Миссия в молокин - Фостер Алан Дин (полная версия книги txt) 📗
Этан хотел обсудить с Та-ходингом трудности, которые могут возникнуть при проходе корабля через такой узкий канал, но услышав крики, повернул назад. Когда он добежал до носовой части, корабль уже остановился. И Этан понял, почему команда разволновалась.
Перед ними выросла еще одна стена, перегораживающая каньон. Она выглядела так же неприступно, как и та, которую они уже преодолели. В ней были двойные ворота, и ворота были плотно закрыты.
Вдруг послышался громкий треск, который заставил Этана переключить внимание на корму. Охранники первой стены с бешеной скоростью сумели закрыть ворота, через которые они только что пришли. Ворота были только что смазаны маслом, — и команда «Сландескри» не слышала, как они закрывались. Теперь охранники натягивали зелено-красные тросы через ворота и закрепляли их на башнях. Все это таило угрозу пленения — для корабля, находившегося между двумя стенами. У воинов светились глаза, они с интересом ожидали, что же дальше предпримут на «Сландескри».
— Это слишком, даже для местного гостеприимства, — сказал Септембер, внимательно глядя на взбешенного Гуннара. Свирепо обнажив свои стиснутые зубы, он осматривал укрепленные стены и старался оценить силу противника.
— Это причиняет мне боль и разочарование, друг Гуннар. Я все больше понимаю склад вашего мышления. Сначала Пойолавомаар, теперь здесь. Не похоже, чтобы траны готовы были к сотрудничеству.
— К нам приближается судно! — послышался голос впередсмотрящего.
Вся команда кинулась на корму, с нетерпением глядя на пройденный от первых ворот путь.
Очень маленький буер приближался к корме «Сландескри», появившись из дока, расположенного где-то внутри стены. Он был похож на одинокий, коричневый листок, оторвавшийся от дерева и скользящий под ветром по белизне льда. Трое транов виднелись на нем: один держал руль, другой управлял парусом, а третий стоял на носу судна и с любопытством изучал огромный ледоход, который возвышался перед ними.
Один из моряков, который залез на мачту, чтобы все лучше рассмотреть, проворчал:
— У них нет с собой оружия.
— И они не подняли никакого флага, — сказал Гуннар и добавил уважительно: — Они сказали, что пропустят нас через эти ворота, а потом мы переговорим. Так и вышло. Разговор произойдет, хотя мне не очень по душе вести его в этих условиях. — Он обернулся к одному из своих помощников и спросил. — Васен, какие у нас шансы разрушить ворота и прорваться сквозь них?
Помощник ответил так, как будто он уже обдумал каждую возможную деталь этого плана.
— Имея в виду, что эти стены очень толсты, сэр Гуннар, я бы не стал пытаться делать это. Мы можем проломить деревянные ворота, хотя здесь не хватает места для развития нужной скорости. Но канаты из пика пина очень хорошо защищают ворота и накрепко привязаны к башням. Они не порвутся, и я бы не пытался отвязать их якоря, намертво впаянные в стены. — Он подумал немного, прежде чем продолжать дальше: — При помощи наших арбалетов и легкого оружия друзей-людей мы, возможно, победим охрану на стенах. Но ведь нам придется открывать ворота и разрывать канаты, а это займет слишком много времени. — Он указал рукой на нос корабля и вторую стену, закрывающую путь в каньон. — Я не знаю, сколько солдат может ждать нас за этой стеной? Они могут атаковать нас с тыла и подавить количеством. — Он сделал транский жест разочарования и невозможности что-либо предпринять.
— Будет благоразумнее сначала переговорить с ними. В конце концов, мы всегда сможем перерезать горло посланникам, прежде чем предпринять попытку бежать.
Гуннар ответил ему нечленораздельным рычанием. Ему не нравилось ждать чего-то. Терпение не значилось среди достоинств этого трана. Люди уже неоднократно упрекали его за это. Что же, он постарается быть терпеливым, как безволосые люди, и сможет приятно и вежливо разговаривать с посланником.
Как сказал Васен, они позже смогут перерезать ему глотку — в крайнем случае.
Наконец кто-то сообразил кинуть за борт лестницу. Маленькое судно привязали к борту ледохода. На носовую часть, крепко держась обеими руками за лестницу, поднялся местный тран. Он с трудом балансировал на своих шивах по плоскому полу.
Наконец он оперся о перила и удобно встал, бесстрашно встречая враждебные взгляды и держась с уверенностью, какой Этан мог только восхищаться.
Он был худ и казался из-за этого не таким высоким. Однако в нем чувствовалось здоровье и сила. Он оглядел команду с суровой полуулыбкой и перевел потом взгляд на людей. Снежинки, которые ветер налепил на его брови, поблескивали на свету.
— Это правда? Вы действительно прибыли из иного, отличного от нашего мира? — спросил тран.
— Да, это так, — ответил Этан. — Однако мы хотели бы, чтобы вы не думали о нас как о чужестранцах. Мы бы хотели, чтобы вы считали нас своими друзьями, хотя и понимаем, что наш внешний вид мешает этому.
— Напротив. Мы тоже этого хотим. Я — Полос Мирмиб, королевский советник и хранитель ворот.
— Каких ворот? — спросил Гуннар, и в голосе его звучала не только вопросительная интонация, — тех в которые нам гостеприимно предложили пройти или тех, которые нам не открывают, коварно устроив нам ловушку?
— Ворот в Молокин, конечно, — ответил Полос, никак не прореагировав на враждебность Гуннара и дипломатично избегая уточнения. — Эти ворота сделаны из камней и дерева, они же ворота разума.
Враждебный голос послышался у уха Гуннара: это был Сваксус
Даль-Джаггер.
— Я слышал, что молокинцы известны как лучшие кораблестроители, а не философы.
Мирмиб улыбнулся:
— Пышные метафоры — моя слабость. Не приписывайте эту черту всему нашему народу. В большинстве своем они флегматичны, бесстрашны, честны и не очень одарены воображением; они хотят не больше, чем жить, жить спокойно и наслаждаться своей жизнью: работой, хорошей едой, домашним очагом, любовью и дружбой со своими соседями.
В его голосе послышались суровые нотки, когда он продолжал.
— Для чужаков такая жизнь может показаться простой и неинтересной. Но мы рады, что у нас легкий характер, — суровость опять исчезла из его голоса, — мы также рады всяким гостям, которые приносят нам новости и рассказы о неизвестных нам странах, в которых молокинцы никогда не бывали.
— Потому вы боитесь? — в вопросе, от которого не удержался один из моряков, послышался явный вызов.
Мирмиб обладал таким же хорошим самоконтролем, как и чувством дипломатии. Он не рассердился, хотя это было бы оправдано в таких условиях.
— Мы не путешествуем, потому что из рассказов других путешественников узнаем все, что хотим знать о далеких странах. А поскольку еще никто не рассказывал нам о странах, которые в чем-то превосходили бы наш добрый
Молокин, мы не видим причин, по каким должны покинуть свой дом, чтобы пуститься в странствие. Лучше оставаться дома, и пусть другие путешествуют, преодолевая трудности.
Его взгляд остановился на Этане.
— Как у путешественников из таких далеких стран, что я даже не могу себе представить, у вас, конечно, найдется много захватывающих историй, чтобы рассказать нам.
Этан хотел было ответить, но Мирмиб остановил его рукой.
— Прежде, чем вы ответите, прежде, чем мы сможем поприветствовать вас как своих дорогих гостей и друзей, та простая жизнь, которую я описал вам, должна быть защищена от всякого вмешательства извне. Поэтому, чтобы открыть ворота и пропустить вас в наш дом, в мой дом, я должен прежде попросить всех оставить свое оружие здесь, сложить его передо мной. Его соберут и положат на хранение до вашего отъезда.
Он добавил еще несколько слов, но они потонули во всеобщем недовольном ворчании и возмущенных восклицаниях, которые породило это предложение у моряков, стоявших вокруг.
Глава 12
Наконец вперед выступил Балавер Лонгакс. Его присутствие несколько успокоило команду.
— Там, где я рос и воспитывался и долгое время жил, принято так: ни один тран не войдет в незнакомое ему место, даже в дом его соседей, без оружия, по крайней мере, без ножа при себе.
