Лучший гарпунщик (Ветер над островами - авторская редакция) - Круз Андрей "El Rojo" (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
– Тут же не все время живут, так? – уточнил я, засмотревшись на один явно временного вида полудом– полусарай, прилепившийся к сараю настоящему. На звание настоящего дома это сооружение никак не тянуло.
– Нет, здесь если только заночуют. – ответила она. – Так большинство фермеров в городке живет с семьями. Хотя есть и постоянно живущие, как Аглая, например.
– А Аглая семейная?
– Вдова. Была замужем за Демидом, хозяином «Гарпуна», китобоем, но те с промысла не вернулись четыре года назад. Потом хозяин гостиницы, Семен Пузан, к ней подкатывался, но она ему от ворот поворот дала.
Дорога по горбатому трясучему мостику пересекла быстрый и звонкий ручей, стекавший откуда-то с гор, затем снова запетляла среди бесчисленных садов и полей. Впечатление складывалось, что на этом самом Большом Скате клочка земли так просто не пропало, каждый распахан и возделан. Про это и спросил.
– Так и есть. – подтвердила Вера. – Остров хороший, и земля плодородная, и воды пресной хватает. Так редко бывает, обычно или одно, или другое, или вовсе ничего. Поэтому в такие места жить все рвутся, а когда Первое Расселение шло, еще с Большого Острова, на такие острова в первую очередь плыли.
– А сюда в первую волну заселились?
– В первую. Считай, что с самого начала новой жизни остров. Здесь хорошо жить, тем кто ближе к туркам или франкам – куда труднее.
– А с франками тоже деретесь?
– Меньше чем с турками, но бывает. – ответила Вера. – И еще преступники беглые часто укрываются у них. А их преступники – у нас. К туркам бегать боятся, для них совсем чужие, сразу в рабство продадут, а к нам бегают. Но это не на нашем острове, тут все тихо, дверей не закрываем.
– А в Новой Фактории, например? – уточнил я. – Закрывают?
– Сам не заметил? Там закрывать надо, торговое место, дикий берег, много случайных людей. Там всякое случалось.
– А что тогда здесь все равно с револьверами ходят? – уточнил я, заодно похлопав по кобуре с «кольтом».
– Ну… – она даже запнулась. – Потому что с ними всегда ходят. Мало ли что?
– Понятно.
– Преподобный Савва даже в проповеди говорил, что пренебрежение своей безопасностью – это пренебрежение даром Божьим, то есть жизнь. Если Господь даровал ее тебе, ты должен быть готов защищать ее всеми силами. А если ты не готов, то и дара не достоин.
– Ну… логично. – согласился я.
Но при этом из всего сказанного я сделал вывод, что мои функции как телохранителя здесь точно невостребованными останутся. Ну и хорошо, собственно говоря, в безопасном месте жить приятней.
– А на Большой остров когда?
– В следующий понедельник пойдем. Хочешь посмотреть?
– А как же! – даже вскинулся я. – Наслушался.
– Это правильно, там есть на что посмотреть. – кивнула девочка. – А тебе, кстати, после того, как поселишься, надо будет к полковнику пойти. Он тебюя в ополчение запишет, узнаешь, куда тебе бежать, если тревогу объявят.
– Ну, это понятно. – согласился я. – Военный учет – первое дело. А учения бывают?
– А как же! И если для какого похода ватагу сбивать будут, то могут призвать. – уверено сказала она, после чего дернула меня за рукав: – Во– он, видишь? Дом под самым склоном.
– Ага. – кивнул я, вглядевшись туда, куда указывала ее рука.
Действительно, к самому склону горы прилегала небольшая усадьба – белый дом под привычной высокой тростниковой крышей, чуть поодаль от него два длинных строения, очень напоминавшие конюшни.
– Аглаи усадьба. – пояснила Вера.
– Она там одна живет?
– Нет, еще женщина ей помогает по хозяйству и двое конюхов работают.
Дорога обогнула невысокую осыпь, немного поднялась вверх вдоль склона очередного ручейка и уперлась в открытые по местному обыкновению ворота в невысокой каменной стене, куда Вера уверенной рукой лошадь и направила.
Двор был просторный, хоть и немощеный, с вытоптанной выгоревшей на солнце травой. Хозяйский дом дели его как бы на две части – парадную, на которую мы и въехали, остановившись у самого крыльца, и хозяйственную, которая была сзади, за домом.
Сам дом представлял собой длинное строение из все того же серого камня, обсаженное по фасаду кустами с яркими пурпурно– красными цветами, возле которых сейчас вились редкие осы. Крыша далеко выходила за край стены, образуя настоящий навесь над фасадом, из– за чего окна всегда были в тени, и это, судя по всему, должно было хранить в доме прохладу. Окна были открыты, но в них болтались сетчатые занавески от насекомых. У самого крыльца на земле валялись два здоровенных золотистого цвета кобеля с внушающими уважение клыками, которые не обратили на нас совершенно никакого внимания. Кобелям было жарко, они вывалили длинные розовые языки, тяжело дыша, но в тень почему-то не уходили.
Входная дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла невысокая женщина лет тридцати на вид. Остановилась, глядя на нас, прищурившись и белозубо улыбаясь, затем сказала мягким, чуть хрипловатым голосом:
– Специальное приглашение нужно? Заходите.
Второй раз приглашать нас уже не потребовалось. Мы прошли за хозяйкой в дом, где я поначалу потерялся и чуть не налетел на стул – после солнечного утра полумрак гостиной показался могильной тьмой. Но проморгался, а потом и место присесть нашел – плетеный стул возле плетеного же низкого стола.
– Кофе хотите, гости дорогие? – спросила Аглая. – Валентина булочки как раз испекла, решила меня побаловать, ну и вам достанется.
Тут мне удалось, наконец, разглядеть хозяйку. Среднего роста, худощавая и пожалуй что спортивная по сложению. Светлые волосы, собранные сейчас в хвост на затылке, чуть острый подбородок, курносый нос, голубые глаза. Ямочки на щеках, на губах постоянная полуулыбка. Лицо может и не идеально красивое, но на удивление приятное. Я вспомнил, что действительно видел ее вчера, но тогда Аглая была одета в черное траурное платье до колен, а сейчас на ней были кавалерийские сапоги с кавалерийскими же лосинами и светлая свободная рубаха с закатанными до локтей рукавами, открывавшая загорелые руки и треугольник не менее загорелой груди в вырезе ворота. На поясе, на коричневом ремне, висел револьвер в кобуре.
– Кофе хотим, тетя Аглая. – сказала Вера. – А булочки с чем?
– Просто с корицей. Не любишь?
– А с клубникой? – с надеждой спросила девочка.
– В другой раз. – улыбнулась тетка. – А тебе даже кофе пить рано, вообще-то, тебе молоко лучше.
– А я молоко и люблю больше. – фыркнула Вера.
– Знаю, знаю. – послышался из– за спины еще один женский голос.
Я оглянулся. В комнату вошла немолодая, маленькая, худенькая и какая-то очень быстрая женщина, несшая в руках поднос, с которого она начала составлять на столик чашки, блюдца, кофейник, кувшинчик холодного молока и больше плетенное блюдо со свежими, еще горячими булочками, заполнившими все мироздание запахом корицы и ванили.
– Здравствуй, Верочка. – поздоровалась женщина с моей спутницей, а затем и мне кивнула: – И вам здравствовать, молодой человек.
– Здравствуйте и вы. – ответил я вежливо.
Валентина ушла, мы остались втроем. Вера действительно взялась за молоко, налив его себе в стакан чуть не с горкой, а Аглая разлила душистый кофе в две фаянсовые чашки, подвинув одну из них мне. Разговор, к моему удивлению, начала она, сказав:
– Мне вчера и Вера, и преподобный сказали, что вы племяннице моей законный защитник?
– Так вышло. – кивнул я.
– А Игнатий мне передал, что вы еще и в команде канониром теперь?
– Тоже верно.
– Это хорошо. – кивнула она. – Может быть оно и к лучшему. Хоть Евген мне и двоюродный брат, но скажу честно, Вере с ним будет трудно. Пусть лучше претендует на самостоятельное проживание. Если опекун есть, и няня при ней остается, то страшного в этом нет.
– А почему вы считаете, что с Евгеном ей плохо будет?
– Евген всегда был такой, кроме себя самого, никого слышать не умеет. – ответила она, подумав. – Павла он с детства уважал, да и младшим был, так что уживались, а теперь даже не знаю. Вера при нем точно слова иметь не будет. Никто не будет.
