Пристань желтых кораблей. [сб.] - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать книги без .TXT) 📗
Руки целителя снова заскользили над лицом Дэктора.
Когда стемнело, свет зажигать не стали. Только на огромном, еще не тронутом торте горели ровным немигающим пламенем двадцать тоненьких зеленых свечей. Горели уже третий час, упорно не собираясь уменьшаться хоть на миллиметр. Денис отошел к раскрытому окну, встал рядом с Полаком. Тот докуривал сигарету, с виду обычную, но пахнущую не табаком, а чем-то пряным и приятным. Родэк и смуглая девчонка с земным именем Инга стояли в дальнем углу, шептались о чем-то, Родэк как-то очень робко обнимал девушку за плечи, изредка поглядывая на Дениса. Может, уже жалеет, что привел сюда?
Денис высунулся в окно, посмотрел в небо, с проступающим на нем узором созвездий — диким, абсолютно незнакомым, на фоне которого даже Млечный Путь выглядел чужим. Сорок два парсека от Солнца. Три года полета на сверхсвете. Желтенькая звезда с единственной земноподобной планетой и незапоминаемым цифровым кодом. А до этого — десять лет детских сказок и фантазий о волшебной планете, два года, затраченные на завоевание доверия Компании, три месяца на полярной базе, и редкие полеты в Крепость, где, как правило, не удается выбраться дальше Каменной Плеши… Но вот он и выбрался. Попал в самую что ни на есть интимную обстановку, и что узнал? Несгорающие свечки? Да возьми он такую свечу, разложи ее на молекулы в большом базовом анализаторе — машина выдаст уверенный ответ: “Цилиндрик из стеарина, с помещенной по оси хлопчатобумажной нитью”. И будет права, потому что ни одна машина в мире не способна обнаружить волшебство. И сотня научных сотрудников, пытающаяся понять, почему стальной меч, над которым прошептали пару слов, стал рассекать полуметровые титановые балки, тоже даром ест свой хлеб. Они могут шептать те же слова, подслушанные электронными “клопами” над таким же мечом, до полной опухлости языка — ничего у них не выйдет. И беда даже не в том, что подслушивающие и подглядывающие устройства в Крепости больше двух часов не функционируют, выходят из строя по неизвестной причине. Того, что они успевают передать, вполне хватает для однозначного вывода — какого-либо секрета, скрываемого от землян, в Крепости нет. Просто ее обитатели умеют колдовать. И произнесенная фиолетовым рабочим бессмыслица заставляет вставать, ходить и таскать тяжести кошмарное создание, сшитое накануне из протухшей бычьей требухи и вымоченных в какой-то маслянистой жидкости шкур…
— Дени скучает и правильно делает, — сказал вдруг Полак. — Сестренка, вы там не уснули?
Инга повернулась к брату. Поднял голову и Ро-дэк. Вид у него был более чем несчастный. Поругались? Денис вдруг почувствовал нахлынувшую неизвестно откуда тоску. Неужели эти двое, со скорбно-томительными лицами начинающих влюбленных, — чудотворцы из Крепости? Эта семейная вечеринка — праздник совершеннолетия будущего мага? Это в такую жизнь он играл с восьми или семи лет. Они с ребятами забирались в развалины старой крепости неподалеку от Лесногорска и носились по полуосыпавшимся стенам, крича во все горло: “Именем семи цветов Радуги…” А потом, в школьных спор-клубах, писали “коллективные обращения” в Генеральную Ассамблею Земли. “Закон о 99 годах, отдающий планету в безраздельное пользование Компании. — позор нашего общества…”
— Дени. а какие есть игры у вас?
— Карты, — автоматически ответил Денис.
А действительно… Какие еще игры у сотрудников Компании? В основном карты, во всех их модификациях. Ну и электронные “книжки”, где вместо страниц — экран, а сбоку — щель для кассеты с программой очередной телеигры.
— Карты — это неинтересно, — безапелляционно произнес Родэк. — Давай лучше сыграем в ленивых курьеров…
— Я начинаю, — быстро сказала Инга.
…Они уселись кружком. Инга, Полак, Родэк, Денис. Инга молча уставилась на брата. Тот обхватил голову руками, замер, вслушиваясь во что-то.
— Ага, — он хихикнул. — Держи, Родэк.
Теперь Полак смотрел на друга, а тот сидел, боясь шелохнуться. Потом повернулся к Денису.
— Принимай.
Денис уже начал понимать, в чем дело. Он закрыл глаза, искренне пытаясь почувствовать что-нибудь. Но кроме желания поспать, лечь в постель, опустив голову на подушку, ничего не ощутил. Наверное, сейчас позднее, чем он думал. Надо возвращаться к турбокондеру…
— Я загадывала торт. И передала три слова: вкусное, мягкое, круглое, — объявила Инга.
— Я понял, — довольным голосом подхватил По-лак. — И передал свои два: мягкое и круглое.
— У меня сегодня шоколадный торт, — убитым голосом сказал Родэк. — Он квадратный и твердый…
— Засохший, — вздохнула Инга.
— Свежий! Просто… Это так задумано… Так что я решил, что мягкое и круглое — это надувной спасательный круг. А Дени я передал одно слово — мягкое.
— И я решил, что речь идет о подушке! — Денис невольно рассмеялся. Вот так вариант игры в испорченный телефон!
— Раз речь зашла о торте, то давайте его… — начал Родэк. А Дениса вдруг обожгла неожиданная мысль. Первым из землян он прикоснулся к магии Крепости, стал, хоть и пассивным, но участником…
Дверь комнаты открылась. Заслоняя почти весь дверной проем, на пороге стоял рослый широкоплечий мужчина в темно-багровом костюме — форме Стражи Крепости. Родэк вздрогнул и поднялся навстречу.
— Не вставай. Я не собираюсь вам мешать, — мужчина говорил отрывисто, не отрывая глаз от Родэка. — Я хочу еще раз поздравить тебя…
Родэк скованно улыбнулся.
— Проходи, отец. Во-первых, мы тебя не отпустим без торта…
— Во-вторых, без подарка, — вставила Инга, и смешалась. Отец Родэка явно не был расположен к шуткам.
— Подарок тебе я уже сделал. Даже два подарка. И оба раза подарил тебе жизнь.
Дверь мягко закрылась. Но в этой мягкости Денис вдруг почувствовал спокойную, уверенную в себе силу. Посмотрел на Родэка — тот продолжал стоять.
— Что, поругались? — невозмутимо спросил По-лак. — Бывает… Вот я вчера…
— Он так странно на тебя смотрел, — произнесла вдруг Инга, глядя на Родэка. — Словно никого больше и не видел в комнате…
4. ЗАПАДНАЯ СТЕНА
Шон сидел в пилотском кресле и ныл. Это не было обычным заурядным брюзжанием. Это было красочное, яркое нытье, в котором описывалась вся жизнь Шона, неудачная с самого рождения, его родители, которые больше любили сестру Шона, его учителя, придиравшиеся к нему без всякой причины, его начальники, поручающие лучшему пилоту Компании самую скучную работу. Потом общая часть кончилась, и Шон стал жаловаться на “ТК-4” — неуклюжую и ненадежную машину, на дурацкую Крепость, в которой так трудно приземляться, на ее глупых обитателей… Смутно угадывалось, что наиболее глупой Шон считал прекрасную половину Крепости, с дикарскими, а точнее, пуританскими, представлениями о сексе…
