Марс пробуждается - Волков Константин Сергеевич (книги txt) 📗
— Да? Мы были на Венере в этом же самом районе, но тогда у нас не было времени. Товарищи не жалуются на условия работы?
— Особых претензий пока нет.
— Чем занимаются другие группы?
— Океанографическая экспедиция обнаружила глубины более пяти тысяч метров.
— Где именно?
— В центральных областях моря Опарина. Нашли еще неизвестных науке глубоководных моллюсков. Больше никаких сообщений не поступало.
— Проверьте сегодня, что делается на базе Иссык-Куль. Надо ускорить подготовку автомата для полета вокруг Меркурия. Вчера, в конце дня, меня вызывали по этому вопросу.
— Хорошо.
Оставшись один. Яхонтов взглянул на листок календаря. В числе других записей там стояла небольшая, но весьма выразительная пометка: «День рождения. Быть дома к 20 часам».
Виктор Петрович задумчиво поглядел на календарь, погладил бороду, что служило признаком озабоченности, потом его взгляд упал на папку с текущей почтой, и он снова погрузился в работу.
Толстый пакет, полученный из Китая, привлек его внимание. Более получаса ученый внимательно читал пояснительную записку, подчеркивая самые важные места, затем разложил перед собой фотографии и принялся тщательно рассматривать их через лупу. Часы мелодично пробили два. Яхонтов позвонил, вошла секретарша.
— Пожалуйста, Анна Степановна, пригласите Сергея Васильевича.
Ожидая его прихода, Виктор Петрович просмотрел еще несколько писем. В дверях появился профессор Паршин.
— Есть что-нибудь интересное? — спросил Яхонтов.
— Для вас, Виктор Петрович, ничего утешительного. Полет удачен. Ракета прошла строго по маршруту, облетела Марс на средней высоте тысяча шестьсот пятьдесят километров и доставила пробы марсианской атмосферы. Как мы и думали, она совершенно непригодна для дыхания и вообще для существования живого мира. Судите сами: кислорода менее одной сотой, против его содержания в атмосфере Земли, водяных паров не обнаружено.
— На таком расстоянии от поверхности и в нашей атмосфере крайне мало кислорода. А ведь масса Земли почти в десять раз больше, значит, плотность газообразной оболочки на равных высотах у нас много выше. Не так ли?
— Допустим! Но разреженная воздушная оболочка не способна поглотить мощное космическое излучение. Следовательно, все живое на поверхности планеты давным-давно должно погибнуть. Основная составляющая марсианской атмосферы — азот, у которого само название говорит об отсутствии жизни. Все это мы обсуждали уже десятки раз.
Яхонтов посмотрел на собеседника поверх очков и улыбнулся.
— Вы, Сергей Васильевич, подходите к вопросам естествознания с позиций, так оказать, филологических.
Оба ученых в личной жизни были друзьями, но нередко расходились во мнениях и беспощадно спорили, не жалея острых слов и язвительных намеков. В данном случае удар попал в цель. Профессор Паршин, будучи представителем самых точных физико-математических наук, в то же время очень интересовался филологией. Его маленькой слабостью был латинский язык. Ученый-физик очень любил ввернуть в разговорную речь звучную латинскую фразу. На этот раз он понял, что увлекся и стал на шаткий путь.
— Не придирайтесь к словам, Виктор Петрович, — поспешил он поправить положение. — Мысль по существу правильная. А вообще нам рано вести полемику: когда закончим анализ полученных записей, вернемся к нашему разговору.
— Пусть будет так, а пока прочтите это письмо.
Сергей Васильевич поправил пенсне и принялся за чтение. Виктор Петрович спокойно наблюдал за ним, пряча лукавую улыбку в длинной бороде.
Дойдя до конца и проглядев снимки, Паршин нервным движением руки сбросил пенсне, снова надел, вынул из кармана платок и вытер лысину.
— Что вы на это скажете? — бесстрастно спросил Яхонтов.
— Это шутка или галлюцинация. Бывает при длительных наблюдениях… Письмо составлено, как говорится, currente calamo — беглым пером…
— Снимки говорят сами за себя. Что касается глубины знаний у автора и качества наблюдений, то Ли Сяо-ши весьма вдумчивый, требовательный к себе молодой ученый. И я прошу иметь в виду эти материалы, когда будете формулировать свои выводы.
— Вы передадите мне это письмо?
— Пока не могу: надо известить все наши обсерватории.
Стрелка часов, висевших в столовой квартиры Яхонтовых, приближалась к девяти. Гости съезжались. Собралось человек восемь, но еще раздавались звонки. Из магазина принесли огромный торт с цифрой «56» — подарок от студентов астрономического отделения, в котором Виктор Петрович вел курс основ астронавтики. Кто-то принес мраморный бюст Менделеева. Ольга Александровна — жена Яхонтова — приветливо встречала гостей, но с каждой минутой выражение ее лица становилось все более озабоченным. Виновник торжества явно опаздывал. Приглашенные пока что рассаживались в кабинете и занимали друг Друга, хозяйка дома по мере сил поддерживала разговор, но каждый новый звонок отвлекал ее в прихожую.
Без десяти минут девять приехали Одинцовы. Владимир Иванович Одинцов — широкоплечий, лет тридцати, среднего роста, с темно-русыми волосами и зелеными глазами — был человеком новой профессии — пилотом космических кораблей. Крепкая дружба с академиком Яхонтовым сложилась у него еще в те годы, когда он вел тяжелую ракету в первый рейс на Венеру.
Его жена — Наталья Васильевна Одинцова — тоже была незаурядным человеком. Всего двадцати девяти лет, она находилась сейчас в самом расцвете сил. Невысокая, стройная, она невольно приковывала к себе внимание. Темное от загара лицо особенно украшали глаза. Большие, как будто голубые, а может быть и серые, они всегда хранили задумчивое, сосредоточенное выражение, даже когда Наталья Васильевна смеялась. Длинные темные волосы она расчесывала на прямой пробор и укладывала в тяжелый пучок на затылке. Удлиненный овал лица и чуточку вздернутый нос были далеки от классических канонов женской красоты, но делали ее очень милой.
Говорят, что лица людей, много видевших в своей жизни, носят неуловимые следы пережитого. И действительно, всегда можно угадать, например, человека, побывавшего в дальних странах. Дело тут в той глубине мысли, которая создается обилием новых впечатлений и кладет неизгладимую печать на выражение глаз.
Геолог-разведчик, Наталья Васильевна Одинцова много путешествовала. Она видела не только Землю. Вместе с Яхонтовым и своим мужем она участвовала в полете на Венеру. Ее глаза видели безграничные просторы Вселенной, пурпурные океаны, желтые небеса и грозные вулканы далекой планеты.
Одинцовы принадлежали к числу самых близких друзей семьи Яхонтовых. Они принесли к подарок довольно большой сверток, но не раскрывали его до появления Виктора Петровича.
Наконец раздался долгожданный звонок, и в дверях появился Яхонтов. Поднялась веселая суматоха.
— Наташа, как я рад вас видеть! — воскликнул Виктор Петрович. — Успели вернуться? Из каких краев?
— Из Читинской области, — улыбаясь, отвечала Одинцова.
— То-то такой загар, не иначе как в степях Забайкалья!
— Не совсем. Больше бродили по сопкам.
— Удачно?
— Как будто не бесполезно, нашли богатые месторождения минералов в районе Хуретуй, в верховьях Витима.
— В Молоковке были?
— Как же!
— Ну, молодцы. — Яхонтов повернулся к другим гостям.
— Примите, Виктор Петрович, наш скромный дар, — задержала его Наталья Васильевна. — На память от нас обоих.
В загадочном свертке оказалась исполненная из алюминия модель космической ракеты, той самой, которая доставила их экспедицию на Венеру. Изящная серебристая модель вызвала общее восхищение и переходила из рук в руки.
— Frimeo danaos et dona ferentes, — прозвучал сзади тенорок Паршина. — Истинно говорю: бойся данайцев и дары приносящих.
— А что? — задорно спросил Виктор Петрович.
— Ох, не к добру! Утянут вас, дорогой, в межпланетные просторы. Ей-богу, утянут! Чувствую!
