Гадкие лебеди - Стругацкие Аркадий и Борис (читать книги полные txt) 📗
Во дворе взревел мотор, из-за угла вынесся огромный, бесконечно длинный лимузин Квадриги (личный подарок господина Президента за бескорыстную службу преданной кистью), не разбирая дороги устремился к воротам, вышиб их с треском, вылетел на шоссе, повернулся и скрылся из виду.
– Удрал-таки, скотина, – пробормотал Виктор, не без зависти. Он слез с подоконника, повесил на плечо автомат, сверху накинул плащ и окликнул солдатика. Солдатик не откликнулся. Виктор заглянул под диван, но там был только серый узел с обмундированием. Виктор закурил еще одну сигарету и вышел во двор. В кустах сирени рядом с выбитыми воротами он нашел скамейку странной формы, но очень удобную, а главное – с хорошим видом на шоссе, уселся, положив ногу на ногу, и поплотнее закутался в плащ. Сначала на шоссе было пусто, но потом прошла машина, другая, третья – и он понял, что драп начался.
Город прорвало, как нарыв. Впереди драпали избранные, драпали магистратура и полиция, драпали промышленность и торговля, драпали суд и акциз, финансы и народное просвещение, почта и телеграф, драпали золотые рубашки – все, все в облаках бензиновой вони, в трескотне выхлопов, встрепанные, агрессивные, злобные, тупые, лихоимцы, стяжатели, слуги народа, в вое автомобильных сирен, в истерическом стоне сигналов – рев стоял на шоссе, а гигантский фурункул все выдавливался и выдавливался, и когда схлынул гной, потекла кровь: собственно народ – на битком набитых грузовиках, в перекошенных автобусах, в навьюченных малолитражках, на мотоциклах, на велосипедах, на повозках, пешком, толкая ручные тележки, пешком, сгибаясь под тяжестью узлов, пешком с пустыми руками, угрюмые, молчаливые, потерявшиеся, оставляя позади себя дома, своих клопов, свое нехитрое счастье, налаженную жизнь, свое прошлое и свое будущее. За народом отступала армия. Медленно прополз вездеход с офицерами, бронетранспортер, проехали два грузовика с солдатами и наши лучшие в мире походные кухни, а последним двигался полугусеничный броневик с пулеметами, развернутыми назад.
Светало, побледнела луна, страшный квадрат расплылся, тучи таяли: наступало утро. Виктор подождал минут пятнадцать, никого больше не дождался и вышел за ворота. На асфальте валялись грязные тряпки, чей-то раздавленный чемодан – хороший чемодан, по всему видно – начальство обронило, колесо от телеги, на обочине, немного поодаль, и сама телега, со старым продранным диваном и фикусом. На середине шоссе прямо напротив ворот – одинокая голова. Вокруг было пусто. Виктор посмотрел в сторону автостанции. Там тоже больше не было ни одной машины, ни одного человека. В садах засвистели птицы, поднималось солнце, которого Виктор не видел уже полмесяца, а город – несколько лет. Но теперь на него здесь некому было смотреть. Снова раздалось жужжание мотора и из-за поворота вынырнул автобус. Виктор сошел на обочину. Это были «Братья по разуму» – они проплыли мимо, одинаково повернув к нему равнодушные бессмысленные лица. Вот и все, подумал Виктор. Выпить бы. Где же Диана?
Он медленно пошел обратно в город.
Солнце было справа, оно то пряталось за крышами особняков, то выглядывало в промежутках, то брызгало теплым светом сквозь ветви полусгнивших деревьев. Тучи исчезли, и небо было удивительно чистое. От земли поднимался легкий туман. Было совершенно тихо, и Виктор обратил внимание на странные, едва слышные звуки, доносившиеся словно бы из-под земли. Но потом он привык и забыл о них. Удивительное чувство покоя и безопасности охватило его. Он шел, как пьяный, и почти все время смотрел на небо. На проспекте Президента возле него остановился джип.
– Садись, – сказал Голем.
Голем был серый от усталости и какой-то придавленный, а рядом с ним сидела Диана, тоже усталая, но все равно красивая, самая красивая из всех уставших женщин.
– Солнце, – сказал Виктор, улыбаясь ей. – Поглядите, какое солнце!
– Он не поедет, – сказала Диана. – Я вас предупреждала, Голем.
– Почему не поеду? – удивился Виктор. – Поеду. Только зачем торопиться?
Он не удержался и снова посмотрел на небо. Потом посмотрел назад, на пустую улицу. Все было залито солнцем. Где-то в поле тащились беженцы, отступающая армия, драпало начальство, там были пробки, там висела ругань, орали бессмысленные команды и угрозы, а с севера на город надвигались победители, и здесь была пустая полоса покоя и безопасности, несколько километров пустоты, и в пустоте машина и три человека.
– Голем, это идет новый мир?
– Да, – сказал Голем. Он вглядывался в Виктора из-под опухших век.
– А где ваши мокрецы? Идут пешком?
– Мокрецов нет, – сказал Голем.
– Как так нет? – Спросил Виктор. Он поглядел на Диану. Диана молча отвернулась.
– Мокрецов нет, – повторил Голем. Голос у него был сдавленный, и Виктору показалось, что он вот-вот заплачет. – Можете считать, что их и не было. И не будет.
– Прекрасно, – сказал Виктор. – Пойдемте прогуляемся.
– Вы поедете или нет? – вяло спросил Голем.
– Я бы поехал, – сказал Виктор, улыбаясь, – но мне надо зайти в гостиницу, забрать рукопись… и вообще посмотреть. Вы знаете, Голем, мне здесь нравится.
– Я тоже остаюсь, – сказала вдруг Диана и вылезла из машины. – Что мне там делать?
– А что вам здесь делать? – спросил Голем.
– Не знаю, – сказала Диана. – У меня же нет никого больше, кроме этого человека.
– Ну хорошо, – сказал Голем. – Он не понимает. Но вы же понимаете.
– Но он должен посмотреть, – возразила Диана. – Не может же он уехать, не посмотрев…
– Вот именно, – подхватил Виктор. – На кой черт я нужен, если я не посмотрю? Это же моя обязанность – смотреть.
– Слушайте, дети, – сказал Голем. – Вы соображаете, на что вы идете? Виктор, вам же говорили: оставайтесь на своей стороне, если хотите, чтобы от вас была польза. На своей!
– Я всю жизнь на своей стороне, – сказал Виктор.
– Здесь это будет невозможно.
– Посмотрим, – сказал Виктор.
– Господи, – сказал Голем. – Как-будто мне не хочется остаться! Но нужно же немножко думать головой! Нужно же разбираться, черт побери, что хочется и что должно… – Он словно убеждал самого себя. – Эх вы… Ну и оставайтесь. Желаю вам приятно провести время. – Он включил скорость. – Где тетрадь, Диана? А, вот она. Так я беру ее себе. Вам она не понадобится.
– Да, – сказала Диана. – Он так и хотел.
– Голем, – сказал Виктор. – А вы почему бежите? Вы же хотели этот мир.
– Я не бегу, – строго сказал Голем. – Я еду. Оттуда, где я больше не нужен, туда, где я еще нужен. Не в пример вам. Прощайте.
И он уехал. Диана и Виктор взялись за руки и пошли вверх по проспекту господина Президента в пустой город, навстречу наступающему победителю. Они не разговаривали, они полной грудью вдыхали непривычно чистый свежий воздух, жмурились на солнце, улыбались друг другу и ничего не боялись. Город смотрел на них пустыми окнами, он был удивителен, этот город – покрытый плесенью, скользкий, трухлявый, весь в каких-то злокачественных пятнах, словно изъеденный экземой, словно он пробыл много лет на дне моря, и вот, наконец, его вытащили на поверхность на посмешище солнцу, и солнце, насмеявшись вдоволь, принялось его разрушать.
Таяли и испарялись крыши, жесть и черепица дымились рыхлым паром и исчезали на глазах. В стенах росли проталины, расползались, открывая обшарпанные обои, облупленные кровати, колченогую мебель и выцветшие фотографии. Мягко подламывались уличные фонари, растворялись в воздухе киоски и рекламные тумбы – все вокруг потрескивало, тихонько шипело, шелестело, делалось пористым, прозрачным, превращалось в сугробы грязи и пропадало. Вдали башня ратуши изменила очертания, сделалась зыбкой и слилась с синевой неба. Некоторое время в небе, отдельно от всего, висели старинные башенные часы, потом исчезли и они…
Пропали мои рукописи, весело подумал Виктор. Вокруг уже не было города – торчал кое-где чахлый кустарник, и остались больные деревья, и пятна зеленой травы, только вдалеке за туманом еще угадывались какие-то здания, остатки зданий, а недалеко от бывшей мостовой, на каменном крылечке, которое никуда не вело, сидел Тэдди, вытянув раненую ногу и положив рядом с собой костыли.
