Торжество жизни - Дашкиев Николай Александрович (книги онлайн без регистрации txt) 📗
"Цитоплаза — псевдобактерицидный фермент. На длительный срок тормозит жизненную деятельность микробов, но имеет непреодолимую склонность к саморазрушению. Цитоплаза принадлежит к нестойким перенасыщенным углеродным соединениям. Теоретически и практически доказано, что любая попытка перестроить молекулу цитоплазы с целью стабилизации или изменения ее свойств оканчивается неудачей. Фермент или разрушается, или теряет способность тормозить жизненные процессы у микроорганизмов. Этот препарат так навсегда и останется интересным примером мнимо-полезного лечебного средства: использовать его для лечебных целей абсолютно невозможно".
— Ну что, теперь понятно? — Петренко положил руку на книгу. — Вот вам и разгадка тайны антивируса Брауна.
— Семен Игнатьевич, но ведь Браун для изготовления своего препарата использовал вирус "Д", то есть видоизмененный вирус бешенства…
— Вот-вот, Степа, я и сам в первую минуту задумался именно над этим. Но у академика Костырина есть ответ и на этот вопрос. Позже ты прочтешь, а сейчас я тебе коротко объясню… Браун изготовил цитоплазу, но считал, что это лишь промежуточный этап. Считая вирус "Д" молекулой белка, он хотел присоединить к ней молекулу цитоплазы и таким образом создать живую молекулу антивируса. Но Браун ошибся: цитоплаза лишь блокировала живые частицы вируса "Д", сделала их временно бездеятельными, а так как в растворе, вероятно, остался излишек цитоплазы, препарат получил возможность тормозить на некоторое время развитие и прочих вирусов.
Доцент Петренко умолк и задумался.
— Степа, скажите, на протяжении какого времени исследовал Браун свой уже готовый препарат?
— Дней десять, не больше.
— Так вот; если бы он проследил за препаратом на протяжении хотя бы двух месяцев, он убедился бы в его непригодности. Академик Костырин приводит аналогичный случай с ящуром: лишь через два месяца цитоплаза разрушается полностью, и болезнь вспыхивает с новой силой.
— Да, Семен Игнатьевич… — Степан тщательно изучал титульный лист книги. — Скажите, а не случилось ли, что кто. либо позаимствовал у другого эту идею?
— Э нет, Степа. Эта книга вышла в 1944 году. Ни Браун ее не видел, ни академик Костырин не подозревал о брауновском "антивирусе". Но одновременные открытия не представляют собой ничего удивительного… Не на это обращают внимание, Степа! — голос Петренко прозвучал строже. — Два ученых одновременно сделали одинаковое открытие. Один считал свой препарат невероятно могущественным. Другой написал: "Использовать для лечения абсолютно невозможно"… И так случилось не потому, что Браун был неталантлив. Он искал наощупь, вслепую, ошибочно объяснял то, что находил. Он не знал главнейших и важнейших законов природы, — не знал диалектического материализма!
На заседаниях студенческого научного кружка было прослушано двенадцать рефератов на тему "Перспективы развития микробиологии". Не все гипотезы заслуживали внимания — очень трудно предложить что-то новое, проложить тропинку вперед, в неведомое будущее. Но несколько рефератов, в том числе и Степана Рогова, были одобрены единогласно. Авторы этих работ по совету Кривцова и Петренко решили начать подготовительные опыты на избранные ими темы.
А в заключение доцент Петренко рассказал кружковцам всю историю с антивирусом профессора Брауна. Он говорил, а в голове была неотступная мысль: "История с антивирусом — не закончена. Почему во время опытов в нашем институте препарат оказался совершенно бездеятельным? Цитоплаза разрушается лишь в живом организме, в ампуле она должна была сберечься от разложения".
Этот вопрос еще оставался неясным.
Глава XIX
В один из весенних дней четвертая группа второго курса готовилась к экзаменам в малом читальном зале Медицинского института.
Читальный зал — святая святых. Здесь запрещены разговоры даже шепотом, а тот, кто кашлянет, сконфуженно оглядывается по сторонам. Тихо-тихо в зале, только шелестят переворачиваемые страницы, поскрипывают перья, да первая весенняя муха звонко бьется о стекло.
Степан Рогов отложил книгу в сторону и обеспокоенно взглянул на часы.
"Где же Николай? — думает он. — Полулекарский экзамен не шутка: надо тщательно готовиться, а он прогулял уже четыре часа".
Недовольно сдвинув брови, Степан вновь погружается в чтение.
Кости, сочленения, мышцы… — все латынь, все на память…
"Но где же, в конце концов, Коля?"
Проходит еще час. Беспокоится уже не один Степан. Таня Снежко шепчет:
— Как по-твоему где он? Неужели забыл, что через два дня экзамен?
А еще часом позже, когда Степан и Таня уже были готовы отправиться на розыски, с грохотом распахнулась дверь читального зала.
— Друзья! — кричит с порога Коля, размахивал небольшой книжечкой в зеленом переплете. — Все пошло вверх тормашками! С ног на голову или с головы на ноги — не знаю!..
Заведующая библиотекой побагровела от негодования: впервые за много лет нарушен тщательно оберегаемый ею рабочий режим.
Но сегодня на Карпова не действует ее убийственный взгляд.
— Софья Ильинична, простите! Я должен всем объявить! Ребята! В магазине на Пушкинской продается вот эта книжица. Он вновь потрясает книгой в зеленой обложке. — Если не купите сейчас — будете бегать за нею по всему городу, как бегал я. Здесь написаны невероятные вещи: утверждается, что вирусы и микробы могут взаимно переходить друг в друга, что их можно превращать в кристаллы, что из абсолютно стерильных веществ можно выделить микроорганизмы!.. Э, да всего не расскажешь! Спешите, ребята!
Рабочей сосредоточенной тишины как не бывало. Студенты вскакивают с мест, подбегают к Карпову и, убедившись, что он не обманывает, опрометью бросаются к двери.
— А кто же автор? — кричит кто-то с порога. — Как название?
Перекрывая шум, Карпов в который раз повторяет:
— Зернов!.. Г. М. Зернов "Микроорганизмы".
Через несколько минут в зале снова водворяется тишина. Но на этот раз в нем почти никого нет. На столах в беспорядке разбросаны портфели, сумки, конспекты, книги. Заведующая библиотекой укоризненно качает головой. Карпов, сделав невинные глаза, оправдывается:
— Вот ей-богу, Софья Ильинична, больше не буду! Разве через сто лет. Ведь такие открытия бывают очень редко!..
Степан и Таня лихорадочно перелистывают книгу, и чем глубже они постигают ее смысл, тем больше проникаются к автору чувством уважения. Да, такие открытия бывают раз в сто лет.
— Послушайте, в чем дело! — горячо говорит Карпов Софье Ильиничне. — Сто лет назад Парижская Академия наук присудила премию знаменитому микробиологу Пастеру за то, что он доказал невозможность самозарождения жизни на земле в наше время. Почти сто лет считалось неопровержимым фактом, что если прокипятить в запаянном сосуде культуру микробов, то они погибают навсегда… И вот теперь советский ученый доказал, что, в конце концов, премия была присуждена Пастеру незаслуженно. Опыты профессора Зернова парадоксальны, невероятны: он берет культуру микробов, кипятит ее в течение суток, высушивает, обрабатывает ацетоном, растирает в мельчайшую пыль, смешивает с разведенной кислотой, кипятит вновь… И после всего этого он снова получает живые исходные микробы! Но пусть это кажется не таким уж удивительным, — в конце концов, микробы туберкулеза очень стойки, они могут долго выдерживать высокую температуру и воздействие кислот, — но утверждение о том, что все — буквально все! — микроорганизмы могут существовать в виде микробов и в виде вирусов?! А доказательство того, что все микробы и вирусы могут быть превращены в кристаллы?! А объяснение сущности вакцин и иммунитета?!
В тот же вечер студенты четвертой группы прочли книгу вслух и, ошеломленные, долго сидели молча. Наконец Лена Борзик робко спросила:
