Журнал «Если», 2001 № 06 - Дяченко Марина и Сергей (читать книги бесплатно TXT) 📗
Отражение Ирины Полупаловой усмехнулось, вернее — вздернуло по-звериному верхнюю губу.
— Много вы знаете! — бросило оно. — Запил он!.. Конечно, запил — как меня в зеркале увидел!
После этих слов стало очень тихо.
Где распорядитель? — взвизгнул внезапно Арчеда. Какого черта?! Почему этот придурок всегда смывается в самый нужный момент?
— А ну-ка уверни звук! — прикрикнул дядя Семен. — Еще ты нам тут истерику не закатывал! — И снова повернулся к Ирине. — Он что же, зеркало занавесить забыл?
— Занавесил, да плохо, — равнодушно отозвалась она. — Дырку оставил.
Дядя Семен глядел на нее — и кивал. Лицо его обрюзгло от жалости.
— Дальше-то что делать собираешься?
Ирина не ответила.
— А Тамарой почему назвалась? Истриной?
Дернула плечиком:
— Так… по глупости. Первое, что на ум пришло.
По тускло отсвечивающей стенке павильона гуляли радужные блески. На бирже происходил мощный всплеск — и размывшийся бок радужного шара клубился, подобно гигантской стае пестрых тропических птиц. Зрелище, конечно, грандиозное, далеко не каждый день такое увидишь, а тут никто даже головы не запрокинул. Не до того было.
— М-да… — с прискорбием молвил наконец дядя Семен. — Значит, решила еще раз Ваську пугнуть… А о себе подумала? Про нас я уже и не говорю… Ну, в прошлый раз он сам подставился, тут с тебя спроса нет. А теперь?
Женщина молчала.
— Да плюнь ты на него! Сколько ему осталось жить, Ваське твоему? Ну, тридцать лет, ну, сорок… Неужели так трудно подождать каких-нибудь сорок лет?
— Не собираюсь я его пугать, — враждебно отозвалась она. Голос ее звучал надломленно, и опять прорезалась в нем давешняя едва уловимая картавинка. — Думала, пережила уже… Хотела все сначала начать, на биржу подалась… А там — он! — Кивок в сторону оторопело заморгавшего Арчеды. — Болтал-болтал про себя, про труппу. Есть, говорит, у нас такой Василий Полупалов…
Отражение Леонида Витальевича стояло, впечатав ладони в грудь и приподняв плечи. Дескать, ни сном ни духом! Откуда ж я знать-то мог!
— Ой, не верю я тебе, девонька, ой, не верю, — молвил нараспев дядя Семен. — Знаешь, сколько на бирже отражений толчется? Миллиарды! И надо же! Встречается тебе — совершенно случайно! — именно та персоналия, что работает в зеркале твоего бывшего муженька. А зеркало, что характерно, новенькое. То есть в лицо тебя там не знают… Во совпадение, а?
— Э-э… почему бы, собственно, и нет? — робко проблеял Леонид Витальевич.
— Хорошо! Совпадение, — бодро согласился ветеран. — И что интересно: происходит все это не раньше, заметь, и не позже, а в тот самый день, когда Тамара Истрина ловит на улице Ваську и тащит к себе домой! Опять совпадение?
Ирина Полупалова медленно повернулась к дяде Семену.
— Он все-таки с ней? — не веря, спросила она, и голос ее дрогнул.
— После всего? Подонок! Так я и знала!
В следующий миг ее уже не было — взметнулась и растаяла в серых пространствах.
— Тьфу, старый дурак! — выругался в сердцах дядя Семен. — И черт меня за язык дернул! Главное, почти охмурил уже…
В глубоком унынии маленькая труппа вновь расположилась за доживающим последние дни полупрозрачным отражением кухонного стола. Столешница вся — в проталинах, ножки — того и гляди разломятся…
— В ресторан небось на гастроли не вызовут, — со вздохом сказал Василий, явно думая о другом.
— А!.. — с отвращением откликнулся Леонид Витальевич (тоже весь в каких-то иных мыслях). — Ресторан! Нашел, о чем вздыхать! Зеркала там хорошие, ничего не скажу, а состав — шантрапа! Так отразят, что мама родная не узнает… Но, конечно, работенка у них — не позавидуешь, — помявшись, вынужден был добавить он. — Посетители-то приходят, уходят… За день, бывало, рыл десять скорчишь… одно другого краше…
Умолкли. Радужные блики скользили по стене павильона все медленней — всплеск активности на бирже, очевидно, миновал свой пик и шел на убыль.
— После гражданской войны безработица сильная была, — ни с того ни с сего сообщил вдруг Василий со сдержанной грустью. — Стекла-то много побили… Устроился я в подпольный дом свиданий. А куда денешься — в чем-то отражаться надо! Зеркало в номере… Вот ты не поверишь, Леня: рябое, волнистое, да еще и вогнутое чуток. Так я в нем не то что десятерых — рыл по двадцать в день делал, если не больше. Мастер на все рожи! Вся, считай, клиентура моя была.
— Погоди-погоди… — оторопело прервал его Арчеда. — Клиентура — это в смысле… Ты что же, получается, сразу двух отражал?
— В таком зеркале? Запросто! Тем более — в постели! Что там отражать? Так, бывало, переплетутся — уже и сами не знают, где у них чего… — Снова затосковал, пригорюнился. — Эх… Неужели опять на биржу, а? Только-только устроились, жизнь стала налаживаться…
С недобрыми предчувствиями все четыре персоналии покосились на тускло-радужный шар.
— Странно, ей-Богу… — сказал Арчеда, спеша увести разговор подальше от болезненной темы. — А у меня вот после гражданской с трудоустройством даже и проблем не возникало… Вся интеллигенция в западные зеркала схлынула, мест — навалом.
— А сам чего же?
— Что мне там делать? Нет уж! Здесь отразился — здесь и останусь.
Следует заметить, что для персоналии сменить национальность обычно труда не составляет. В принципе, ничто не мешает вчерашнему отражению африканского негра возникнуть завтра в одном из зеркал Санкт-Петербурга белым человеком. Но это, скорее, будет исключение. На бирже давно все схвачено, и в чужую тусовку влезть не так-то просто. Кроме того, распорядители предпочитают принимать на работу тех, кто уже хорошо знаком с отечественной мимикой, жестикуляцией и шевелением губ. Быть русским в нашей с вами реальности — это, как известно, судьба, а по ту сторону зеркала — не более чем амплуа.
— А может, и зря мы с вами дергаемся, — раздумчиво проговорил дядя Семен. — Если бы Иришка эта захотела (в смысле — персоналия ее), она бы нас еще три месяца назад вычислила. Сразу, как только зеркало повесили. Вот вбили мы себе в голову, что мания у нее…
— Ты в этом сомневаешься? — буркнул Арчеда.
— Сомневаюсь, Леня, теперь уже сомневаюсь. Знаешь, что, мне кажется, ей было надо? На Васькино отражение посмотреть!
— Зачем?
— А ты прикинь самое простое: отомстила баба — и успокоилась. Решила жить дальше. Подалась на биржу. А там ей говорят: «Слышь, девонька! Да у тебя вон левая бровь поплыла. Это что за товарный вид такой? Нет, уж ты пойди сперва марафет наведи». А как его наведешь, если оригинал твой полгода назад помер? Значит, что? Значит, надо найти Ваську, посмотреть на него, вспомнить, какая он сволочь, зарядиться старой ненавистью, а потом — можно уже и на биржу.
— Хм… — Леонид Витальевич и Василий прикинули. Такой расклад им нравился гораздо больше.
— А давайте-ка по порядку! — оживившись, предложил Арчеда. — То зеркало, в котором она явилась Ваське, он разбил, так? Посещать другие зеркала в нынешнем своем виде она не имеет права. Иначе ее тут же выставят отсюда… м-м… на природу… и обратно уже не примут ни при каких обстоятельствах.
— А кто выставлять будет? — с интересом спросил* Егор.
Старшие отражения вроде как поперхнулись.
— Тихо ты! — шикнул Василий. — Разговорился!
Егорка моргал.
— Нет, ну правда, — понизив голос, с недоумением продолжил он.
— Ментовки здесь нет…
— Помолчи, — сурово повелел дядя Семен и, почему-то оглядевшись, тоже понизил голос: — Есть, Егорка, есть. Просто невидимая и никак не называется.
— Не понял! — простодушно признался Егор. — А откуда ты тогда знаешь, что есть?
Тяжелое лицо ветерана помрачнело, набрякло. Не иначе, что-то припомнил.
— Потому что видел, как это бывает, — глухо промолвил он, помолчав. — Не приведи Господь! Отчинит персоналия что-нибудь этакое… серьезное. И — пиши пропало. Пять минут на то, чтобы попрощаться, а потом подхватывает ее — вроде как сквозняком — и выносит к лешему через биржу из Зазеркалья. Иди вон в озере лягушек отражай… Так-то вот, Егорушка.
