Конец детства (сборник) - Головачев Василий Васильевич (онлайн книги бесплатно полные .TXT, .FB2) 📗
— Ну, вы и садист, Константин Семенович! — пробормотал Гаспарян
Физики засмеялись Гришин тоже улыбнулся
— Я предлагаю в качестве “кролика” себя.
— Суть ясна, — произнес Ивашура. — Но в последнем случае не вижу связи с физиками. Скорее, это должно интересовать биологов и медиков. Ах нет, простите, понял. Излучение?
Бородач кивнул.
— Нас тоже интересует излучение. До сих пор человечество знало только три вида излучений: электромагнитное — от сверхдлинных радиоволн до жестких гамма-лучей, гравитационное и излучение частиц от адронов — протонов, нейтронов, мезонов, до лептонов и разного рода пси, кси и других странных частиц. Если мы не обнаружим в “зоне ужасов” какой-нибудь из перечисленных видов излучения, значит, либо наши теории неверны, либо существует излучение, о котором мы ничего не знаем.
— Может быть, инфразвук или ультразвук?
— Звукорегистраторы молчат, по сообщениям соседей.
Соседями физиков-ядерщиков были физики лаборатории звука.
— Ну, у них еще есть неиспользованные возможности, — заметил Гришин. — Я был у них, они готовят к запуску в “зону ужасов” какой-то сверхчувствительный звукозаписывающий аппарат.
Ивашура задумался, нахохлившись, спрятав руки в карманы полушубка. Заверещал телефон. Меньшов снова снял трубку, выслушал, буркнул: “Здесь”, — и передал трубку начальнику экспедиции.
Звонил Богаев.
— Старостин говорил с Москвой, — сказал он с сопением. — Приедет кто-то из ЦК.
Ивашура молчал.
— Ты слушаешь?
— Да.
— Пульсация скоро?
— Вероятно, ночью. Слушай, Владлен Денисович, что ты за душу тянешь? Выкладывай, что там произошло.
Богаев помолчал, прочистил нос и сказал:
— Звонили из метеоцентра. Башня изменила метееобстановку в районе. Мы-то в спокойной зоне, аналогичной “глазу тайфуна”, а в округе в радиусе ста километров начались ураганные ветры, метели, снегопады с градом.
— Разберемся, — Ивашура положил трубку, постоял с минуту, кивнул на пулемет. — А это чудо у вас откуда? И зачем?
— Хотим пострелять по Башне, — Меньшов подождал реакции гостей, но оба умели сдерживаться. — С этой стороны “мертвые выбросы” появляются чаще, вот мы и решили в момент фонтанирования черной струи выпустить в нее очередь пуль из разного материала. А потом проверим, в какое вещество превратились пули.
Ивашура поманил пальцем Гаспаряна, шагнул к лестнице.
— Так что, Василич, — сказал ему в спину Меньшов, — насчет “зоны ужасов” договорились?
— Я подумаю, — не оборачиваясь, ответил Ивашура.
У подножия вышки он остановился, посмотрел на свинцовое небо, подождал Сурена.
— Давай-ка еще раз поищем Михаила. Не верю я, что он погиб.
— Да и я тоже, — оживился Гаспарян. — Миша не такой человек, чтобы пропасть не за здорово живешь… — Он осекся, вспомнив странное исчезновение Ивана Кострова.
Ивашура косо посмотрел на него, понял и вздохнул.
— Вот-вот, с пропажей Ивана тоже не все ясно. Есть шанс на возвращение. Не идет у меня из головы тот случай с ним, помнишь? “Сон”, когда он пропал куда-то в “мезозой”…
— Как не помнить. Галлюцинации от воздействия инфразвука…
— А если нет?
Гаспарян в замешательстве поскреб подбородок.
— Черт его знает! Ты всерьез думаешь, что он “путешествовал” во времени?
— С одной стороны, вроде бы чистейшей воды фантастика. Ну, а с другой… чем не фантастика — Башня? Да и вспомни наши странные находки вокруг Башни: часть скелета диметродона, череп зауропода, кости диатримы… Откуда они в брянском лесу?
Гаспарян глубже нахлобучил шапку и поправил рукой шарф.
— Не задумывался, честно говоря. Пошли, а то дуба врежу от холода. Все же человек я южный, теплолюбивый.
Они облетели Башню кругом, побывали в лагерях Института физики Земли, лаборатории радиофизики и радиолокации, отделения физикохимии, у биологов, геофизиков и медиков, в вычислительном центре. До того, как стемнело, успели еще раз обыскать место, где пропали Рузаев и разбитый вертолет авиаконтроля, но ничего и никого не нашли. К Башне подходить близко не рискнули: стена ее с этой стороны все еще светилась пятнами, хотя и слабо. К тому же близилась очередная пульсация, и частота появлений всякого рода сюрпризов увеличивалась с каждой минутой.
Шел десятый час вечера, когда Ивашура закончил перекличку постов вокруг Башни, оставил в штабе вместо себя Богаева и вышел из теплушки в морозную темь. За ним увязался Одинцов, накидывая на ходу ватник.
Лес вокруг шумел, темный, мрачный, враждебный, замерзший. Призрачное сияние Башни не могло рассеять мрак ночи, и Башня вырастала из тьмы чудовищной стеклянной колонной, заполненной жидким светом, чуждой всему лесу, простору, земле. Облака вились вокруг нее живыми змеями, зажигались фосфорно и дымно, исчезали в мутной пелене остальных облаков. Иногда в стенах Башни рождались злые зеленые звезды, вспухали сияющими облачками, расплывались и осыпались вниз золотым дождем. Ветер приносил гулкие громовые раскаты и пронзительный клокочущий свист.
— Светопреставление! — пробормотал Одинцов.
Ивашура оглянулся, но не ответил. Он думал о Рузаеве, Кострове и девушке-журналистке, пропавших без вести. Думал, что мощь и масштабы небывалого явления превосходят все известное в истории человечества, что пауки не зря отпугивали людей от паутинного шатра, что Башня, скорее всего, свидетельство какой-то аварии в “паучьем измерении”, а не инструмент для контакта иного разума, но доказать это будет не очень просто, если не совсем невозможно. Как говорил Экзюпери: “Истина — это вовсе не то, что можно убедительно доказать”. А главное, судя по всему, скоро наступит такой момент, когда сугубо моральные категории добра и зла обретут свинцовый вес решения и вопрос контакта обернется вопросом небывалого конфликта…
Золотое сияние Башни заколебалось волнами. Впечатление было такое, будто Башня занавешена развевающимися под ветром ажурными занавесками. “Куски” сияния отрывались от общего “полотна” и медленно плыли к земле, постепенно истаивая снопами искр. Слева на боку Башни загорелся громадный синий проем “телеэкрана”, но из-за сияния невозможно было разглядеть, что он показывает.
И вот началось.
Сначала где-то далеко зародился низкий, едва слышный звук, постепенно ушедший в область ощущений, поставляемых не ухом, а прямо нервными узлами тела. Ивашуре показалось, что воздух загустел, завибрировал, и эта дрожь вошла в кончики пальцев, в спинной хребет, череп и еще глубже — в мозг. Появилось ощущение постороннего взгляда, готовящегося нападения, некоей приближающейся беды…
От Башни донеслись знакомые крики пауков, ослабленные расстоянием.
— Инфразвук? — коротко спросил Одинцов, склонив голову набок.
— Похоже. Предупреждение и отпугивание одновременно. Держитесь, сейчас начнется пульсация.
Одинцов послушно расставил ноги шире, и в ту же секунду земля дернулась под ногами, раз, другой, третий… Ивашура устоял, но для полковника серия толчков оказалась неожиданной. Лежа на боку, он увидел, как Башня вспыхнула алым сиянием сверху донизу, скачком увеличила диаметр. Земные недра отозвались грохочущим гулом, заглушившим все звуки. Гул оборвался каменным стоном, лавиной тресков и ударов, и все стихло. Земля перестала дергаться и дрожать. В лес вернулись свист ветра, шорохи и скрипы деревьев.
Башня еще некоторое время багрово светилась, потом свечение потускнело, ушло в черноту инфракрасного диапазона. Исчезло и электрическое сияние стен. Башня перестала быть видимой, превратившись в мертвую каменную, а может быть, и металлическую гору. Лишь в тучах вокруг ее ствола иногда вспыхивали зарницы, словно напоминая людям, что она не исчезла.
Хлопнула дверь.
— Игорь? — раздался голос Гаспаряна, для которого темнота с яркого света помещения была абсолютной.
— Здесь я, — отозвался Ивашура.
— Диаметр Башни увеличился на полтора километра.
— В прошлую пульсацию на два. Что говорят сейсмологи?
