Воины Тьмы - Симонова Мария (книги онлайн без регистрации txt) 📗
— Кому подарил, если не секрет? — осторожно спросил Шпрак. — Что-то я не припоминаю — кому принадлежит сия махина?
Птеродактиль в ответ хохотнул.
— Как же не припоминаешь! Это же «Вечный Скиталец», неужто не узнал?
В браслете на некоторое время воцарилось молчание. Потом голос Шпрака неуверенно проскрипел:
— Все шутишь, Птеродактиль?..
— Хочешь проверить? Шпрак молчал.
— Давай загляни-ка внутрь! — веселился командор. — Он тебя впустит, гарантирую! Только не зови меня оттуда на выручку — не услышу!
— Ладно, будет тебе… — проворчал Шпрак. — Чего я там не видел?
— Правильно рассуждаешь! Чего ты не видел там, то увидишь здесь!
Он обернулся ко мне.
— Двигаем к югу!
«К югу, так к югу», — равнодушно отозвался дракон и тронулся в направлении одного из полюсов. Птеродактиль подозрительно уставился на меня.
— Я сказал — к югу! — рыкнул он. Я пожал плечами, совсем как недавно помощник.
— Откуда ему знать, какой из полюсов — южный?
— Вон тот! — Птеродактиль ткнул пальцем назад.
— Приму к сведению, — заверил я. Дракон, очевидно, выбрал направление наобум, но окрик Птеродактиля проигнорировал и продолжал двигаться на север. Командору волей-неволей пришлось с этим смириться.
Вместе с «баклажаном» Шпрака, следовавшим в арьергарде, мы удалялись от неподвижного «Скитальца», и Апстер не предпринимал никаких попыток нас догнать. Складывалось впечатление, что он решил стать вечным спутником Бирлы, как корабль Хески был теперь его вечным спутником. Постепенно уменьшаясь в размерах, «Скиталец» и корабль Хески вскоре превратились в неяркую парную звездочку, медленно двигающуюся над планетой. Но в полную капитуляцию Апстера я все-таки не верил и велел Сфиту не спускать глаз с этой «звездочки», пока она находится в пределах нашей видимости.
«Баклажан» уже поравнялся с драконом и теперь нависал лиловым грибастым облаком прямо над нашими головами. Для полной иллюзии не хватало только дождичка. Грибного.
Заложив руки за голову, я улегся на спину рядом с креслом Дру, чтобы было удобнее смотреть. Ильес тоже улеглась, и нашему примеру последовало большинство пиратов. Я вполне допускал, что и они устали, но у нас-то за плечами была на сегодня еще Шарет, и впервые с тех пор мы получили возможность худо-бедно прилечь. Я вдруг вспомнил о своей ране в сгибе левой руки — что-то она с самой Шарет не давала о себе знать — и сдернул измочаленную повязку. Свитер и рубашка были на сгибе разрезаны и затвердели от засохшей крови, но вместо раны по обнаженному участку кожи тянулся лишь едва заметный ровный белый рубец. Похоже, что «совершеннейшая из тюрем» являлась к тому же и «совершеннейшей из больниц».
На «баклажане» между тем появился человек, одетый в длинную серебристую хламиду; я не успел заметить, откуда он взялся, скорее всего вынырнул из под шляпки одной из поганок, больше было вроде неоткуда. Покинув поверхность своего «корабля», человек в хламиде устремился к нам. Поначалу я не сомневался, что к нам в гости летит сам Носатый Шпрак собственной персоной, но по мере приближения гостя у меня зародились на сей счет сомнения: лицо Носатого было не только лишено какого-либо намека на нос, но на месте носа сероватая кожа как бы даже образовывала углубление. В то же время мне на память пришел наш необъятный Спагетти, и я лениво подумал, что к нам сейчас наверняка подлетает не кто иной, как сам Шпрак, а прозвище и в самом деле звучит куда круче, когда дается от противного.
— По-моему, это все-таки органическая система, — задумчиво произнес Дру. Я покосился на него, интересуясь, с чего это Дру засомневался в органическом происхождении Шпрака. Оказалось, что муравей имел в виду вовсе не придраконившегося уже возле Птеродактиля гостя; Дру пристально разглядывал зависшее над нами средство перемещения в космическом пространстве, заслуживающее, по-моему, звания «космического корабля» в той же мере, в какой его хозяин заслуживал прозвища Носатый.
«Совершенно верно, это — Ваус, органический симбионт, напичканный аппаратурой», — подал голос дракон.
Дру, очевидно, тут же закидал ксенли мысленными вопросами, потому что тот завел длинную лекцию об истории происхождения Ваусов, способах их размножения и роста, особенностях симбиоза Бабита (так он назвал «баклажан») с Тульпом («поганкой») и о тех преимуществах, что давал Ваус в полете. Дру оставался верен себе; пребывание в плену у величайшего вора всех времен и народов не изменило его ни на йоту; друг, чудом снявший его с борта проклятого всеми космическими ветрами корабля, лежит, можно сказать, у его ног, ожидая вопросов, а он тем временем увлеченно спорит с ксенли о невозможности размножения симбионтов почкованием! Дру — он и в Дду Дру. Но я, честно говоря, был даже рад, что физика понесло сейчас вместе с драконом куда-то в биологические дебри.
Пока Дру базарил с драконом, Птеродактиль под бдительным присмотром всей команды бродил со Шпраком меж сундуков — заглядывая в них — и изваяний — замеряя рулеткой величину, — спорил и размахивал руками. Меня предстоящая сделка занимала так же мало, как лекция ксенли по космическому огородничеству. Я наконец получил возможность немного отдохнуть, а заодно и поразмыслить над полученной у Апстера информацией, разложить ее по полочкам и начать как-то к ней привыкать. Сказанное капитаном не могло быть просто бредом свихнувшегося в заточении узника — слишком стройная картина вытанцовывалась, и все в ней соответствовало тем отрывочным сведениям, что имелись у меня об Эйвах и о Свиглах раньше. Белых пятен оставалось более чем достаточно, но многие из них заполнялись теперь без особого труда: к примеру, было ясно, из-за каких принципиальных разногласий произошло разделение Свиглов на Воинов Света и Воинов Тьмы — названия говорили сами за себя, и если последние уничтожили цивилизацию Ингвайлдов в Четверти, то первые наверняка были теми, кто создал ксенли. Я подозревал, что сам Апстер являлся одним из Воинов Тьмы — не зря же он оказывался за дверью всякий раз, когда я требовал Эйва, — и был лишен этого звания и осужден навеки, как я подозревал, за мародерство, которое сам он называл спасением культурных ценностей. Хотя кто знает, какие еще преступления могли числиться за человеком, приговоренным Воинами Тьмы к бессмертию в тюрьме?.. Что же касается нашей встречи с Воинами Света и координат Мертвой Точки — то меня сейчас куда больше занимали предстоящие реальные встречи в точках с известными мне координатами: первая — в Блигуин с последним из четверых Эйвов, то есть — с Ли; вторая — это наша общая встреча на Льетгло; и, наконец, встреча, ожидающая меня у Скайн, при мысли о которой сердце каждый раз невольно отбивало пару лишних ударов. Возможно, что Скайны уже освободили ее из алмаза, и она теперь живет там, в Четверти, на одной из трех планет Эллерирао — маленькая земная женщина, единственная в целой вселенной — моя растерянная принцесса. И я во что бы то ни стало должен преодолеть все навороты, еще уготованные Эйвам в Экселе, и вернуться за ней, чтобы она не осталась навеки одна в этом чужом для нее мире.
Я тряхнул головой и непроизвольно усмехнулся. Получалось, что я должен поберечь себя. Ради нее. Вот «так всех нас в трусов превращает мысль, и вянет, как цветок, решимость наша в бесплодье…» и так далее… А ну как нам рвануть к Скайнам прямо сейчас? Разойтись с Птеродактилем — и сразу в Четверть!
«Не стоит. Она никуда не денется, а забрав ее сейчас, ты подвергнешь ее лишним опасностям».
— Что, опять подслушиваешь? Закончил уже свою лекцию о почковании кабачков на баклажанах? В смысле баклажанов на поганках? То есть наоборот, короче, ты меня понял…
«Тульпы не почкуются на Бабитах, для почкования они…»
— …Спасайся, кто может!.. «Благодарю за предупреждение».
Дракон круто нырнул от «баклажана» вниз и влево.
Рывком приподнявшись, я огляделся. Сзади к нам стремительно приближался «Скиталец». Корабля Птеродактиля возле него уже не было — видно, бросил за ненадобностью, раскрошив предварительно в мелкий винегрет. Я глянул на Сфита, сидящего за креслом Дру, — мой дозорный мирно урчал, сморенный сном. Остальная команда замерла на своих местах, лишь сменив объект наблюдения,. — все теперь вперились в несущегося на нас «на всех парусах» «Скитальца». Шпрак, стоящий с Птеродактилем у одного из сундуков ближе к хвосту, что-то кричал в такой же, как у командора, прибор на запястье.
