Люди на краю пустыни - Кард Орсон Скотт (книги онлайн без регистрации txt) 📗

— Вот видишь, оказывается, все пребывают в полном неведении.

Тули хлопнул рукой по плечу Дивера. Он не спешил убрать руку, и они бок о бок двинулись по улице Хэтчвилла. На этот раз Дивер не рассердился. Теперь он не видел ничего оскорбительного в том, что рука Тули лежала на его плече. Они пошли на склад, где договорились насчет тележки, на которой и привезли все заказанные продукты.

— Солдаты Соединенных Штатов! Мы могли бы пойти на Филадельфию и... мы могли бы пойти...

— Пойти с оружием и растоптать Филадельфию в прах.

— Солдаты Соединенных Штатов! Мы могли бы пойти с оружием и растоптать Фила...

— Растоптать Филадель...

— Растоптать Филадельфию в прах, и как тогда сможет...

— Как тогда Конгресс сможет...

— Как тогда Конгресс сможет отрицать наши законные претензии на казначейство этой крови, которую мы создали...

— Нацию, которую мы создали...

— Я начну еще раз. Просто я немного сбился, Дженни. Давай-ка я начну еще разок.

Старина Парли столько раз повторял речь Джорджа Вашингтона к своим войскам, что Дивер, который в это время занимался ремонтом реле вентилятора отопителя, пожалуй, смог бы ее повторить слово в слово. Засунув голову в самые недра моторного отсека, Дивер удерживал равновесие, зацепившись одной ногой за крыло грузовика. Голос Парли отражался раскатистым эхом от металлических стенок моторного отсека. Скатываясь со лба, пот попадал в глаза Дивера и раздражал. Паршивая работенка, но пока вентилятор будет работать, они будут вспоминать его добрым словом.

Готово. Теперь осталось лишь выбраться отсюда, завести грузовик и проверить, работает ли теперь мотор вентилятора.

— Теперь я понял, Дженни, вот послушай, — сказал Парли. — Но неужели теперь ради денег мы откажемся от самих принципов свободы, за которую мы сражались, и ради которой погибло так много наших товарищей? Вот здесь, Дженни, подскажи мне слово.

— Я.

— Что я?

— Я говорю.

— Вспомнил! Я говорю тебе, Ней!

— Я говорю, что в Америке солдаты являются собственностью законного правительства даже тогда, когда это законное правительство поступает с ними несправедливо.

— Не надо читать мне всю речь!

— Я подумала, дедушка, что если ты услышишь ее всю до конца, то сможешь...

— Ты мой суфлер, а не дублер!

— Ну извини, но мы здесь застряли и...

Дивер запустил двигатель грузовика. Шум мотора заглушил голос Парли Ааля, который несправедливо обвинял Дженни, списывая на нее дефекты собственной памяти. Вентилятор исправно работал. Дивер заглушил мотор.

— ...и внезапно заводит мотор! Я не могу работать в такой обстановке! Я не волшебник. Такие длинные речи просто невозможно запомнить...

Но теперь с ним разговаривала уже не Дженни, а Маршалл.

— Мотор уже заглушили, так что давай немедленно начинай.

Голос Парли стал намного тише, и теперь в нем звучала обида.

— Я так часто повторял эти слова, что они утратили для меня всякий смысл.

— А тебе и не надо понимать их смысл, ты просто должен их произносить.

— Но это слишком длинный кусок!

— Мы уже сократили его, оставив самое главное. Вашингтон говорит им, что они могли бы захватить Филадельфию и разогнать Конгресс, но тогда вся их борьба оказалась бы совершенно бессмысленной, и поэтому надо набраться терпения и не мешать демократии спокойно проявить свою волю.

— Но почему я должен все это говорить? Ведь это такая длинная речь.

— Вообще-то Вашингтон говорит здесь не только это Папа, мы не можем ставить «Славу Америки» без Джорджа Вашингтона.

— Ну тогда сам его и играй! Я больше не в силах этим заниматься! Ни один человек не в состоянии запомнить все эти речи!

— Раньше ты делал это без всякого труда!

— Я уже слишком стар! Неужели я сам должен напоминать тебе об этом, Маршалл? — затем он смягчил свой тон и обратился к своему сыну чуть ли не с мольбой: — Я хочу уехать домой.

— К Ройалу, — он произнес это имя с тем же шипением, что издает капля кислоты, упавшая на кусок дерева.

— Домой.

— Наш дом теперь, под водой.

— Тебе следовало бы самому произносить речь Вашингтона, и ты это прекрасно знаешь. Твой голос вполне для этого подходит, а Тули мог бы сыграть Джефферсона.

— Может, он и Ноя мог бы сыграть? — спросил Mapшалл с издевкой, словно эта идея была полным безумием.

— В его годы ты уже играл Ноя.

— Для этого Тули еще не созрел!

— Нет, созрел, а тебе уже надо играть мои роли. Что касается Донны и меня, то нам уже давно надо возвращаться домой. Ради всего святого, Марш, ведь мне уже семьдесят два, и мир, в котором я жил, уже давно не существует. Я хочу хоть перед смертью обрести покой, — последние слова этой фразы Парли произнес хриплым шепотом. Это была настоящая драма. Сидевший в кабине грузовика Дивер не мог ее видеть, но попытался представить себе, как все это происходит: старый Парли долге всматривается в лицо своего сына, а затем медленно отворачивается от него и походкой усталого, но полного достоинства человека удаляется в направлении своей палатки. Каждая семейная склока Аалей напоминала сцену из спектакля.

Наступившая затем тишина продолжалась довольно долго, и Дивер решил, что теперь можно открыть дверцу и выбраться из кабины. Спрыгнув на землю, он сразу же посмотрел назад, туда, где Дженни и Парли репетировали монолог Вашингтона. Их там уже не было. Ушел и Маршалл.

Под навесом походной кухни сидела Донна, жена Парли. Эта хрупкая женщина выглядела гораздо старше своего мужа. Еще утром, как только выгрузили ее кресло-качалку, она сразу же уселась в тени навеса. Так она и сидела в своем кресле, то засыпая, то снова просыпаясь. Но она вовсе не впала в старческий маразм. Она могла самостоятельно есть и разговаривала с окружающими. Похоже, ей нравилось сидеть, закрыв глаза, в своем кресле и воображать, что она находится совсем в другом месте.

Но сейчас она явно пребывала в данной пространственной реальности. Увидев, что Дивер смотрит на нее, она тотчас сделала ему знак, чтобы он подошел к ней. И Дивер подошел.

Он решил, что Донна хочет попросить его быть поосторожнее.

— Мне жаль, что я как раз в это время завел грузовик.

— Ну что вы, грузовик здесь совсем ни при чем, — она указала ему на стоявшую рядом с ней табуретку. — Дело в том, что Парли всего лишь старик, который больше не желает работать.

— Могу понять его состояние, — сказал Дивер.

Она печально улыбнулась, словно хотела сказать, что ему никогда в жизни этого не понять. Донна внимательно смотрела на Дивера, изучая его лицо. Он ждал. Ведь это она попросила его подойти. Наконец она задала вопрос, который ее действительно интересовал.

— Зачем вы здесь, Дивер Тиг?

Он счел этот вопрос вызывающим.

— Чтобы отблагодарить за оказанную услугу.

— Нет, нет. Я хочу узнать зачем вы здесь остались?

— Мне нужна была попутка.

Она молчала.

— Я подумал, что должен отремонтировать вентилятор обогрева.

Она по-прежнему молчала.

— Я хочу посмотреть представление.

Она удивленно подняла бровь.

— А Кэти здесь ни при чем?

— Кэти красивая девушка.

Она вздохнула:

— И смешная. И одинокая. Она думает, что хочет уйти из труппы. Но на самом деле это не так. Бродвея больше не существует. Здания, в которых были театры, давно захвачены крысами. Они сгрызли павлина NBC [7] — Национальная компания радио и телевещания США.], не оставив от него даже перышка, — она хихикнула, развеселившись от собственной шутки.

Затем, словно понимая, что забыла, к чему вела весь этот разговор, Донна замолкла и уставилась куда-то в пространство. Дивер никак не мог сообразить, что же ему теперь делать, то ли возвращаться назад к грузовику, то ли вообще уйти. А может быть, поступить как-то совсем по-другому.

Старуха заставила его вздрогнуть, когда, повернув голову, снова уставилась на него. Но на этот раз она разглядывала его даже более пристально, чем прежде.