Большая лагуна - Жемайтис Сергей Георгиевич (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— Ну, да! Ниобий и является катализатором для ассимиляции кальцитов! Ну и олух я царя небесного! Ты не находишь?
— Нахожу!
— Ну ладно, Ив. Не сердись. Извини меня. И звони вечером, а я попробую посадить эту колымагу на крышу моей хижины. Все отлично. Ив. Теперь я все мигом закончу, и работка, я должен тебе сказать, получится заметной.
Костина «хижина» представляла собой миниатюрный дворец из стекла, бетона и дерева, сооруженный на просторной площадке, стоящей на сваях. При строительстве здесь предполагалось разместить филиал зонального биологического института, но затем филиал перенесли на Центральный пост, а здесь осталась только лаборатория для сменных биологов — аспирантов и студентов, проходящих практику в Большой Лагуне.
Одну из пустующих комнат Костя любезно предоставил для олушей еще в начале своей деятельности на станции. Птицы поняли преимущество крыши над головой, и скоро там образовалась шумная колония. По словам Кости, птичий гам помогал ему «сосредоточиваться и находить решения». Его сменщики также опекали птиц, хотя и терпели от них немалый урон. Например, стоило только зазеваться, как улов рыбы уносили крылатые пираты; кроме того, олуши «защищали» дом от летательных машин, поэтому Костя приводнился метрах в ста и подошел к причалу.
— Ты только посмотри на моих питомцев. Какие неблагодарные создания! — сказал он, распахнув дверцу машины. — Я предоставил им жилье, какого не знали их предки: крыша над головой, пища под боком. Вот дайте мне время, и я выселю всю вашу ораву на необитаемый остров!
Махнув мне рукой, он, преодолевая по три ступеньки, помчался вверх по лестнице. Я был рад, что к нему наконец вернулось всегдашнее прекрасное настроение.
Возвращался я к себе на очень малой скорости, часто останавливал машину, фотографируя поля, пораженные синезеленой водорослью. За последнюю неделю картина акваторий мало изменилась к лучшему. Правда, на небольших площадях вода стала приобретать нормальный цвет моря, богатого планктоном. Среди грязно-зеленых скоплений водорослей появились кроваво-красные пятна. Здесь теперь поселились неисчислимые стада микрокоров — вислоногих рачков особого вида, полученных зональным институтом генетики для разведения на акваториях китовых ферм.
Микрокоровы — всеядные животные; помимо зоопланктона, они с не меньшим аппетитом поедают и одноклеточные водоросли. Воздействие морского винограда скажется много позже, когда водоросли подрастут, а пока вся надежда на прожорливых микрокоров.
Подлетая к своей станции, я залюбовался работой комбайнов. Они старательно обходили красные пятна пастбищ микрокоров, собирая хлореллу только на чистой воде. Конечно, и там попадается синезеленая водоросль, а теперь и рачки, но в очень незначительном количестве; примеси отсортирует сепаратор на заводе.
Перед тем как опуститься на водную поверхность, далеко на юго-востоке я заметил необычно большое скопление птиц; густой белой тучей они вились над рифом. Я подумал, что море выбросило мертвую акулу, косатку или тигровку и птицы устроили грандиозный пир. Надо было немедленно сообщить об этом в Санитарную охрану Лагуны: возможно, труп животного следует немедленно убрать с рифа, чтобы не произошло массового отравления пернатых. Я уже почти набрал шифр санитарного инспектора, как со стороны птичьей стаи показалась машина метеоролога Генри Свифта; он также заметил меня и подключился к моему видеофону.
— Ты к рифу? — спросил Генри. Я ответил утвердительно.
— Нет смысла, Ив. Опуститься на воду и рассмотреть, чем они там лакомятся, довольно трудно. Я подходил к рифу по воде. Посмотри, что сделали с моей машиной! Всю загадили, паршивцы, теперь полдня придется отмывать. Роботу я не доверю, придется самому…
— Что же все-таки на рифе?
— Что-то серое и очень длинное. Вначале я подумал, что там китовая акула. Но потом вспугнул птиц и увидел, что там терзают или гигантского осьминога, или модную теперь тигровую звезду, трудно было разобрать из-за птиц. Видишь, что они сделали с машиной. Стыдно теперь будет показаться дома. У тебя нет автомойщика?
У меня автомойщика на станции не было.
— Жаль, — сказал Генри. — Не вздумай и ты совать свой нос в эту пернатую тучу. Что можно, я уже сделал. Скоро сюда приедут ребята из санитарной инспекции. Я сообщил и вашему Пьеру, так что возвращайся к своим дельфинам. — Генри засмеялся, довольный собой.
Надо сказать, что он несколько снисходительно относился к нам, биологам, и, хотя уже пять лет работал в Лагуне, не мог отличить безобидную китовую акулу от большой белой или мако. Поблагодарив Генри и пожелав ему счастливого пути, я все же решил до прилета санитарной инспекции посмотреть на погибшее животное.
Чайки, олуши, бакланы, морские ласточки, альбатросы закрыли снежным облаком все вокруг машины. Я слышал даже, как птицы садились на крышу авиетки. Видимо, пернатые посчитали, что мой летательный аппарат посягает на их законную добычу, и всеми силами старались его отпугнуть. Мне удалось подойти довольно близко, и первое, что я увидел, были серо-зеленые, уже тронутые тлением «руки» кальмара; с них слетали и на них садились, как на насест, орущие птицы.
Прилив уже почти покрыл риф. «Руки» кальмара покачивались в такт набегающим волнам. Скоро его смоет с рифа и унесет в глубину, где с ним покончат акулы; несколько хищниц я разглядел в боковое стекло, они пожирали щупальца кальмара.
Только моя авиетка поднялась в воздух, как показалась машина Пьера. На экране видеофона рядом с Пьером светилось улыбкой прекрасное лицо Наташи Стоун.
— Ну, что там за сборище? — спросила Наташа. — Свифт поднял настоящую панику. За нами летит эскадрилья санитаров. Кто погиб? Звезда? Акула? Если звезда, то, конечно, ее надо быстренько упрятать в холодильник, а если акула, то стоило поднимать такой шум!
Пьер улыбался. В его лице появилась прежде несвойственная ему мягкость. Он только кивал головой и улыбался, поглядывая на спутницу, как бы давая мне понять, что он со всем согласен и к ее словам ему нечего прибавить. Все же, когда я упомянул о кальмаре, он сказал:
— Странный случай. Никогда еще глубоководные кальмары не выбрасывались на сушу.
— Но он же мертвый, — сказала Наташа. — Умер в глубине, а потом его выбросили течения, волны.
Пьер покачал головой:
— По крайней мере, мне неизвестны подобные случаи.
Мы остановились недалеко друг от друга на высоте в сто пятьдесят метров. Пассат довольно сильно сносил нас к далекому берегу.
— Что же мы теперь будем делать? — спросила Наташа.
— Возвращаться, — ответил инспектор. — У нас уйма дел. Спасибо, Ив, что ты избавил нас от необходимости ссориться с этим скопищем птиц.
Я пригласил их к себе, пообещав угостить устрицами и омаром.
Инспектор поморщился. Но на него умоляюще посмотрела Наташа, и он сказал:
— Только на двадцать минут, не больше.
И это произнес тот самый Чаури Сингх, время которого всегда было рассчитано по минутам и никакие просьбы не могли нарушить его строжайший распорядок работы и отдыха, а здесь достаточно было одной улыбки…
У меня на акватории находилась небольшая устричная отмель. Я попросил Геру принести дюжину устриц, а Пуффи — добыть лангуста, он всегда мастерски справлялся с этим делом.
Пьер спросил, недовольно хмурясь:
— Так наш завтрак еще в Лагуне?
— В этом вся прелесть! — воскликнула Наташа. — Прямо из воды — свежайшие дары моря! А перед завтраком можно и поплавать. — Она обратилась ко мне: — Подбери мне маску, и мы заглянем в твои подводные сады. Ты меня также познакомишь со своими дельфинами… Не хмурься, Пьер! Никуда не денутся твои водоросли и пришельцы. Поплавай и ты с нами.
Пьер отказался, сказав, что, пока мы купаемся, он проверит работу северных ферм и возьмет анализ воды в Лагуне.
— Кстати, сваришь лангуста, — сказала Наташа. — Смотри, какой экземпляр добыл очаровательный Пуффи!
Пуффи плыл, держа рака во рту. Я спустился по трапу к воде, взял рака, поблагодарил Пуффи. Он тотчас же стал выделывать акробатические номера и в довершение прошелся на хвосте.
