Галактическая разведка (др. изд.) - Снегов Сергей Александрович (книга бесплатный формат TXT) 📗
Но враги были храбры, это надо признать. Они могли бы разлететься от обреченной планеты. На спасение собственных жизней тем, кто сидел в крейсерах, хватило бы и времени, и скорости. Вместо этого они бросились на верную гибель, чтоб попытаться уберечь от уничтожения оставшихся на планете. И, вспоминая все, что тогда произошло, я не перестаю удивляться, почему их отчаянно смелый план не удался. Во всяком случае, они были близки к его осуществлению, так угрожающе близки, что, может, лишь тысячных долей секунды им не хватило для успеха.
Мной овладело смятение, когда я увидел эти несущиеся навстречу смертоносные точки.
— Ольга, атакуй! — крикнул я.
— Рано! — ответила она. — Рано, Эли!
— Атакуй! — молил я, охваченный страхом. — Пойми, они обгоняют собственные гравитационные удары! Каждая секунда промедления — это новые волны перегрузок, что обрушатся потом!
— Гравитаторы смягчат их! — сказала она непреклонно. — Я не могу слишком рано атаковать, чтоб не упустить планету с оси. Планета, не корабли, закрывает выход на волю, не забывай этого!
Наша скорость складывалась со скоростью крейсеров, точки в сверхсветовой области стремительно росли. И тут не выдержали нервы у Леонида.
— Больше нельзя, Ольга! — закричал он. — Ты погубишь звездолет, Ольга!
— Еще не время! — ответила она.
Он схватил Ольгу за руку. Он был вне себя:
— Ольга, я не позволю!..
Она с силой вырвала руку.
— Приказываю всем: спокойствие! Не сметь отвлекать меня!
И опять была мутная тишина, звенящая тяжко бьющейся в жилах кровью. Крейсеры противника приобрели контуры. Они были в часах светового пути, в секундах нашего исступленного космического бега.
И в этот момент Ольга включила боевые аннигиляторы. Тела на экранах волн пространства мгновенно расплылись в туманности, завихрились, слились в одно мерцающее пятно. И, пронесясь сквозь то, во что они превратились, мы увидели в оптике десять ярко вспыхнувших и тут же погасших звезд. Флотилия врага больше не существовала.
Теперь мы видели лишь медленно выраставшую в оптике обреченную Золотую планету, отчаянно генерирующую, как показали потом приборы, защитные гравитационные поля.
А затем мы ворвались в полосу гравитационного залпа погибших крейсеров, и оказалось, что наши гравитаторы не способны его отразить. Меня сжало, дыхание вырвалось стоном, около меня застонал Осима, Леонид чертыхнулся. Эта первая волна была самой слабой, крейсеры выпускали ее перед уничтожением, и, очевидно, мощности их орудий тогда иссякали. Не сомневаюсь, что и сами они знали об ослаблении своих ударов и дальнейшее сближение преследовало лишь одну цель — столкновение лоб в лоб, взаимное уничтожение.
Зато вторая полоса перегрузок была так мощна, что у меня не хватило дыхания на стон. Я был раздавлен, пронзительная боль разрывала клетки тела. Рядом со мной хрипел опрокинувшийся Леонид, он потерял сознание, может, был уже мертв. Лишь Ольга, вцепившаяся руками в поручни кресла, сумела сохранить себя от потери сил.
— Ольга! — прохрипел я, силясь приподняться. — Ольга, третьего удара!..
— Держись, Эли! — крикнула она, задыхаясь. — Держитесь, друзья! Сейчас мы их уничтожим!
Третья волна перегрузок обрушилась на нас в момент, когда я увидел распад проклятой планеты разрушителей. Огромный диск вспыхнул в сверхсветовой области и тут же разлетелся в клочья. А в оптике мы увидели гигантский взрыв, вырвавшийся из недр планеты. Ольга точно рассчитала, беспощадно нанесла удар. Все было кончено в доли секунды. Ужасной планеты, преградившей своими чудовищными механизмами выход из звездного скопления, больше не существовало. Взамен ее зияла новая яма в пустоте, провал в космическом пространстве.
И последним, что я видел, теряя сознание от третьей гравитационной волны, налетевшей слишком поздно, чтобы спасти врагов, были видения унесенной далеко в сторону, превратившейся снова в красноватую точку, никому теперь не грозной Угрожающей и чистое небо, великолепный Млечный Путь — гигантский простор мироздания!
Мы вырвались из звездной тюрьмы, едва не ставшей нашей могилой, на волю, в космос.
Часть третья
Земля
1
— Эли! — звал меня голос. — Эли! Эли!
Я хотел откликнуться, хотел сказать, что жив, все слышу. «Я, кажется, ослеп, но в остальном все хорошо! — хотел крикнуть я этому голосу. — Я сейчас встану, не зовите меня так отчаянно, мне тяжело! — думал я. — Оставьте меня в покое!» — молил я молча.
Мне казалось тогда, что мысль моя четка. Сейчас, просматривая записи излучений мозга, я вижу, что разум мой еле мерцал, его озаряло лишь чадное тление бесформенного бреда. Я десять раз умирал и десять раз меня возвращали к жизни, пока я сам — сперва неуверенно, потом все настойчивее — не стал цепляться за нее.
— Эли! — взывал ко мне голос. — Эли! Эли!
Он не оставлял меня. В темном внешнем мире ничего не было, кроме голоса, он и был всем этим миром. Тесный, кричащий, беспокойный мир. И я наконец откликнулся на его призыв. Я открыл глаза.
Около кровати сидели Ольга и Осима. Они всматривались в меня.
— Он приходит в себя! — сказала Ольга шепотом.
Я снова закрыл глаза. Я измучился, поднимая броневые плиты век. Мне надо было отдохнуть от усилия. Но во мне надрывался все тот же голос: «Эли! Эли!» Я застонал.
— Перестань! — прошептал я, снова раскрывая глаза.
Ольга молча плакала. Внешний мир внезапно расширился и замолк.
— Друзья! — сказал я и попытался подняться.
— Лежи! — сказала Ольга. — Тебе нельзя двигаться, Эли.
Но меня охватил страх. Я вспомнил кроваво-красную Угрожающую. Мне надо было убедиться, что мы удаляемся от страшного скопления Хи в Персее…
— Где мы? — спросил я. — Сколько времени прошло?
Я услышал, что до звездных скоплений в Персее три тысячи светолет, и опять впал в беспамятство.
Так началось мое выздоровление.
2
Я учился быть живым: раскрывать глаза, слушать, отвечать, принимать пищу, постигать ходьбу. Это была нелегкая наука. Много месяцев прошло, пока я стал похожим на остальных.
Случилось так, что мне досталось больше всех. Третья гравитационная волна была мощна, однако у других не перемешало ткани и не раздробило кости. Человек восемь потеряли сознание — среди них Леонид, — они пришли в себя, когда звездолет вырвался на простор.
— Я тоже лишилась чувств, — сказала Ольга. — Это случилось, когда я увидела, в каком ты состоянии…
Мы были в парке. Я сидел в коляске, Ольга стояла рядом. В парке распускалась сирень, наступила третья походная весна, пахло землей. Ольга исхудала, была бледна и кротка. В дни выздоровления я узнал, что она способна часто плакать. Это меня трогало, но не было приятно. Мне хотелось бы видеть не вздрагивающую от страшных воспоминаний, а прежнюю рассудительную, невозмутимо ровную Ольгу, а еще лучше ту, какой она раскрылась на Персее, — мужественную, пронзительно-проницательную…
Я пошутил:
— Во всяком случае, мы поступили со зловредами весьма зловредно. Думаю, все в этом мерзком скоплении трепещут, что мы можем возвратиться.
— Почему ты называешь его мерзким? Разве ты не говорил, что оно красиво? И не все его жители со страхом помышляют о нашем возвращении. У нас там есть друзья. Помнишь неактивные звезды, от которых нас так энергично отбрасывали враги?
