой и звукоизоляционным полем.

Медики все еще находились там, когда около кровати Хьюлитта остановились по пути в ванную Хоррантор и Бовэб. Первым заговорил дутанин.

– Пожалуй, в скремман сегодня играть не придется, – проворчал Бовэб. – Похоже, никто не знает, что стряслось с Морредет. Я попробовал выспросить у сестры-кельгианки, но ты же знаешь этих кельгиан – они или выкладывают всю правду, или вообще помалкивают. А ты что-нибудь знаешь?

Хьюлитт все еще чувствовал себя виноватым в случившемся, и говорить об этом ему не хотелось. Но эти двое были друзьями Морредет – ну, пусть не друзьями, но хотя бы хорошими знакомыми, и они имели право знать правду. Лгать им Хьюлитт не собирался, но он не был и кельгианином, поэтому мог слегка и приврать.

– У нее был приступ, – объяснил он. – Медсестра вызвала бригаду реаниматоров и сказала им, что у Морредет остановились сердца. Когда они прибыли, они закрыли кровать звукоизоляционным полем. Что там происходило потом – я не знаю.

– Мы, наверное, все проспали, – вздохнул Хоррантор. – Но худларианка добрая и поговорить любит. Может, она нам все расскажет, когда вечером сменит кельгианку. – Хоррантор запнулся и указал в сторону сестринского поста. – Вы поглядите, кто идет по палате вместе с падре Лиореном. Торннастор! Что он тут делает?

Существо, о котором шла речь, принадлежало к тому же виду, что и Хоррантор, но было гораздо крупнее. Его шкура была испещрена морщинами, ну и конечно, оно шагало на всех шести ногах. Ответ на вопрос Хоррантора поступил как бы сам собой. Лиорен и Торннастор остановились около кровати Морредет и исчезли за ширмой. Следом за ними там же исчезла сестра-кельгианка с антигравитационной каталкой.

– Да уж, там теперь небось тесновато, – отметил Хоррантор.

Никто ему не ответил. Молчание затянулось. Хьюлитта все время преследовал образ Морредет, неподвижно лежавшей на кровати, и, чтобы немного отвлечься, он спросил:

– А кто такой Торннастор?

– Я его раньше никогда не видел, – ответил ему Хоррантор. – Но это наверняка Торннастор, потому что в госпитале, кроме меня, есть только один тралтан, и он диагност. Торннастор – Главный патофизиолог госпиталя. Говорят, он редко выходит из лаборатории и пациентов видит только мертвых или разрезанных на куски.

– Хоррантор! – оборвал друга Бовэб. – Деликатности у тебя – как у пьяного кельгианина.

– Ой, простите, – извинился тралтан. – Что-то я не то сказал, правда... Смотрите, они выходят.

Первой из-за ширмы появилась кельгианка. Она толкала перед собой каталку, колпак которой теперь был закрыт. За ней следом вышли Торннастор, Медалонт и Летвичи. Шторы убрались в щели на потолке, и около пустой кровати остался только Лиорен. Тарланин несколько секунд постоял, уставившись всеми четырьмя глазами в пустоту, а затем тронулся с места, но за другими не пошел.

– Сюда идет, – прорычал дутанин – это он так шептал. – Хьюлитт, и вроде бы на тебя смотрит.

И действительно, Лиорен, глядя на Хьюлитта двумя глазами, шел к кровати землянина. Остальные два глаза он соответственно направил на Хоррантора и Бовэба. Приблизившись, он сказал:

– Прошу простить, что прервал ваш разговор, друзья, но мне нужно поговорить с пациентом Хьюлиттом наедине.

– Конечно, падре, – ответил Хоррантор, а Бовэб добавил:

– Мы как раз собирались уходить.

Дождавшись, когда тралтан и дутанин отойдут подальше, тарланин уточнил:

– Надеюсь, вам сейчас удобно со мной поговорить? Уделите мне некоторое время?

Хьюлитт ответил не сразу. Он впервые видел падре так близко. Он, правда, смотрел библиотечные записи о тарланах, но к личной встрече оказался не готов. Код физиологической классификации тарлан был БРЛГ, и они представляли собой существа на четырех коротких ножках, с телом в форме конуса. У тарлан имелось по четыре срединных конечности на уровне пояса – эти конечности были длинными, суставчатыми и мускулистыми и служили для поднятия тяжестей. Еще четыре конечности, предназначенные для выполнения более тонкой работы, росли на уровне шеи. На одинаковых расстояниях друг от друга по окружности головы на стебельках располагались четыре глаза, способные двигаться независимо друг от друга. Рост взрослого тарланина, как утверждал библиотечный компьютер, равнялся восьми футам, но Лиорен превышал средние показатели как ростом, так и массой тела. Созерцание тарланина в непосредственной близости вовсе не порадовало Хьюлитта. Учитывая события прошедшей ночи, он не рассчитывал услышать ничего хорошего. Вместо того чтобы ответить на вопрос священника, он сам спросил его о том, что мучило его последние шесть часов:

– Что случилось с Морредет?

Выражение странного, искривленного лица тарланина оказалось прочесть еще сложнее, чем худларианское. Лиорен ответил:

– Мы не знаем, что случилось с Морредет, но сейчас она чувствует себя хорошо, с ней все в порядке.

Учитывая профессию Лиорена и не забывая о том, что кровать Морредет опустела, Хьюлитт решил, что слова падре не что иное, как утешение осиротевшему другу. Но Хьюлитт мечтал услышать не это. Неожиданно звуки, оглашавшие палату, стихли – срединной рукой Лиорен нажал клавишу включения звукоизоляционного поля. Хьюлитт пока не понял, каким из отверстий на лице тарланин разговаривает но голос Лиорена звучал спокойно и мягко.

– Похоже, за случившееся ответственны трое. Сестра-худларианка, я и вы. Мне бы хотелось начать с вашего вклада в происшедшее.

Не дав Хьюлитту и рта раскрыть, тарланин продолжал:

– Худларианка уже сказала мне, что ваш ночной разговор был записан монитором и внесен в историю болезни в целях последующего изучения. Предыдущие разговоры были записаны без вашего ведома и разрешения в связи с необычностью вашего заболевания. Медалонту показалось, что, будучи в неведении на предмет записи, вы поведете себя более раскрепощенно, а то, что вы скажете, окажется во много раз ценнее всех ваших бесед с врачами, хотя большая часть записей никакого клинического значения иметь не будет. Теперь вы знаете, что все сказанное вами записывается, но больше ваших слов меня интересует ваша эмоциональная реакция на травму пациентки Морредет. Родились ли у вас какие-либо сильные чувства в отношении ее увечья и хотите ли вы поговорить о них?