Калифрики - Властелин Нити - Желязны Роджер Джозеф (читаемые книги читать .TXT) 📗
Когда он развернулся, направляясь обратно в дом, Йолара взяла его под руку, чтобы не оступился.
— Сейчас мы отведем тебя назад в комнату, — сказала она.
— Нет, — ответил он, поворачивая к лестничному колодцу, мимо которого они прошагали по коридору. — Я должен пойти дальше.
— Только не по лестнице. Пока еще рановато, — предостерег доктор Шонг.
— Пожалуйста, послушайся его", — попросила она. — Может быть, уже завтра.
— Если только мы прогуляемся в дальний конец коридора и обратно.
Она глянула на металлического обезьяноподобного, который кивнул.
— Очень хорошо. Но только давайте пойдем медленно. Зачем так мучить себя?
— Я должен быть готов к встрече с Кифом где угодно, в любой момент.
— Сомневаюсь, что ты обнаружишь его в здешних местах, вряд ли он прячется где-то поблизости.
— Кто знает? — ответил он.
В тот же вечер Калифрики проснулся от звуков неистовой музыки, доносившихся откуда-то издалека и несколько ослабленных расстоянием. Подождав немного, он с усилием поднялся на ноги и вышел в коридор. Звуки доносились из лестничного колодца. Прислонившись спиной к стене, он долго прислушивался, а затем, волоча ногу, вернулся в постель.
На следующий день, после завтрака, он выразил желание совершить более длительную прогулку, и Йолара, отпустив доктора Шонга, повела Калифрики вниз по лестнице. Лишь постепенно он оценил грандиозные размеры здания, по которому они прогуливались.
— Да, — пояснила она, когда он указал ей на это, — оно выстроено на развалинах древнего монастыря и годами служило и крепостью, и жилищем.
— Любопытно, — сказал он. — Скажи мне, вчера ночью мне показалось, будто я слышал музыку. Здесь устраивали какой-то праздник?
— Можно и так назвать, — ответила она. — Впервые за долгое время мой отец покинул свои покои и позвал музыкантов, чтоб те сыграли ему.
— Я рад, что ему лучше, — сказал Калифрики. — Это была ужасающая, но прекрасная музыка. Хотел бы я когда-нибудь услышать ее еще раз и, может быть, даже присутствовать там, когда музыканты будут ее исполнять.
— Они вернулись в свои подземные норы, скрытые глубоко под полом, сказала она. — Но, как знать?
— Они тоже творения твоего отца?
— Думаю, что так, — ответила она. — Но, право, сама я никогда их не видала, поэтому трудно сказать.
Они прошли мимо вольера с бронзовыми птицами с необычной синеватого цвета патиной на крыльях, щебечущих, пускающих трели, пронзительно кричащих «керрью» и развертывающих перья, словно изумрудные веера. Одни восседали на железных жердочках, другие в медных гнездах. В некоторых гнездах лежали серебряные яйца или сидели крохотные птенчики, голые, с жадно раскрытыми клювиками, хватающими мошек из фольги и червяков из жести. Когда пернатые певцы двигались, воздух вокруг них колебался и озарялся ярким сиянием.
В саду во внутреннем дворике с южной стороны замка она показала ему серебряное дерево, на ветвях которого висели сверкающие подобия всевозможных плодов, виданных им и вовсе неведомых.
Пройдя по коридору, Йолара остановилась перед изображением в раме, которое Калифрики поначалу принял за ее портрет: на ней было черное атласное платье с глубоким вырезом и массивный изумрудный кулон в виде кораблика, скользивший по волнам ее груди. Но когда он всмотрелся внимательней, дама на портрете показалась ему более зрелой.
— Моя мать, — пояснила Йолара.
— Такая же красавица, как и ты, — отозвался Калифрики.
В самом конце коридора красный волчок, высотой в рост Калифрики, с грустным пением вращался, балансируя на острие кинжала. Йолара сообщила, что волчок будет крутиться девяносто девять лет без завода.
Она заявила это с такой серьезной миной, что Калифрики не выдержал и расхохотался.
— За все время, пока я здесь, ни разу не слыхал твоего смеха и не видел, чтобы ты улыбнулась.
— Мне, в отличие от тебя, эти вещи давно не в диковинку, — ответила она. Я вижу их изо дня в день.
Он кивнул в знак согласия.
— Разумеется, — сказал он. Тогда улыбнулась она. И пожала ему руку на удивление крепко.
На следующий день они отправились покататься верхом на великолепных рогатых конях из металла: он на пурпурном жеребце, она на зеленой кобыле. Они долго сидели на вершине холма, любуясь долиной, горами и крепостью Джероби Клокмана. Калифрики рассказал Иоларе немного о себе, и она, похоже, слушала его с искренним восхищением, а не просто из любопытства. А когда он под конец поцеловал ее, она казалась такой неискушенной. И лишь тогда, когда они неспешно возвращались назад в крепость, она призналась ему, что не знает других людей, кроме отца, — до сих пор ей приходилось видеть только случайных купцов, менестрелей или гонцов, да и то недолго.
— Довольно странный образ жизни, — заметил он.
— В самом деле? — отозвалась она. — Я начала об этом догадываться, начитавшись книг в библиотеке. Но поскольку все это были романы, я не могла с уверенностью сказать, что в них правда.
— Твой отец, похоже, с причудами, — сказал Калифрики. — Хотелось бы мне познакомиться с ним.
— Я не уверена, что он уже совсем поправился, — заметила она. — Он словно бы избегает меня. — Проехав еще немного, она добавила:
— Как бы я хотела посмотреть мир, побывать и в других местах.
Той же ночью, как только Калифрики заслышал музыку снова, он медленно и неслышно двинулся вниз по лестнице. Остановился он только у входа в зал, откуда неслись вопли и стенания. Затем он осторожно лег на живот и потихоньку пополз вперед, так что ему удалось изловчиться и заглянуть за угол лестничной площадки, при этом глаза его находились всего в нескольких сантиметрах от пола.
Взору его предстал металлический квартет: жуткие фигуры-калеки с ликами падших ангелов. Все как один изуродованы: серо-стальные, золотые и серебряные тела сильно обожжены, лица рябые, лбы с ветвистыми рогами или короткими рожками. Рваные кожистые перепончатые крылья, словно черные пелерины, свисали с их плеч. Среди них двое скрипачей, волынщик и еще один музыкант, играющий на хрустальных колокольчиках. Музыка была хаотичной, волнующей и чарующей, но какой-то холодной, будто северный ветер в зимнюю ночь. Словно бы вовсе не человеческая музыка, и Калифрики поймал себя на том, что хотел бы знать, уж не сами ли демоны из металла создали эти мелодии. За спиной у них в полу чернели пять отверстий размером с могилу: одна — в центре, остальные окружали ее с четырех сторон. Перед ними в огромном кожаном кресле сидел седой толстяк, черты его Калифрики рассмотреть не мог, поскольку человек прятал лицо в ладонях, сцепив пальцы в замок. Именно поэтому Калифрики сразу же бросилось в глаза кольцо с огромным сапфиром на правой руке человека.
