Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут - Дозуа Гарднер (книги серии онлайн .TXT) 📗
Посмертно Вилаг получил рыцарство, к которому так стремился. Еще никогда я так не ненавидела себя за правоту.
Пока городские врачи помогали матери явить на свет Вилага, отец в предгорьях сопровождал первооткрывателей. Так и вижу его в доспехах, пахнущего разогретой сталью и холодным потом, что скопился под шлемом; из-за забрала почти ничего не видно, одна рука сжимает меч, другая — узловатые поводья и пылающий факел, конь готов понести. К спине для согрева привязана новенькая металлическая угольная камера, полная светящихся углей, отчего броня скрипит и щелкает, отдушина шипит, а отец едва удерживает равновесие, но хоть холод отступает. Крупицы замерзшей воды, словно пыль, сверкают в озаренном факелами воздухе, жалят глаза в прорези. Пальцы в перчатках, несмотря ни на что, немеют. Во мраке мелькают огоньки — то пламя отражается в знакомых нечеловеческих глазах врага, незримого среди теней, крадущегося рядом с караваном, точно сама тьма. И лишь отец и его люди стоят между кошмарами и первопроходцами с их лошадьми и вагончиками, прогибающимися под весом машин и толстых катушек проволоки и кабелей, которые принесут свет цивилизации в эти дикие края.
Как долго длилось это папино путешествие? Как скоро он вернулся живым и увидел жену и познакомился со своим первенцем, Вилагом, в теплой больничной палате под сиянием совершенно нового электрического света?
К моменту моего рождения оружейники уже изобрели портативные пушки и подкладку со встроенными полыми трубками, по которым бежит подогреваемая углями вода, позволяя наемникам и рыцарям дольше сохранять доспехи в тепле и глубже уходить в Вечер. А первопроходцы шагали следом и несли свои технологии к вершинам предгорий, кишащим кошмарами. Тогда отец завязал с походами и больше к ним не возвращался. У людей были новые инструменты, но война все равно усугубилась. А в заботе отца нуждались сын и дочь, и жена ждала его дома.
Стоя на Костяном Холме и наблюдая, как на фоне западного света полыхает погребальный костер Вилага, я размышляла, сольются ли искры, летящие в небеса от его сгорающего тела, со звездной пылью в эфире и устремятся ли к Солнцу, чтобы продлить его жизнь, или же это полный и необратимый конец. Бубнящий священник, казалось, был уверен в первом. Окруженная окаменелыми ребрами Зургейта, последнего из солнечных змеев и геральдических ангелов Монархии и Церкви (которые также называли его «драконом»), я, наверное, впервые усомнилась в отсутствии посмертия, хотя всю жизнь практиковала цинизм, столь привычный для моего поколения.
Я с тревогой думала: а вдруг Церковь права и из-за того, что Вилаг сотворил со мной в детстве, его жизненная пыль не найдет себе пристанища на Солнце, а отправится в бесконечный мрак космического забвения? Ведь я так и не простила его, как бы ни убеждала себя в обратном.
Как изменчив наш мир.
Солнце — лишь огромный шар горящего газа, пепел со временем осыпается, и мой погибший брат по-прежнему где-то во вселенной, потому что родители и я помним о нем. Точно так же я помню свое детство, всю жизнь, так пугавших нас кошмаров и ангелов-драконов, чье войско было уничтожено солнечной вспышкой прежде, чем мы смогли узреть их воочию.
Ветер снаружи завывает так громко, что можно легко представить, будто это песнь труб из замороженного города, населенного темной ордой. Даже за утепленными металлическими дверями и обогретыми туннелями подземных бункеров, из которых состоит пограничный лагерь После Дня, дыхание изо рта вырывается облачками и без двух толстых курток не согреться. Пока пишу, пальцы превращаются в сосульки. В атмосфере снаружи я бы очень быстро умерла, и все же вот она я… в стране кошмаров.
Где-то позади Полутеневых гор, которые мы пересекли в герметичном поезде, остался Город Длинных Теней. Я еще никогда не бывала так далеко за его пределами. Немногие бывали. Мы так обязаны всем тем, кто нашел кратчайший маршрут через горы, провел рельсы по самым глубоким впадинам, взорвал новые туннели, заложил основу для После Дня. Но дальше никто не пошел. Мы — я и другие члены экспедиционной группы из университета Святого Катареца — первые отправимся в Ночь. Опасное стремление, но я верю в нас, в сопровождающих меня отважных мужчин и женщин.
Мой дорогой Вилаг, как бы ты отреагировал, если бы оказался в этих прекрасных пещерах? Если бы увидел сокрытую культуру своего врага? Я окружена тем, что иначе, чем искусством, не назовешь. Тусклый свет фонаря озаряет каменное полотно стен, на которых кошмары тысячелетиями выцарапывали свою жизнь у истоков времен, всю свою последующую историю и ее конец, ознаменовавшийся нашим вторжением в их мир.
В этой истории именно мы — враг, принесший в Вечер ужас ослепительного огня и современное оружие, устроивший геноцид. Здесь мы нарисованы бледными светлыми красками, что мерцают в темноте; размытая сияющая масса, надвигающаяся на изогнуто-угловатых (какими они видели себя) кошмаров, изображенных черными красителями с примесью крови и минералов.
В этой истории кошмары уже существовали, когда последний солнечный змей ворвался в Вечер и напал на землю в поисках добычи. Не знаю, правда это или миф, но может статься, что кошмары жили здесь задолго до нас. Это бы объяснило их адаптацию к мраку снаружи: светопоглощающая кожа — древнейший камуфляж, чтобы прятаться от солнечных змеев под покровом Вечерних лесов. Мы принесли сюда огонь (они рисовали его как дыхание змеев) и знамена с изображением дракона и солнца; бледнокожие, мы напоминали им мстительных призраков, явившихся убивать во имя сгинувших ангелов Дня. которым кошмары поклонялись до самого конца… возможно, молясь о нашем отступлении.
В сводчатых благодаря ребрам и хребтам древних солнечных змеев коридорах я видела погребальные камеры, а в них — целые горы костей кошмаров и их детей (которых мы называли «бесами», не желая думать о юности врага). Человеческие кости здесь тоже есть, и не так уж они и отличаются. Судя по отметинам зубов, кошмары съедали своих мертвецов, очевидно, из-за нехватки пищи в хрупкой экосистеме Вечера. Неудивительно, что и наших покойных они тоже съедали… как мы и боялись. Но ведь не со зла, а из необходимости.
Нам еще столь многому предстоит научиться.
Возможно, Вилаг, узнай ты, что кошмары не желали нас уничтожить — лишь отвадить от своего дома, ты обрел бы хоть какой-то покой. А может, и нет.
Ильдрин говорит, что пора идти. Она член экспедиции — биолог — и моя пара. Здесь, посреди опустевшего города уничтоженного нами народа, кажется кощунством скрывать простую истину нашей любви. После столкновения с необъятной убийственной красотой второй половины этой планеты застойная мораль Дневного города-государства — такой пустяк. Я обожаю Ильдрин и рада, что она рядом со мной.
Одна команда останется здесь, а наша группа отправится в Ночь.
Мы с Ильдрин вышли на улицу проверить ночные оболочки — бронированные экологические костюмы, защищающие от смертельного холода. Мы выбрались из пещер После Дня в неведомое запределье. От дыхания прозрачные лицевые панели запотевали, а фонари на шлемах разрезали клубящуюся вокруг тьму широкими кругами. Мы не видели впереди ничего, кроме бесконечной ледяной равнины — вероятно, замерзшего моря.
Ни призрачных шпилей, ни черных Ночных знамен, ни готовой к атаке орды кошмаров, ни Темного Владыки в его далеком обсидиановом дворце (образ, плакаты с которым мы с Ильдрин не раз гневно разрывали в самом начале учебы). Мы взялись за руки в перчатках и направились обратно к лагерю, потея в тесных оболочках и похрустывая снегом под тяжелыми сапогами. Я думала о тебе, отец, ради семьи смело шагнувшем в горький Вечер. Я думала о тебе, брат, во имя Монархии благородно маршировавшем навстречу орде. Я думала о тебе, мама, отважно принесшей первого ребенка в пустое жилище еще до того, как оно стало нашим домом. Я думала о тебе, Призрак… сломленном, измученном пленнике, молча скалящем зубы на своих тюремщиков.
