Дверь во тьму (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
ДОРОГА НА ВЕЛЛЕСБЕРГ
Ветер гнал над степью запахи трав. В воздухе словно метались разноцветные знамена, даже в глазах рябило. Я сказал об этом Игорю, но тот лишь усмехнулся:
— Чтобы унюхать, что ты чуешь, надо собакой родиться. По-моему, воняет гарью.
Гарь я тоже чуял. От посадочной капсулы осталось грязно-черное, медленно оседающее полотнище. Там, где опоры впились в почву, ленивыми багровыми гейзерами вспухал запах сгоревшей земли. Наверное, того, кто увидел бы это впервые, зрелище могло захватить… Цветные пятна в воздухе дрогнули, исчезая. Так гораздо лучше, только рот быстро пересыхает. Но я привык. Не посоветую, правда, медикам из Центра Совершенствования подходить ко мне с предложением об активации генов моим детям. Могу и не сдержаться. А в общем, я привык.
Игорь неторопливо поправлял одежду. Особо аккуратным видом он никогда не отличался, а сейчас был встрепан донельзя. Порванная на спине (для вентиляции) рубашка выбилась из обрезанных чуть ниже колен брюк. Сами брюки представляли собой шедевр роддерской моды: правая половина из джинсовой ткани, левая — из металлизированного вельвета. На груди на тонкой серебряной цепочке покачивался амулет — настоящий автоматный патрон второй половины двадцатого века. Зато волосы были очень тщательно разделены на семь прядей и выкрашены в семь цветов. Игоря можно было с ходу снимать для передачи «Роддеры: новые грани старой проблемы». Впрочем, кажется, он пару раз в ней снимался… Игорь поймал мой взгляд, подмигнул, но ничего мне не сказал. Скосил глаза на нашего нового спутника — тот неловко выбирался из люка капсулы:
— Эй, как тебя… Рыжик!
«Рыжик» повернулся. Быть ему теперь Рыжиком на веки вечные. Если Игорь дает прозвище, оно прилипает намертво. Да в новеньком и действительно было все необходимое, солнечно-рыжие волосы, быстрый, чуть хитроватый взгляд и такая же немного лукавая улыбка.
— Меня зовут Дэйв. А вас?
Ха! Имя у него тоже было рыжее, солнечное. По-русски Дэйв говорил неплохо, только слегка нажимал на гласные.
— Не-е, — дурачась, протянул Игорь, — Тебя зовут Рыжик. Его — Чингачгук, можно Миша, — докончил он, увидев мой выразительный жест. — А я Игорь.
— Просто Игорь?
Да, новенькому палец в рот не клади. Он смотрел на Игоря так, словно придумывал ему кличку.
— Просто Игорь. Тебе сколько?
Дэйв смущенно пожал плечами, словно не знал, что ответить. Зависшее в зените солнце сверкнуло на золотом кружке, приколотом к его травянисто-зеленой рубашке.
— Одиннадцать.
— Ясно. Знак давно получил?
Рыжик глянул на кружок:
— Недавно. Утром.
— Во дает! — Даже Игоря такое сообщение лишило иронии. — Получил и сразу слинял? А родители? Сцен не устраивали?
— Нет. Они, кажется, даже обрадовались.
Игорь замолчал. Потом заговорил снова, и я обалдел — таким неожиданно мягким, дружеским стал его голос.
— Ты держись пока с нами, Рыжик. Мы с Мишкой роддеры старые, опытные. По три года по дорогам болтаемся.
— А вам сколько лет?
Игорь засмеялся:
— Учти, Рыжик, мой вопрос о возрасте был провокацией. Роддеры на такие вопросы не отвечают, в лучшем случае говорят, как давно получили самостоятельность. Но ради знакомства скажу — тринадцать. И еще. Спрячь свой знак. Роддеры это напоказ не носят.
Я усмехнулся, глядя, как торопливо снимает Рыжик свой золотой кружок. Знак делают из позолоченного титана, запрессовывая внутрь идентификатор и оттискивая на поверхности слова: «Достиг возраста персональной ответственности». На обороте — имя…
Игорь повернулся ко мне:
— Ну что, Чингачгук, пойдем в горы?
Горы неровной гребенкой тянулись к горизонту. Обмазанные синеватым снегом вершины заманчиво поблескивали над темной каймой деревьев. Там, в горах, сосны по двадцать метров. И никаких запахов, кроме снега и хвои…
— Далековато, — небрежно произнес я, уже зная, что пойдем. — Километров сто с гаком.
— Куда нам торопиться-то, роддерам…
Мы с Игорем понимающе смотрели друг на друга. Игорь знает, каково мне. Иначе бы мы не проводили половину года в горах…
— Да, — повернулся я к Дэйву. — Мы же забыли тебя поблагодарить, Рыжик.
Назвав его так, я невольно смутился. Не люблю кличек. Но Рыжик, похоже, уже привык к новому имени.
— Точно, — подхватил Игорь. — Ты нас спас. А то сели бы мы в лужу.
Он был прав.
В пассажирском салоне стратолайнера могла поместиться великолепная лужа, в которую и уселись бы два самонадеянных роддера. Салон тянулся широченной стометровой трубой, залитой мягким оранжевым светом. В четырех рядах кресел дремали, слушали музыку и смотрели телешоу редкие пассажиры. Лайнер летел полупустым, как и положено рейсу из Флориды в самом начале курортного сезона.
Мы с Игорем сидели рядом со стеклянной кабинкой диспетчера, установленной в середине салона. Наверное, близость к ней и навела Игоря на мысль покинуть самолет. Когда бархатный голосок стюардессы объявил из спинки кресла, что через пятнадцать минут лайнер пролетит над Скалистыми горами, Игорь легонько толкнул меня в бок. Я замычал, не раскрывая глаз. Хотелось подремать — всю ночь мы шли по обочине дороги, добираясь из города в аэропорт. Проходящие машины иногда тормозили, сигналили, но мы упорно шли дальше. Настоящий роддер не садится в автомобиль без крайней необходимости. Из одной машины, сигналившей особенно настойчиво, нас даже беззлобно обругали… Теперь я хотел спать, а Игорь неумолимо тормошил меня:
— Чинга! Большой Змей! Ну, Мишка!
Я вопросительно посмотрел на него.
— Давай возьмем капсулу и смотаемся.
— Зачем?
— Просто так.
Вся прелесть поступков «просто так» в том, что их не надо объяснять даже себе.
— Давай…
Мы поднялись с кресел. Как всегда после резкой смены положения, запахи ударили по мне с новой силой. Прежде всего — запах самолета. Трущийся металл, гнущаяся пластмасса, искрящие контакты, подгорелые изоляторы, потекшая смазка, свежевыкрашенные панели и еще тысячи знакомых и незнакомых запахов сливались, к счастью для меня, в единый, воспринимаемый как шершавое, скрипящее фиолетовое пятно над головой. К нему можно было легко привыкнуть и перестать замечать. Но вот аромат резких французских духов, плывущий от женщины в конце салона, оказался неизбежным и неуничтожимым. Он бил прямо в подсознание жаркой багряной волной, и стоило большого труда вынырнуть из нее, вновь думать спокойно и без усилий.
— Прошу выделить нам капсулу для посадки в пролетаемом районе, — вежливо сказал Игорь диспетчеру. Тот оглядел нас и… Я почувствовал, как темнеет его запах — в кровь выплеснулись стрессовые гормоны, на коже проступил незаметный для глаз пот.
— На каком основании?
Будь на нашем месте взрослые, диспетчер и спрашивать бы не стал. Что ему, капсулы жалко, что ли?… Но к роддерам у многих отношение малодоброжелательное. Игорь вздохнул и вытащил из кармана свой знак самостоятельности. Я — свой. Пассажиры, сидевшие поблизости, уже посматривали на нас с любопытством. Еще бы. Два мерзких, грязных, скандальных роддера требуют, чтобы им, как порядочным гражданам, дали капсулу для индивидуальной посадки.
— Как мне кажется, серьезных оснований для высадки у вас нет?
Я понимал диспетчера. Перед ним стояли два пацана. Один — в диком костюме, с разноцветными волосами, загорелый и исцарапанный. Другой поаккуратнее (не люблю выкрутасы в одежде), со светлыми волосами (меня тошнит от запаха краски), светлокожий (ко мне загар плохо липнет)… но все равно — роддер. И эти роддеры из пустой прихоти передумали лететь в Токио и решили высадиться у подножия Скалистых гор…
— Увы. Капсула дается лишь при наличии веских причин. Или если ее просят не менее трех пассажиров…
Поединок кончался не в нашу пользу. Роддеров оскорбили и публично продемонстрировали остальным пассажирам их беспомощность. Теперь речь шла уже о том, чтобы спасти лицо. Игорь с надеждой осмотрел салон. Но никого похожего на роддера не увидел. Лишь рядах в пяти от нас сидел мальчишка. Но уж слишком ухоженный, домашний был у него вид… На всякий случай я кивнул ему. Мальчишка кивнул в ответ и встал. Пошел по проходу, касаясь рукой знака на груди, словно боялся, что тот может исчезнуть. Я успел лишь заметить, что мальчишка рыжий и совсем маленький, не больше одиннадцати лет.
