Смертельный эксперимент - Сойер Роберт Джеймс (бесплатная регистрация книга TXT) 📗

— И что?

— То, что вся эта чертовщина — вопрос нравственности: почему одна версия твоей личности стала вести себя не так, как другие? Наверняка ключ к разгадке — это природа человеческой нравственности.

Питер едва слушал Саркаровы разглагольствования. — Можем ли мы еще что-нибудь сделать, чтобы стереть двойников?

— Теперь, когда они уже в сети, нет. Послушай, ты, наверно, прав: не мешало бы установить, кто из них виновен. Позволь мне задать тебе один вопрос.

— Какой?

Саркар помолчал, вспоминая.

— Допустим, у кого-то смертельно больна жена, но ее можно спасти с помощью лекарства стоимостью двадцать тысяч долларов.

— Какое это имеет отношение к чему бы то ни было?

— Просто послушай — я рассказываю один из предложенных Колбергом пробных сценариев. Предположим, этот человек смог наскрести лишь десять тысяч долларов, но аптекарь отказывается отпустить ему лекарство, хотя тот и обещает в скором времени заплатить оставшуюся часть суммы. Тогда бедолага, чтобы спасти жизнь жене, просто крадет лекарство. Является ли такой поступок морально допустимым или нет?

Питер нахмурился:

— Конечно, он поступил правильно.

— Но почему? В этом-то все и дело.

— Я… я не знаю. Просто это так.

Саркар кивнул:

— Я подозреваю, что все двойники дали бы разные ответы. Колберг определил шесть уровней нравственных рассуждений. На самом нижнем человек верит, что нравственное поведение — это то, которое позволяет избежать наказания. На самом высоком, который Колберг считал уделом моральных гигантов вроде Ганди и Мартина Лютера Кинга, нравственное поведение основывается на абстрактных этических принципах. На этой стадии внешние запреты, например, запрет на кражу, становятся несущественными; твой внутренний моральный кодекс диктует, что во имя спасения чужой жизни можно пойти даже на преступление.

— Что же, именно в это я и верю.

— Махатма Хобсон, — с легкой иронией произнес Саркар. — Вероятно, контрольный двойник придерживается такой же точки зрения. Но Колберг обнаружил, что преступники чаще всего находятся на более низкой ступени нравственности, чем законопослушные индивиды того же возраста и интеллектуального уровня. Амбротос вряд ли способен подняться выше самого нижнего, первого уровня — избежания наказания.

— Почему?

— Бессмертный будет жить вечно, но, если его посадят, он будет вынужден всю вечность провести в тюрьме. Его должна приводить в ужас одна только мысль о пожизненном заключении.

— Но часто ли пожизненное заключение в полном смысле этого слова реализуется на практике? Ты ведь знаешь старую пословицу: «Не совершай преступления, если не можешь выдержать заключения». Ну так Амбротос вполне способен подумать, что он может себе позволить любое преступление, потому что он и впрямь переживет какое угодно заключение, ведь вопрос времени его не волнует.

— Сильный довод, — согласился Саркар. — Но я все равно считаю виновным именно его. Говорят, что время лечит любые раны, но кто добровольно согласится, чтобы в его сознании что-то нарывало столетие за столетием, а, собственно, так и получится, если жить вечно.

Питер покачал головой:

— Я так не думаю. Послушай, если убийство представляется ужасным преступлением мне, то разве не должно оно казаться немыслимым — наихудшим грехом — моему бессмертному двойнику, который знает, что впереди у него вечность?

Саркар вздохнул:

— Может быть. В принципе можно рассуждать и так. А как насчет Духа? Его нравственные убеждения тоже могут ограничиваться более низким уровнем. Хотя Дух и мертв, мы не моделировали для него ни рая, ни ада. Сам он скорее всего считает, что находится в чистилище, и верит, что если будет хорошо себя вести, то, возможно, получит позволение попасть на небеса. Второй уровень в классификации Колберга — тот, что связан с представлением о нравственном поведении как способе получить вознаграждение.

Питер снова покачал головой:

— Я на самом деле не верю ни в рай, ни в ад.

Саркар попробовал подойти по-другому:

— Ну тогда рассмотрим следующее соображение: убийство — это преступление, совершаемое в силу страсти, а страсть — это слабость, свойственная плоти и крови. Удалите секс из человеческой психики, и у вас не останется никаких мотивов убивать соперника. Это довод в пользу невиновности Духа и — методом исключения — в пользу виновности Амбротоса.

— Возможно, — согласился Питер. — С другой стороны, Дух знает, что существует жизнь после смерти, — знает в силу факта своего собственного существования. Значит, для него убийство представляется менее злодейским преступлением, чем для Амбротоса, поскольку оно не означает полного уничтожения жертвы. Поэтому Дух, совершая убийства, пожалуй, не станет слишком переживать.

Саркар вздохнул, явно разочарованный:

— Действительно, можно рассуждать еще и таким способом. — Он посмотрел на часы. — Послушай, мы здесь больше ничего сделать не сможем. — Пауза. — Возможно, мы больше нигде ничего не сможем сделать. — Он некоторое время посидел молча, очевидно, размышляя. — Отправимся по домам. Завтра суббота; я приду к тебе утром, часиков в десять, и мы попытаемся сообразить, что делать дальше.

Питер устало кивнул.

— Но сначала… — Саркар достал свой бумажник, вытащил оттуда пару пятидесятидолларовых купюр и передал их Питеру.

— Это еще что такое?

— Те сто долларов, которые я занял у тебя на прошлой неделе. Я хочу быть уверен, что у двойников нет причин плохо относиться ко мне. Будь добр, прежде чем уйти, пошли в сеть сообщение, уведомляющее их, что я с тобой расплатился.