Бог войны (сборник) (СИ) - Вебер Дэвид Марк (лучшие книги без регистрации TXT, FB2) 📗
– Старый Грумак сейчас ослаб умом, милорд. Он может выполнить поручение, не задавая вопросов. Когда-то он учил меня, до того как тронулся рассудком… На него никто не обратит внимания. Я ему шепну словечко, когда мы будем уходить. Когда вы выйдете, он будет уже ждать вас.
Казалось, переход по недрам дворца никогда не закончится. Рабы, которые пользовались этими коридорами, чтобы тайно выбираться из дворца и возвращаться обратно, оставили на стенах многочисленные знаки, так что для того, кто знал, что искать, ориентироваться здесь не составляло труда. Но Базел никогда не ходил здесь в броне и вооружении, к тому же – и это главное – они были построены явно не в расчете на его могучую фигуру. Он миновал уже несколько узких мест, цепляясь мечом и заплечным мешком, дважды неплотно сидящие в стене камни чуть не вывалились, когда он их задел, и кто знает, не посыпалась бы за ними и вся стена? Все же больше, чем стены, занимал его вопрос, когда очнется Харнак, найдет ли его кто-нибудь и что тогда будет…
Базел опустил уши и заставил себя сконцентрироваться на своей походке и на том, как он ненавидит бродить по подземельям. Это давало ему возможность проклинать что-то еще кроме своей наклонности совать нос не в свои дела. Финдарк ведает, что скажет его отец! Мир – жестокая штука, и лучшее, что человек может делать, – это заниматься исключительно своими проблемами. Клял он себя или нет, но все равно знал, что не смог бы уйти просто так. Единственный вопрос, который его действительно занимал (кроме вероятности погибнуть, конечно): вмешался ли он, чтобы спасти Фарму или из ненависти к Харнаку? Обе причины были, с его точки зрения, вполне достойными, просто хотелось определить это для себя более четко.
Он добрался до последнего перехода и вздохнул с облегчением, увидев наконец в отдалении дневной свет. Но прежде чем преодолеть последние несколько ярдов, он наполовину вытащил меч из ножен. Если Талу остановили, здесь уже могла ожидать рота охраны.
Никого. Успокаивающе звякнула сталь, меч вернулся в ножны. Пожилой раб, присевший у поросшей мхом стены, приветственно оскалил беззубый рот.
– А вот и вы наконец, – закудахтал старый Грумак. – Так мне Тала и сказала. Как дошли, милорд?
– Отлично, Грумак. Немножко грязно по краям, а так ничего. – Базел сдерживал свой зычный голос. Старик нередко был мишенью насмешек, а то и гнусных шуток, и его слабоумное добродушие могло в любой момент перейти в плаксивость, привлекая ненужное внимание.
– Да, туннели, да, грязюка, да… Я раз сказал Джернаку… или Франуж то был?.. Да, сказал я ему…
Он замолчал, потом начал бормотать себе под нос что-то неразборчивое, и Базел едва подавил стон. Старик мог пребывать в таком состоянии часами, возбуждая даже у самых терпеливых желание встряхнуть его, чтобы вернуть к действительности. Базел отнюдь не причислял себя к терпеливым. Он присел и тронул старика за плечо. Рот Грумака тотчас закрылся, и затуманенные глаза поднялись на собеседника.
– У вас есть что-то для меня, милорд? – льстиво спросил он, и Базел с сожалением покачал головой:
– В этот раз нету, к сожалению, но у тебя что-то есть для меня, правда?
Старик разочарованно поник. Базел знал, как он падок на сласти, и частенько приносил ему что-нибудь подходящее, но сегодня было не до этого. Грумак подтащил огромный мешок из грубой ткани. Глаза Базела засверкали, когда он нащупал деревянный приклад и стальную пружину своего арбалета.
– Подходит, милорд?
– Отлично, старый друг, ты мне помог. – Базел опять тронул старика за плечо и закинул арбалет за спину. Старик сиял ухмылкой, и Базел улыбнулся в ответ. – Ты лучше отдохни здесь немного, – сказал он. Он посмотрел на склоняющееся к закату солнце и по казал на покосившуюся, словно пьяную, башню, фундамент которой, непрочный уже при начале строительства, теперь медленно погружался в грязную речушку. – Посиди здесь, Грумак, пока солнце не тронет ту башню. Сделай это для меня, старый друг.
– О да, милорд. Конечно. Это не трудно. Просто сидеть здесь с моими мыслями, пока башня не съест солнце. Конечно, я сделаю это для вас.
– Отлично, Грумак, отлично. – Базел потрепал старика по плечу еще раз, потом повернулся и зашагал прочь, вдоль тени, отбрасываемой стенами заброшенной цитадели.
Грязные, отвратительно воняющие улицы Навахка были такими же, как и всегда. Базел шел по ним широким шагом. Голые вопящие ребятишки носились вокруг взрослых, играя в буйные игры или устраивая драки из-за какой-нибудь дряни, выуженной из кучи мусора. Иной раз он останавливался, чтобы их пропустить. При этом он не снимал руки с поясного кошеля, а другая рука была готова скрутить ухо так, чтобы оно неделю помнило урок. Но он был далек от того, чтобы упрекать детей за воровские привычки, как не осуждал он и пристававших к нему нищих и проституток. Последних было мало в Харграме и в других городах градани, но в Навахке слишком много женщин потеряли своих мужей.
Он все больше ощущал вес своей брони, мешка и арбалета. День клонился к вечеру, толпа на улицах густела, фермеры возвращались со своих участков за городской стеной. Все они стремились уступить ему дорогу. Они привыкли уступать дорогу знати, особенно если ее представитель возвышался над самым высоким в толпе больше чем на фут и был вооружен пятифутовым стальным клинком. Базел был этому рад, но чувствовал себя все более напряженно, ежеминутно ожидая окрика. Сражаться или спасаться бегством здесь было сподручнее, чем во дворце, однако не намного.
Окрика он так и не услышал, и уже приближался к восточным воротам, когда заметил впереди двух женщин, медленно двигающихся против течения людского потока. Фарма тяжело опиралась на руку более полной и менее высокой домоправительницы. Встречные избегали смотреть на женщин, и вокруг них образовалось пустое пространство. Несколько человек, казалось, были готовы предложить свою помощь, но разбитое лицо Фармы и дворцовая форма обеих женщин отпугивали даже самых смелых.
Базел проглотил еще одно проклятие в адрес Чернажа, увидев, что мужчины проявляют такой страх. Он подумал о том, что было бы в такой ситуации в Харграме… Но это был не Харграм. Это был Навахк, и он сам не смел их догнать и чем-то помочь им – это было слишком опасно.
Трудно было замедлять шаг, примериваясь к скорости, с которой могла идти Фарма, когда каждый нерв кричал, что вот-вот должна начаться погоня. Но выбора не было. Он проследовал за женщинами по узкой улочке, удачно увернувшись от содержимого выплеснутого сверху, из окна какой-то гостиницы, ночного горшка. Двое крестьян, оказавшихся менее ловкими, остановились и, задрав головы к незастекленным окнам, принялись выкрикивать проклятия. Такие происшествия не были здесь редкостью. Поток их проклятий иссяк, когда они обнаружили, что загораживают Базелу путь. Побледнев, они отпрянули в сторону, и он прошел между ними. Тала и Фарма тем временем уже свернули к Восточным воротам.
Теперь он прибавил шагу, и сердце его радостно забилось, когда он увидел помощника капитана, бывшего в этот день на дежурстве. Базелу казалось, что он помнит расписание дежурств стражи городских ворот, и он не ошибся. Помощник капитана Юргаш, конечно, не мог сравниться с военным из армии князя Бахнака, но хотя бы следил за своим оружием и не пренебрегал гигиеной. Он смотрелся почти щеголем рядом с людьми, которыми командовал. Один из немногих гвардейцев Чернажа, кто вернулся с войны без позора. Он дрался храбро, сплачивая своим примером других сражавшихся. Громадные усилия требовались, чтобы удержать градани от панического бегства, еще труднее было предотвратить бессмысленные атаки, порожденные отчаянием, – поэтому Чернаж повысил этого воина в звании, когда взялся за восстановление своей потрепанной гвардии.
Возможно, потому, что ему лично было нечего стыдиться, Юргаш уважительно относился к воинам победившей армии. А может быть, он просто недостаточно долго служил в Навахке и еще не успел опуститься до обычного уровня. Или же, поближе узнав принца, под командованием которого ему приходилось служить, он втайне проникся к нему презрением. Но каковы бы ни были причины, к Базелу он всегда относился с уважением, и сегодня Базелу особенно сильно хотелось надеяться на, казалось бы, присущее Юргашу благородство.
