Бесконечная свобода - Холдеман Джо (книги регистрация онлайн txt) 📗
«Священник» покачал головой.
— Нет. Это спорадическое явление. Неназванные оставляют нас одних то на несколько недель, то на несколько лет. Затем они вводят какую-то новую переменную, словно ученый или, может быть, любопытный ребенок, и смотрят, как мы на это будем реагировать.
— Убрать всех?.. — задумчиво произнесла Мэригей. — Вот это переменная!
— Нет, — сказала черная женщина. — Я думаю, что это означает завершение эксперимента. Неназванные чистят клетку.
— И что нам следует делать… — начал было безликий человек и вдруг умолк. — Моя очередь, — сказал он спустя пару секунд и тут же взорвался, но не брызгами крови, кишок и обломками костей. На его месте возник вихрь белых частиц, маленький снежный буран. Частицы попадали на землю и бесследно исчезли.
— Черт возьми! — воскликнул «священник». — Он мне очень нравился.
— Что нам следует делать, — продолжила женщина, как будто ничего не произошло, — это попытаться привлечь внимание неназванных и убедить их оставить нас в покое.
— А вы двое, — сказал «священник», указав на меня и Мэригей, — с очевидной вероятностью являетесь ключом. Это вы спровоцировали их.
Макс, все это время стоявший рядом с нами, исчез и вскоре вернулся, облаченный в боевой костюм.
— Макс, — окликнул я его, — подходи к вещам реально. Мы не можем бороться с ними таким образом.
— Мы не знаем, — глухо ответил он. — Мы не знаем ничего.
— Мы все еще не знаем, правду ли вы говорите, — вновь вмешалась Сара. — Есть неименуемые или нет, это еще на воде писано. Вы сделали это — вы уничтожили всех и каждого, а теперь играете с нами. Вы не можете доказать обратного, не так ли?
— Один из нас только что умер, — возразил «священник».
— Нет, он изменил свое состояние и исчез, — сказал я в ответ.
«Священник» улыбнулся.
— Именно так. Разве не это происходит с вами, когда вы умираете?
— Бросьте, — сказала Мэригей. — Если это дело Омни, если это они устроили такую ужасную шутку, то мы обречены независимо от того, что будем делать. Так что мы можем принять их слова за чистую монету. — Сара открыла было рот, чтобы заговорить, постояла так с секунду и закрыла его.
— Вот дерьмо, — вдруг проговорил Макс. Боекостюм покачнулся и вновь стал неподвижно.
— Ну вот, опять, — ровным голосом сказал «священник».
— Макс! — во все горло заорал я. — Ты здесь? — Молчание.
Мэригей подошла к костюму сзади: там находилась рукоять экстренного открывания.
— Я сделаю?..
— Рано или поздно придется, — ответил я. — Сара…
— Я смогу выдержать, — отозвалась она. — Я видела Аниту. — Ее и без того бледное лицо стало белым как мел.
Мэригей открыла костюм, и все оказалось именно так плохо, как я себе это представлял заранее. Там не осталось ничего, что можно было бы счесть за останки Макса. На землю, хлюпая, вытекло несколько галлонов крови и других жидкостей. Нижняя часть костюма была полна клочьями мяса и обломками костей.
Сара согнулась вдвое: ее вырвало. Я чуть не последовал ее примеру, но сохранившийся, как оказалось, старый боевой рефлекс заставил меня стиснуть зубы, сделать три очень глубоких вдоха и проглотить то, что подступало к горлу.
Макс был из тех людей, которых любишь, несмотря на то, кем он является и что делает. И они вот так запросто разделались с ним, словно смахнули с доски вышедшую из игры пешку.
— Неужели мы можем быть причастны к этому? — прокричал я. — Можем ли мы хоть что-нибудь объяснить? — Мой голос сорвался.
Звуки двух взрывов донеслись из гостиницы, и сразу же раздался истерический крик.
Мэригей застонала, ее ноги подогнулись, она потеряла сознание и растянулась на тротуаре. Сара, я думаю, даже ничего не заметила. Она стояла на коленях, захлебываясь рыданиями, обхватив себя руками, в то время как ее тело содрогалось в конвульсиях, пытаясь освободить и так совершенно пустой желудок.
Антарес-906 посмотрел на меня.
— Я готов, — медленно сказал он по-английски. — Я не хочу больше оставаться здесь. Пусть неназванные заберут меня.
Я кивнул, с трудом согнув шею, и подошел к Мэригей. Опустился на колени, приподнял ее голову и попытался платком вытереть ее лицо. Она частично очнулась и, не открывая глаз, обхватила меня рукой за талию. Ее трясло, но она молчала, лишь дышала с трудом.
Это была та близость, какую могут иметь немногие люди. Наподобие той, которую мы чувствовали иногда во время сражения или непосредственно перед боем: мы должны умереть, но мы умрем вместе.
— Забудь о неназванных, — сказал я. — Мы пользовались взятым взаймы временем с самого дня зачатия… И мы…
— Украденным временем, — поправила она все так же, не открывая глаз. — И сделали из него хорошую жизнь.
— Я люблю тебя. — Это мы произнесли одновременно.
Послышался громкий удар: боевой костюм упал. Легкий бриз, до сих пор веявший с недалекого океана, полностью переменился, превратился в сильный ветер и принялся порывами налетать на костюм. Что-то ужалило меня сзади в шею — кость или осколок кости — еще раз ужалило и со стуком упало в костюм.
Со звуком, похожим на стук пересыпаемых сухих палок, в раскрытой раковине боекостюма поднимался неполный скелет. Предплечье, локтевая кость и лучевая кости прицепились к правому локтю; на запястье выросли ладонные кости, а от них в неполную секунду отросли пальцевые фаланги.
Затем поверх таза возник комок перепутанных кишок, желудок, мочевой пузырь, все происходило быстрее и быстрее: появлялись печень, легкие, сердце, нервы и мускулы. Череп наклонился вперед на позвонках под тяжестью мозга, а потом медленно поднялся и посмотрел на меня голубыми глазами Макса. Какое-то мгновение лицо оставалось двухцветным — красным и белым, — словно медицинский препарат, с которого содрали кожу. А потом оно покрылось кожей, на голове появились волосы, сразу же кожей покрылось и все тело, а затем в нужных местах не выросли, а просто возникли волосы.
Он осторожно шагнул из костюма, и на нем появилась одежда, свободная хламида. На его лице было напряженное суровое выражение. И подошел к нам. Он или оно.
Мэригей уже сидела.
— Что происходит? — спросила она сдавленным голосом, совершенно не похожим на тот, которым говорила обычно.
Человек (или существо) уселся перед нами, скрестив ноги.
— Вы ученый.
— Макс?
— У меня нет имени. Вы ученый.
— Вы неназванный?
Он отмахнулся от вопроса.
— Уильям Манделла. Вы ученый-естествоиспытатель.
— Меня этому учили. Сейчас я преподаватель естественных наук.
— Но вы понимаете природу исследования. Вы понимаете, что такое эксперимент?
— Конечно.
Омни подошел к нам и остановился поблизости. Он кивнул чернокожей женщине.
— Выходит, она была очень недалека от истины?
— Эксперимент окончен? — вопросительно произнесла она. — И вы приступили к забою подопытных животных?
«Макс» медленно покачал головой.
— А что я могу поделать? Сначала подопытные мыши удирают из клетки. Затем они начинают соображать, что с ними происходит. А потом требуют переговоров с экспериментатором.
— Если бы эксперимент проводил я, — сказал я, — то поговорил бы с мышами.
— Да, именно так и поступил бы человек. — Он осмотрелся с выражением непонятного раздражения.
— Так поговорите, — бросила Мэригей. Он несколько секунд смотрел на нее.
— Вы, когда были маленькой девочкой, мочились в постель. И ваши родители не соглашались отпустить вас в лагерь, пока вы не перестали это делать.
— Я забыла об этом.
— Я ничего не забываю. — Он повернулся ко мне. — Почему вы не любите фасоль?
Я не мог сообразить, к чему он клонит.
— У нас на Среднем Пальце не растет фасоль. Я даже не помню, какова она на вкус.
— Когда вам было три земных года от роду, вы засунули сухую фасолину себе в нос. И, пытаясь вытащить, пропихивали все дальше и дальше. Ваша мать наконец сообразила, почему ребенок так сильно плачет, но от ее лечения дело пошло еще хуже. Фасолина от влажности стала разбухать. Она отвела вас к знахарю, жившему в коммуне, и тот еще сильнее все испортил. Когда они в конце концов доставили вас в больницу, врачам пришлось дать вам наркоз, чтобы извлечь фасолину, а у вас довольно долго были проблемы с носовыми пазухами.
