Жажда всевластия - Синицын Станислав (книги полностью TXT) 📗

— Нашел как шутить! Умник! Если мы не возьмем это — нас через полгода сольют в унитаз и будут правы! — Шпион смотрел в раздобревшее лицо Торговца с таким ожесточением, будто собирался немедленно срезать с него все излишки жира.

— Успокойся, шпик, подлечи нервы, а то тебя еще раньше психологи в утиль спишут. Я сам все понимаю. — Торговец был достаточно подкован в предмете их общей работы, чтобы объявить в отделе тревогу. Отдел, правда, был в другой башне, и у Торговца вместо аквариума с маленькими бесконечно убивающими друг друга роботами в углу сидел гном, так же бесконечно пересчитывающий позолоченные и серебряные монеты, а кабинет был увешан «морской» голографией, но общий смысл его речи поразительно напоминал слова Шпиона. Разве что с большей примесью нецензурщины и большей конкретностью. Реальное положение дел узнали еще три человека.

В кратчайшее время юридическая и финансовая обстановка около разрабатываемых офисов больше напоминала вакуумную камеру, способную по первому сигналу втянуть в себя что угодно. Готовилась очередная хитроумная комбинация, но части службы безопасности в лионском и мюнхенском отделениях засекли активность и усилили меры безопасности. Кому-то чувствительно дали по рукам, кто-то лишился оборудования, «случайно» конфискованного полицией, кое-кто был вынужден покинуть страну, чтобы его не выслали. Других уволили. Попытка взять нахрапом то, что плохо лежит, не удалась — лежало хорошо.

Технический директор, решивший верхние проблемы, имел в своем кабинете задушевный разговор с Торговцем и Шпионом, по результатам которого у них несколько уменьшилось количество нервных клеток и сами они чуть не оказались вдавлены в черный туман пола. Однако ввиду трудности дела их не сняли, а убедительно попросили повторить попытку. Тем не оставалось ничего другого, кроме как взять под козырек.

И, казалось, удача повернулась лицом к зеленоградскому институту: конфликт между отделениями возрастал все больше и больше. Уже о нем прямым текстом говорилось в переписке, уже в поссорившиеся подразделения прибыли инспектора ОРКСО. Мало что долетело из-за высоких заборов, но скрип выговоров и шелест удержанных премиальных был слышен всему научному сообществу. Эти инспектора сделали еще одно доброе дело: предмет спора был окутан дымовой завесой слухов и дезинформации. Ситуация приобрела для зеленоградских добытчиков слегка синюшный оттенок — о сущности товара никто, кроме них, не знал, но незнание это не могло продолжаться вечно.

— Слушай, покупатель чужой родины, есть новые идеи?

Разговор проходил в одном из расчетных залов, заставленном оборудованием.

— Идей навалом, но аналитика их почти сразу бракует. Нелегально взять уже нельзя, мы опоздали. У тебя наверняка то же самое. — Торговец говорил эти печальные слова бодрым тоном, что изобличало большой процент стимуляторов в его крови.

— А легально купить не подумал?

— Если о нем объявят, мы не сможем это купить даже со стратегическими фондами! Мы в замкнутом круге. — Сейчас стимуляторы не могли скрыть разочарования в его голосе, оно пробивалось как трава сквозь асфальт.

— Кончай сидеть на химии, лучше переходи на эмпатические клипы или посели в кабинете шута вместо своего гоблина — иначе сам свихнешься. — Шпион думал о своем. — Ты задавал общие возможности получения?

— Да все я задавал! О чем разговор?

— Пусть они сами продадут нам это по сниженным ценам! Параграф о безостановочном развитии прогресса! Они будут вынуждены продать нам это — по закону! Иначе сами потеряют репутацию.

Сколько-то лет назад в Европе было определено законом, что научные открытия не должны пылиться по томам алхимиков и архивам корпораций. И если кто-то такое открытие, бездарно прозябающее у соседа, выявлял, он мог требовать права приоритетной разработки. Идею в порядке воскрешения практики коллективизации подали или социалисты, или бесконечно умирающие коммунисты. Тогда она всем, даже либералам, понравилась. Но вещь, которая нравится всем, как правило, не работает: этот закон покрывался пылью с момента своего написания — отрасль непрерывно росла, и все находки либо немедленно продавались, либо разрабатывались самими изыскателями. Аналитические программы не учитывали его в оперативных комбинациях, как пренебрегали бесконечно малыми величинами вроде изменения силы притяжения Земли.

— Знаешь, мне опять надо учиться изощряться в нестандартном мышлении... Зайди ко мне в кабинет — у меня совещание через десять минут. — Торговец прищелкнул пальцами, печально усмехнулся и быстро пошел к выходу из зала.

Обмозговали все достаточно быстро, и уже через два дня началась операция, которую грустный теперь Торговец поименовал «Обмылок».

Еще через несколько дней абсолютно независимые средства массовой информации, разбросанные по довольно большой площади, подняли жуткий вой. Они прослышали о застое в европейских отделениях. Разумеется, не все говорили о стандартной терминологии, она была слишком сложна для обывателя, — ребята бульварного уровня просто закричали о по пытках упрятать в долгий ящик секрет бессмертия души.

Начала раскручиваться стандартная PR-компания. Дело это тяжелое, грязное, шумное и утомительное. Пробиться к основным потокам информации не так просто, но если ты туда ворвался, они как бурная река некоторое время будут нести тебя против своей воли. Тема не была лишена новизны, и ее с удовольствием обгладывали не только независимые аналитики, но и те, кто явно был куплен другими центрами влияния.

Прелесть ситуации состояла в том, что лионское и мюнхенское отделения сделали судорожную попытку удержать приоритет. Каждое у себя. За рекордно короткое время на сайты было вывалено предельно возможное количество информации. Представители каждой из сторон выступали с жуткими обличительными речами, обещали привлечь противника к суду, добиться урезания его субсидий и сделать еще много хорошего.

Результат не заставил себя ждать — представители зеленоградского института подняли в ОРКСО скандал не меньший, а по некоторым параметрам и больший. К ним присоединились еще несколько жаждущих разжиться техническими достижениями на халяву. Вот только силки заранее были расставлены зеленоградцами, они уже знали, что должно выпорхнуть из рук ЕИНИ, потому у конкурентов почти не было шансов.

Судебное разбирательство проводилось в Хельсинкском филиале ОРКСО. Юридические аргументы сторон были сложны и запутанны, адвокаты изощрялись в умозаключениях, доводах и ссылках чуть ли не на римское право. Но давление общественного мнения было фактом упрямым и перевешивающим все остальные. Радоваться застою в этом вопросе могли только гуманисты, а перейти в их лагерь, вольно или невольно, означало для всякого участвующего в Гонке выход с трассы без права последующего возвращения.

И ввиду того, что разработка вышеозначенной проблемы может быть наилучшим образом осуществлена в ЗИИМе [7], то право приоритетной разработки передается этому учреждению — голос мирового судьи скрипом антикварного принтера резал толпу заинтересованных лиц и вызывал в ней ответный ропот.

Все уладилось меньше чем за две недели. Зеленоградский институт стал беднее на сумму, эквивалентную стоимости шикарного земельного участка, снабженного виллой, построенной модным архитектором и набитой соответствующей начинкой. Правда, он стал богаче на несколько гигабайт информации и два десятка ее стандартных носителей. Мелочь, а приятно.

Следующий акт этой пьесы проходил уже в стенах института. На оперативке верхнего уровня технический директор вручил (старый стиль советских времен: сталь в глазах, красные папки, скромные костюмы) добытые сведения математическому отделу.

— Макар Павлович, материал к вам попал немного недоработанным, да и целиком готовым он быть не мог. Дело ответственное и спешное. Вы уж постарайтесь. — Напутственное слово сопровождалось стандартным набором кнутов и пряников.

Начальник математического отдела начал стараться. Работал сам и заставлял работать других. Были выбиты новые блоки очередного суперкомпьютера, свежие имитационные сферы и тому подобное барахло. Меньше чем через неделю продукт вчерне был закончен.