Песнь о Лии - Мартин Джордж Р.Р. (книги бесплатно TXT) 📗
Жители Города передвигались в основном пешком, но встречались также небольшие деревянные повозки. Шкинское тягловое животное похоже на большую зеленую собаку явно больного вида. Их запрягают парами, они тянут повозку и не переставая жалобно хнычут. Неудивительно, что люди прозвали их нытиками. Вдобавок они постоянно испражняются. Эта вонь, смешанная с запахом продаваемой вразнос из корзин пищи и запахом самих шкинов, придает городскому воздуху резкий «аромат».
Вдобавок на улицах стоял несмолкаемый гам. Дети свистели, взрослые шкины громко беседовали друг с другом, издавая мычание, завывания и писк; нытики скулили; повозки, дребезжа, катились по гравию. Мы с Лией шли молча рука об руку, приглядываясь, прислушиваясь, принюхиваясь и… читая.
Я вошел в Город шкинов и раскрылся им навстречу, я пропускал через себя все, не сосредоточиваясь на чем-то одном. Я был в водовороте эмоций: шкины приближались — и их чувства накатывали на меня; проходили мимо — и чувства исчезали вдали. Чувства захлестывали меня со всех сторон вместе с кружившимися детьми. Я плавал в море впечатлений. И они потрясли меня.
Они потрясли меня потому, что все было так знакомо. Я и раньше читал чувства других существ. Иногда с трудом, иногда с легкостью, но всегда это было неприятно. У хранганцев озлобленные души, полные ненависти и горечи, и когда я заканчиваю чтение, то чувствую какое-то отвращение. Чувства финдайи настолько слабы, что я едва могу их прочитать. Дамуши… совсем другие. Они испытывают сильные переживания, но я не знаю названий для их эмоций.
А шкины… я как будто гулял по улице на Бальдуре. Нет, это больше похоже на одну из Затерянных Колоний, человеческое население которых опустилось до варварства и забыло о своем происхождении. Здесь кипят человеческие страсти, первобытные и неподдельные, но не такие утонченные, как на Старой Земле или на Бальдуре. То же и у шкинов: возможно, они примитивны, но так понятны. Я ощущал их радость и печаль, зависть и гнев, тоску и боль. Ту же опьяняющую смесь, которая вливается в меня везде, где я открываю ей свое сердце.
Лия тоже читала. Я чувствовал, как напряглась ее рука, лежавшая в моей. Потом рука снова расслабилась. Я повернулся к Лие, и она увидела в моих глазах вопрос.
— Они люди, — сказала она. — Они как мы.
Я кивнул.
— Вероятно, параллельная эволюция. Шки — это что-то вроде древнего подобия Земли с некоторыми мелкими различиями. Но ты права. Они больше похожи на людей, чем все остальные существа, которых мы встречали в космосе. — Я обдумал это соображение. — Это ответ на вопрос Дино? Если они похожи на нас, следовательно, их религия более привлекательна людям, чем по-настоящему чуждые верования.
— Нет, Роб, — сказала Лия. — Я так не думаю. Наоборот. Если они похожи на нас, неясно, почему они так охотно идут умирать. Понимаешь?
Конечно, она была права. В прочитанных мною эмоциях не было склонности к самоубийству, не было психической неуравновешенности, не было ничего ненормального. Однако каждый шкин приходит к Конечному Единению.
— Надо сосредоточиться на ком-нибудь одном, — предложил я. — Этот поток мыслей и чувств никуда не приведет.
Я огляделся в поисках подходящего объекта, но тут раздался звон колокольчиков.
Они звенели где-то слева от нас, их звук почти растворялся в общем городском шуме. Я потянул Лию за руку, мы побежали по улице и нырнули в первый же просвет между куполами.
Колокольчики были все еще впереди, и, срезав угол, мы пробежали через чей-то двор и перелезли через низкую зеленую изгородь. За ней оказался еще один двор, выгребная яма, еще купола и; наконец, улица. Там мы нашли тех, кто звонил в колокольчики.
Их было четверо, все Посвященные в длинных одеяниях из ярко-красной ткани, волочившихся по пыльной дороге. В каждой руке эти шкины держали по большому бронзовому колокольчику. Посвященные непрестанно звонили, размахивая длинными руками, и резкие, лязгающие звуки заполняли улицу. Все четверо были пожилые и, как все шкины, безволосые и покрытые множеством мелких морщинок. Они очень широко улыбались, и проходящие мимо шкины помоложе улыбались им в ответ.
На головах у Посвященных сидели Сосуны.
Я ожидал увидеть нечто отвратительное. Но нет. Зрелище слегка тревожило меня, но потому только, что я понимал его значение. Паразиты напоминали яркие шарики малинового желе размером от родинки, пульсирующей на затылке одного из шкинов, до огромной липкой шевелящейся подушки, которая покрывала голову и плечи самого маленького как живой капюшон. Сосун живет, потребляя питательные вещества, содержащиеся в крови шкинов.
И медленно, очень медленно поглощая своего Посвященного.
Мы с Лией остановились в нескольких шагах от них и стали смотреть, как они звонят. У Лии было серьезное лицо, у меня, наверное, тоже. Все остальные улыбались, и колокольчики вызванивали песнь радости. Я крепко сжал руку Лии.
— Читай, — прошептал я.
Мы начали читать.
Я читал колокольчики. Не звон, нет, а ощущение колоколов, переживание колоколов, светлую, звенящую радость, гулкую, заливисто-серебристую звучность, песнь Посвященных, единство душ, при котором все сливаются в одно. И переживал то, что чувствуют Посвященные, когда звонят в колокольчики, их счастье и ожидание, восторг, с которым они шумно сообщают всем о своей удовлетворенности. Я ощущал идущие от них огромные горячие волны любви, страстной, плотской любви, одновременно мужской и женской; это была не слабая, разжиженная эмоция человека, любящего своих близких. Это была настоящая жаркая любовь, она пылала и зажигала меня, подступая к самому сердцу. Они любили себя, они любили всех шкинов, они любили Сосуна, они любили друг друга, они любили нас. Они любили нас. Они любили меня так же горячо и безоглядно, как Лия. И вместе с любовью я почувствовал их преданность и близость друг другу. Каждый из четверых был личностью, каждый отличался от других, но они думали как одно существо и были преданы Сосуну, и были все вместе и едины, хотя каждый оставался собой и никто из них не мог прочитать чувства других так, как их читал я.
А Лианна? Я отстранился от Посвященных, отключился от них и посмотрел на Лию. Она была бледна, но улыбалась.
— Они прекрасны, — тихим, нежным и удивленным голосом сказала Лия.
Я впитал всю излившуюся на меня любовь, но по-прежнему помнил, что люблю именно ее, что я часть ее, а она часть меня.
— Что… что ты прочла? — перекрикивая колокольный звон, спросил я.
Она помотала головой, будто стараясь прояснить свои мысли.
— Они любят нас, — ответила она. — Ты должен об этом знать, но я ощутила сама, как они любят нас. Это чувство такое глубокое. За этой любовью только любовь, а за ней еще — и так до самого конца. Их мысли тоже глубоки, и они не пытаются их скрыть. Мне кажется, я никогда не могла настолько полно прочитать мысли человека. Все выходит на поверхность сразу же, вся их жизнь, все их мечты, чувства, воспоминания, я только ловила все это, подхватывала при помощи чтения, взгляда. С людьми, с человеческими существами это так трудно. Из них нужно выуживать, с ними нужно бороться, но и тогда я не могу проникнуть очень глубоко. Ты знаешь, Роб, ты же знаешь. Ах, Роб!
Она повернулась и крепко прижалась ко мне, и я задержал ее в своих объятиях. Нахлынувший на меня поток чувств, похоже, захлестнул и ее. Дар Лии крупнее и глубже моего, и сейчас она была потрясена. Когда она прильнула ко мне, я прочитал ее чувства, я ощутил любовь, сильную любовь и изумление, и счастье, а еще страх, пронизывающие ее страх и тревогу.
Звон вокруг нас вдруг прекратился. Колокольчики один за другим перестали раскачиваться, и четверо Посвященных на мгновение застыли в молчании. Один из стоящих неподалеку шкинов подошел к ним с огромной, прикрытой тряпкой корзиной. Маленький Посвященный поднял тряпку, и на улицу хлынул аромат горячих пирожков с мясом. Каждый Посвященный взял из корзины по несколько пирожков, и скоро все они радостно закусывали, а продавец улыбался им во весь рот. Маленькая голая шкинская девочка подбежала к Посвященным и предложила фляжку с водой, они молча пустили ее по кругу.
