Формула гениальности - Алимбаев Шокан (книга жизни .txt) 📗
Капан Кастекович снова взглянул на часы.
– Он скоро подъедет к Институту. Сейчас он отдыхает дома. Ему можно уставать, а мне уставать нельзя. – Он энергично встали взглянул на Сартаева.
– Я постараюсь, – коротко сказал он.
– Я тоже поищу кое-какие пути…
Они обменялись рукопожатиями, и Капан Кастекович вышел.
Сартаев, оставшись один, задумался.
3
Наркес вместе с дежурной медсестрой совершал утренний обход своих больных. Их было только двое, находившихся в одной палате с Баяном. Накануне Наркес провел им операции на мозг, удалив у одного доброкачественную и у другого злокачественную опухоли. Они лежали с белыми марлевыми повязками на головах. Швы на голове у них затягивались. Чувствовали они себя хорошо, и через несколько дней их можно было уже выписывать. Из-за большого объема работы на посту директора Института Наркес не мог вести несколько палат с больными, как это делали другие врачи. В этом и не было необходимости. В отличие от многих предшественников, работавших до него на этом посту, Наркес занимался не только административной и организаторской деятельностью, но и был действующим нейрофизиологом, психоневрологом – одним словом, клиницистом, ни на один день не порывавшим связи с практикой, которой он придавал решающее значение.
Подробно поговорив с больными, расспросив их о самочувствии и убедившись, что у них нет никаких жалоб, Наркес перешел к Баяну.
– Ну, а твои дела как? Рассказывай. Как ночью спал?
– Ночью спал немного поверхностно, – начал рассказывать юноша. Наркес утвердительно кивнул.
– Но не это страшно, Наркес Алданазарович. Странно другое… Ночью я проснулся, знаете, от чего? Чей-то голос, хотя и слабо, но отчетливо внушал мне, что я должен постоянно сопротивляться Действию ваших сеансов и что из этого ничего не выйдет. Сначала это было смешно, как мелкое радиохулиганство в эфире. Года два-три назад мы с ребятами из нашего дома, которые занимались в кружке радиолюбителей, конструировали радиопередатчики и выходили в эфир с песнями и речами. Несколько раз нас чуть не поймали, но мы четко провело «сторожей». Так и здесь. Я слушал голос сперва с интересом. Но он не давал мне спать почти до утра. Наконец я не выдержал и стал громко возражать ему: «выйдет», «выйдет». На мой голос вошла медсестра и стала ругать, что я не сплю. – Баян взглянул на медсестру и умолк.
– Это правда? – спросил Наркес у медсестры.
– Было такое ночью?
– Было, – подтвердила медсестра. – Я думала, что он чем-то занимается и может разбудить других.
Новость была настолько неожиданной, что Наркес сперва засомневался в ней. Он внимательно посмотрел на Баяна, но чистые, правдивые глаза юноши полностью рассеивали его сомнения.
Поняв, что ему не совсем доверяют, Баян виновато произнес:
– Индуктор был сильный, Наркес Алданазарович. Если бы он находился в одной комнате со мной, как вы во время сеанса, было бы совсем плохо.
Соседи Баяна по палате, медсестра, да и сам Наркес были поражены услышанным.
– Очень странно… – через некоторое время произнес Наркес. – Очень странно… Индуктор… Кто бы это мог быть?…
Затем обратился к юноше и ободрил его:
– Не волнуйся. Все будет хорошо.
В сопровождении медсестры он вышел из палаты. Очередной сеанс гипноза Наркес провел с большим хладнокровием, чем обычно. Он ни на секунду не сомневался в своих силах и возможностях и потому, чем больше были встречавшиеся ему трудности, тем более уравновешенным и собранным он становился.
После сеанса, пройдя в Институт и поднявшись в свой кабинет, он по-прежнему раздумывал над услышанным. Сеансы проходили вне огласки. О них знали только несколько психоневрологов Института и клиники. Смежной специальностью психоневролога во избежание узкой квалификации владело еще несколько нейрохирургов, но они об эксперименте ничего не знали. В лаборатории экспериментальных исследований биополя человека работали шесть человек с данными экстрасенсов. На учете у них были еще сорок человек, кандидатов в экстрасенсы, имевших сильные биополя и желавших тренировать свои способности. Кто же из них мог стать индуктором? Подозревать каждого из них было бы глупо и нелепо, но и установить, кто из них пытается сорвать задуманное дело, тоже было невозможно…
Мысли его прервал вошедший Абай Жолаевич Алиханов, заместитель директора Института по хозяйственной части.
– Здравствуйте, Наркес Алданазарович. Есть приятные новости. Получили новые центрифуги и немного аппаратуры для микрохирургии. Еще кое-что должны получить на днях из оборудования, «Академснаб» обещал. – Абай Жолаевич говорил быстро, почти скороговоркой. Этот немолодой тучный мужчина обладал завидной энергией. – Нам надо заменить аппараты «Херана» в операционной. Во-первых, истек срок их годности. Во-вторых, они морально устарели, а мы пользуемся ими. В-третьих, если будет комиссия, то нас не погладят по головке за это. Мы – один из головных институтов в стране по своему профилю и ведем такие мелкие разговоры. Все другие институты, в которых я побывал, – в Киеве, Риге, Москве, в других местах, – давно оснащены новейшим оборудованием.
И второй вопрос. Подсобные помещения в клинике давно нуждаются в ремонте. Мы откладываем его из года в год. А помещения портятся. Дальше тянуть нельзя. Надо найти средства. Давайте решим этот вопрос.
– Хорошо, напомните мне об этом через день-два.
Не успел Алиханов выйти, как один за другим потянулись сотрудники Института, заведующие отделами и лабораторией, каждый со своим делом. За нуждами и заботами большого коллектива мысли Наркеса об индукторе улеглись и вытеснялись на задний план.
Индуктор оказался настойчивым. Каждый день он неотступно и целенаправленно на несколько часов подключался по ночам к биологическому полю Баяна, внушая ему свои словесные формулы, свой психологический режим, пытаясь уничтожить действие дневных сеансов и отнимая у юноши столь драгоценные в эти ответственные дни часы сна. Юноша недосыпал каждую ночь, к тому же он тратил немалые силы, сопротивляясь опытному и сильному индуктору. Утром он вставал разбитый, с несвежей головой, словно и не отдыхал накануне. Чтобы наверстать упущенное, стремился больше спать днем. Днем индуктор не тревожил.
Наркес проводил сеансы как всегда хладнокровно, постепенно наращивая жесткость формул. Было однако видно, что невидимый и упорный соперник начинал тревожить его все больше и больше.
Индуктор не мог воздействовать на глубинные механизмы психики и мозга перципиента в той степени, в которой это было доступно гипнозу. Но он мог навязать ему свои сиюминутные мысли, влиять на его поведение и настроение в любой конкретный момент, толкнуть на необдуманный поступок. Наркеса несколько успокаивало то, что Баян не только не выходил на связь с таинственным незнакомцем, но и активно отторгал, разрушал ее. Несмотря на это, индуктор не собирался складывать оружия перед союзниками. Видимо, он решил не на шутку потягаться с Наркесом. В этой сложной и трудной психологической борьбе прошло еще несколько дней.
4
Наркес провел очередной сеанс гипноза и из клиники прошел в Институт.
Когда он вошел в кабинет, навстречу ему от его стола шла Динара.
– Здравствуйте, Наркес Алданазарович. Приходил Шахизада Ибрагимович. Оставил вам списки преподавателей медицинских вузов, присланных для прохождения стажировки в Институте. Сказал, что еще зайдет.
Наркес стал просматривать списки. Размышления его прервал вошедший Шахизада Ибрагимович Бейсенбаев, ученый секретарь Института, невысокий пожилой мужчина. Быстро пройдя к столу, он поздоровался и без предисловий приступил к делу;
– Наркес Алданазарович, диссертацию Каирбекова уже направили на внешние отзывы в Москву, Ленинград и Киев. Статью Бексултанова с новыми данными о нейронах мозга предложили для публикации в сборник материалов для соискателей.
