Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 2 (ЛП) - Земянский Анджей (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗

- Другие возможности имеются?

- Никаких.

- Страна Вечной Охоты? – попытался я, просто, чтобы потянуть время. – Мне раз­решено поверить только в Бога христиан?

- Естественно, потому что индейцы тебя к себе не тянули, только я. Мужик, хватит уже, а то у меня терпения не хватает. Давай к нам, я тебе по-дружески советую. В Небе вовсе не распевают псалмы, это не такое уже нудное и кошмарное место, как ты себе представлял. Пошли?

- А чистилище?

- Чистилище придумали на каком-то соборе или синоде, в средние века или черт знает когда, - занервничал ангел. – Разве Иисус информировал о чистилище? Что, забыл? В Непорочное Зачатие тоже веришь? В правило целибата, непогрешимости папы, в гно­мов? Там находятся Небо и Творец, а вовсе не Церковь с иерархами. В связи с серьез­ностью места инфантилизма мы стараемся избегать.

- Инфантилизма… избегать? Ладно. А твое служебное одеяние?

- Крылья? Там я их не ношу. А так честно, если бы без крыльев, ты бы врубился, вот так, сразу, кто я такой? Так что иногда и они на что-то годятся. Иногда необходимо соответствовать представлениям о… Впрочем, с тобой я тоже говорю иначе, чем говорил бы со Стивеном Хокингом. Только не обижайся.

- Иерархов нет? – усомнился я (как по мне, тип болтал слишком много и слишком быстро). – В Небе?

- Ты имеешь в виду тех… епископов? – притормозил он. – Какие-то имеются. Но в гражданском. С епископами можешь и не пить. Давай, парень, на Небо.

Я немного помолчал, помедитировал.

- Один вопрос, последний…

- Последний?

- Последний, - пообещал я.

- Валяй, мужик.

- А она там?

Тот поскучнел.

- Твоя жена? Нет. Нету.

- А где она?

- Ну… атеистка. Известно где.

- Ничего не известно, - сказал я. – Нахуя мне тогда твое Небо?

- Погоди.

- Иди уже отсюда. Гуляй, а не то сейчас в задницу ебну, клянусь.

Ангел зажал но двумя пальцами и какое-то время что-то комбинировал.

- Ну ладно, - сказал он наконец. – Времени у нас вагон и маленькая тележка. Я еще приду.

Он вовсе не собирался растаять или улетать. Уходил совершенно нормально. Но при этом обернулся и сказал:

- Мужик, все-таки я извиняюсь. Влез совершенно напрасно.

- Что правда, то правда, - ответил я на это.

* * *

Было где-то около одиннадцати вечера, а это означало, что последний автобус уже уехал. Совершенно бессмысленно я изучал приклеенное на остановке расписание движе­ние 70 маршрута. Мне пришло в голову взять такси. Тут я усмехнулся, потому что хоро­шая мысля, в основном, приходит опосля.

Улица была пуста. Никто по ней не шел, ничто по ней не ехало.

Я, не спеша, направился вдоль ряда домов, вошел под арку и сел прямо на мосто­вую. Каким-то образом я знал, что ничего не получится, но через какое-то время попы­тался поднять смятый автобусный билет. Ну сколько может весить аодобная мелочевка? Я пробовал, но мне не удалось.

Вспомнилось кино "Привидение" с Патриком Суэйзом Деми Мур. Там тоже убили парня, но в конце, пускай и бестелесный, он научился двигать различные предметы.

К сожалению, в кино я не играл и в духов с привидениями не верил. Зато была на­рушена моя вера в фундаментальные основы, а именно в то, что после смерти буду иметь вечный покой. Похоже, что такое мне и не светило. Хотя, с другой стороны, идея моего ангела такой уж плохой и не была. Может я и вправду бредил? Мозги, обработанные бейсбольной битой, произвели на свет вовсе даже и неплохую историю. Так мне, по край­ней мере, казалось. Достаточно было терпеливо подождать, когда отключат аппарат ис­кусственного дыхания и капельницы. Впрочем, имелась возможность, что я даже и не был в больнице. Наверняка нет.

Очень медленно я протянул руку и еще раз попытался взять смятую бумажку. Я очень старался, и пальцы мои сильно дрожали. Потом я встал и вышел из подворотни. Улица была такой же пустой. Я подумал, что направлюсь на Петрковскую.

Лодзь – это самый некрасивый город в мире. Я здесь родился, получил образова­ние, и знаю одно – это не город, а дитя аборта. Но пришел Бальцерович, капитализм, а од­ним из проявлений капитализма было то, что он сделал главную улицу даже вполне ни­чего. Во всяком случае, по моим личным стандартам. Мостовые и тротуары в торгово-сервисном центре были выложены цветной плиткой. Это вам не фунт изюму, длина улицы километра два. Магазины, пабы, черт знает, что еще; пива можно выпить вполне даже пристойно. Фасады старых домов отреставрировали. Витрины, неон, рекламы. Опять же, запрет проезда на автомобилях. Все лавочники подняли хай – и по делу, впрочем – их за­ставляли платить сумасшедшую аренду, а никто не хотел покупать товары в местах, куда невозможно подъехать. Деятели из горсовета, вместо того, чтобы понизить аренду, чтобы люди хотя бы на свое вышли, решили вернуть автомобильное движение в центре города. Совершенно вопреки европейским тенденциям. Эксперты посчитали, что плитка на тро­туаре, предназначенная, что ни говори, чтобы по ней ходили, но никак не ездили, разле­тится за год-полтора. И останется от нее такой разноцветный гравий. Такая вот маленькая польская паранойя. А в плитку эту всадили кучу миллионов. Как мне кажется, по ней стоило бы запустить парочку танковых бригад. По крайней мере, ямы уже копать было бы не нужно.

А сам я их плитку уже не разобью.

Я не пошел на Петрковскую – единственный приятный уголок во всем гадком го­роде. Подумал, что будет просто жалко. Жалко улицы, жалко себя, а может еще чего-то или кого-то. Мое место было здесь: среди старых, вонючих домов, о которых никто и ни­когда не заботился и, видно, уже никогда не позаботится.

На ближайшем перекрестке имелся скверик, говоря точнее, всего лишь газон с треснувшей лавкой у самых кустов. Двое мужчин, как это бы действие определил поли­цейский, потребляли спиртное. Не мужчины, а подростки лет пятнадцати, самое большее – семнадцати. Говоря же еще точнее, не подростки, а двое бандитов. Откуда я это знал? А по результатам вскрытия.

Присев на корточках, я слушал, о чем они говорили.

Вообще-то, ни о чем таком особенном.

Через какое-то время к ним присоединился третий вьюнош, на глаз лет около две­надцати. И над же такое, что и этого я узнал. Он принес еще пару бутылок вина. Его при­ветствовали как спасителя:

- Давай, малой, блядь, давай, давай… Что, блядь, дрочил по дороге?

- Да нихуя, Кривой, нихера такого не было…

- Да дрочил, блядь, признавайся!

Честное слово, это они так, блядь, разговаривали.

Я послушал их еще немножко – в конце концов, именно я заплатил за это вино – и тут на меня сошло просветление. До меня дошло, что подобных людей нет. Никто мне в темной подворотне по голове не давал. Ничего не происходило, совершенно ничего. Ни­какие не бредни полутрупа с мозгами на улицу. Просто я лежал в психиатрической боль­нице. Меня поплющило, покарежило, я выдумал, что я Наполеон, и тут же еще выдумал этих троих, побивая рекорд психушки. Медведь в шапке при этом сущая мелочевка. Я по­нял Мастера, который не хотел уйти из дурки, хотя снаружи его ожидала маргарита. В больнице ты у себя, в больнице все имело смысл. Там было хорошо, было безопасно!

- Сестра! – позвал я на пробу. – Пан доктор, сюда, цигель-цигель!

Я открывал все новые и новые истины. Что не может существовать мир, в котором львы носят шерстяные кашне, Александров Македонских хоть чем-то ешь, а на лавках си­дят и бухают дебилы, которых никто по каким-то причинам не усыпил.

Я радовался и смеялся, потому что сложил головоломку. Потому что открыл, что я ненормальный. Я просто шизик, добрейший всем вечерочек.

А после этого я разрыдался, сам не знаю, почему. Если я сумасшедший, то мне все можно. Если же я нормальный – тогда тем более.

Только нормальным я не был. Нет, не был.

- Господи Иисусе, пан доктор. Сделайте хоть что-нибудь, пан доктор. Я так чертов­ски мучусь сам с собой, ведь есть же какие-то лекарства. Я уже не хочу всего этого.