Полярная мечта - Казанцев Александр Петрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
— Наши машины имеют мощность пятьдесят тысяч лошадиных сил, — охотно стала объяснять девушка.
Федор тепло посмотрел на нее. Верно, она напомнила ему кого-то…
— За месяц плавания мы могли бы израсходовать около полукилограмма урана 235, основного ядерного горючего, которое примешано к обычному урану, загруженному в реактор. Однако практически получается так, что во время плавания, когда машины работают, количество ядерного горючего не уменьшается, а увеличивается.
— Ну, знаете ли!.. — возмущенно надулся Виктор и посмотрел на Федора, призывая того вмешаться.
Федор только улыбнулся, а девушка, пунцовая от смущения, продолжала старательно объяснять:
— Но это действительно так. Дело в том, что каждое распавшееся ядро урана 235 выбрасывает три нейтрона. Один из них, если реакция продолжается, разбивает соседнее ядро урана 235, а другой, а порой и третий нейтроны попадают в ядро урана 238, то есть обычного урана. Тут и происходит самое интересное. Этот уран превращается в другой элемент, который на земле не существует, — плутоний. Плутоний подобен урану 235, он долго сохраняется, способен поддерживать реакцию распада и служить ядерным горючим. За месяц плавания мы расходуем около полукилограмма урана 235, но получаем при этом больше полукилограмма плутония.
— Эврика! Оказывается, у вас тут не только силовая станция, но еще и лаборатория алхимика, — снисходительно заметил Виктор. — Не могу вас представить в подвалах средневековья.
Девушка вконец смутилась и отвернулась.
— Знаешь, от кого письмо? — пришел на помощь Федор. — От Майка. Получено из Америки в Архангельске. Переписано по радио.
Вот о чем писал Майк:
«Друзья!
Сегодня мне есть что написать. Прошло больше двух лет с того времени, как мне захотелось увериться, что у меня нет товарищей по несчастью в вашей стране. Клянусь вам, что мне в сто тысяч раз было приятнее узнать, что у меня там есть товарищи не по несчастью, а по мечте. Я молчал, и могло показаться, что ваш ответ не произвел на меня никакого впечатления. Но это неверно. Именно сегодня мне хочется ответить вам. Вчера я чуть было снова не стал ученым. Боссы, наконец, решили забыть Томаса Никсона и допустить, а вернее сказать, призвать его сына в секретную лабораторию. Черт его знает, может быть, два с лишним года назад я и обрадовался бы этому. Но вот сейчас я заявил, что не пойду в их лабораторию, которая никогда не займется «невесомым топливом» для личных автомобилей. Почему я не пошел? Не хочу превращать в топливо живых людей. Джерри перед отъездом обругал меня ослом. Мне не нравятся его последние сочинения. Он говорит, что я не понимаю, что такое «бизнес». Я не обругал его ослом, я обругал его шакалом. Нет, я не обругал, я назвал его шакалом, потому что он подвывающий шакал. Из газет я узнал о проекте ледяного мола. Неужели автор его Алексей Карцев, тот самый Алеша, с которым мы плавали?! В воскресенье на пикнике я рассказывал об этом строительстве рабочим. Кажется, у меня есть шансы вылететь со своего места у конвейера, где мое университетское образование не нужно боссу. Не думаю, чтобы это обрадовало мою девушку. Она все еще пребывает в «моих девушках». Есть у нас такое страшное слово, знаменующее вечно неустроенное существование людей. Впрочем, она у меня неуемная оптимистка и строит такие планы нашего будущего, для которых понадобился бы размах вашего строительства. Мне кажется, что в последнее время я начинаю находить себя, а если не себя, то свой путь. Я хотел бы, чтобы он встретился с трассой вашего мола.
Жму ваши руки, дорогие друзья.
Ваш Майк».
Федор тщательно сложил письмо и задумчиво сунул в рот нераскуренную трубку.
— Надо вместе ответить Майку, — сказал он Виктору.
Глава седьмая. ПОСТРОИМ НА ВЕКА!
В дни, когда американская пресса на все лады перепевала версию о «грандиозной морской демонстрации коммунистов против Аляски», в Карском море действительно происходило что-то похожее на маневры.
Гигантская эскадра, в которой, впрочем, не было ни одного военного судна, разбившись на группы по шесть-семь кораблей, развертывалась своеобразным строем.
В штурманской рубке гидромонитора над картой с красными кружочками, пунктиром идущими от Новой Земли к Северной, склонились командир флотилии, капитан гидромонитора Федор Иванович Терехов, начальник Полярной строительной экспедиции, как на первом этапе называлась Великая полярная стройка, Василий Васильевич Ходов и один из его помощников, инженер Алексей Карцев.
Федор Терехов отмечал на карте, какие корабли уже бросили якорь, став на рейде в местах, где должны появиться ледяные быки будущего мола. Алексей, отойдя от карты, вышел на капитанский мостик.
Ближние корабли выстраивались по кругу, как бы очерчивая своими корпусами линию ледяного берега будущего искусственного острова. Алексей вышел на мостик и всей грудью вдохнул свежий воздух. Дул северный ветер. По небу плыли белые поля облаков, напоминавшие льды.
На море была мертвая зыбь, отголосок далекого шторма. Ледокол лениво переваливался с борта на борт. Волны походили на редкие и пологие складки холмов. Алексею вспомнились валы первого перенесенного им шторма.
Алексей усмехнулся. Он смотрел на себя со стороны. Разве рискнул бы он сейчас защищать диссертацию с теми неоформившимися, самому еще не ясными мыслями, которые владели им тогда? Конечно, не рискнул бы. Он стал строже к себе, вдумчивее. А все же непосредственность молодости принесла свою пользу. Смело делясь своей мечтой с опытными людьми, он обогатил ее. И вот теперь мимо идут сотни кораблей, чтобы занять свои места на трассе мола, который уже строится! Опершись на перила, Алексей смотрел на воду. Она медленно то приближалась, то удалялась, свинцовая, непрозрачная.
«Где-то там на дне лежат первые жертвы мола… И среди них Галя…»
Алексей представил себе Галю, стройную, гибкую, немного застенчивую, всегда избегавшую смотреть на него. Теперь уж она никогда не взглянет ему в глаза… Комок подкатился к горлу Алексея. Гребни волн, на которые он смотрел, стали расплывчатыми, затянулись пеленой.
Странно, но Алексей не мог думать о Гале и не думать о себе, он не мог жалеть ее и не жалеть себя. Невозвратно утраченная Галя казалась ему и прекрасней и ближе, чем была когда-либо на самом деле. Потому, быть может, Алексей, с необычной силой ощутив сейчас горечь утраты, плакал.
Если мужчина поймает себя на том, что плачет, он в первый миг устыдится, но потом, вспоминая об этом, почувствует, что был тогда лучше, чище…
Алексей выпрямился. Ветер дул порывами и быстро высушил его влажные щеки.
…Маститый океановед Петров стал парторгом строительства. Он пожелал принять участие в стройке как ученый, знающий море, льды и жаждущий влиять на изменения условий их существования, а не регистрировать их только. Он обратился в ЦК партии с просьбой направить его на стройку научным консультантом. Но в Центральном Комитете рассудили по-иному. Старый коммунист, знаток Арктики и ее людей, как никто другой, мог быть полезен на посту партийного руководителя стройки. Одновременно он мог консультировать инженеров по всем вопросам науки о льдах и океанах.
Александр Григорьевич поднялся на мостик. В руках он держал два сверкающих полированными поверхностями металлических ящичка.
Парторг движением головы пригласил Алексея пройти вместе с ним в штурманскую рубку.
— Принес? — спросил Ходов, поднимая от карты худое лицо с ввалившимися щеками.
— Торжественная минута, — сказал Александр Григорьевич и оглянулся на стоявшего в дверях Алексея.
Федор отошел в угол рубки, словно предоставляя остальным решить вопрос, о котором будет идти речь.
— Два ящичка… нержавеющая сталь, — сказал дядя Саша. — Пролежат тысячелетия.
Ходов открыл крышки ящиков. В первом из них лежала стальная пластинка с выгравированной на ней датой начала Великой полярной стройки. Этот памятный знак предстояло зарыть в дно Карского моря на месте, где поднимется первый ледяной бык сооружения.
