Танцы на снегу. Геном. Калеки - Лукьяненко Сергей Васильевич (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
– Разрешите обратиться, капитан, – повторил я.
– Разрешаю.
– А где остальные члены расчетной команды? Они вернулись раньше?
Мне вдруг стало страшно. Я подумал, что у них вообще нет модулей и, значит, моим мозгам придется работать непрерывно.
– Они не сходили с корабля, – ответил капитан.
Больше ничего я спрашивать не стал.
Из шлюзовой камеры, довольно большой, со скафандрами в застекленных нишах, какими-то приборами на стенах и принайтованным к полу флаером, все немедленно стали расходиться по своим делам. Капитан бросил, ни к кому не обращаясь:
– Старт через пятьдесят минут, через сорок всем быть в сети.
Я стоял, разинув рот и ничего не понимая. А мне куда идти?
Пальцы доктора цепко взяли меня за плечо.
– Иди за мной.
Мы поднялись в лифте, прошли по коридору. Доктор молчал, он был серьезен и сосредоточен.
– Извините, а что я должен буду делать?.. – начал я.
– Для твоей работы тебе вовсе не требуется что-либо знать, – отрезал доктор. – Ты – «мозги в бутылке», понимаешь? Входи.
Он подтолкнул меня вперед, и я первым вошел в небольшой зал. Тут был стол, и большая видеостена, и мягкие глубокие кресла. В креслах сидели люди – остальные расчетные модули. Их было пятеро – трое немолодых, один средних лет и один паренек лет семнадцати.
– Добрый день, расчетная команда, – сказал доктор.
Все пятеро зашевелились. Те, что постарше, кивнули. Мужчина средних лет что-то буркнул. А паренек поздоровался:
– Привет, док.
Они вовсе не выглядели дебилами. Скорее – людьми, увлеченными фильмом, который шел на экране. Что-то авантюрно-приключенческое, там как раз молодая красивая женщина доказывала кому-то, что она может переносить гипер, потому что ей специально пересажена игрек-хромосома. Вот же бред, как можно пересадить хромосому во все клетки сразу?
– Это ваш новенький друг, – сказал доктор. – Его зовут Тиккирей… если кому-то интересно.
– Привет, Тиккирей, – сказал парень. – Меня зовут Кеол.
Он даже улыбнулся.
– Ты сходил с корабля? – спросил док.
Кеол поморщился.
– Нет. Не люблю эту планету.
– Ты же вроде бы… – Доктор махнул рукой. – Ладно. Все по местам! Старт через сорок минут.
Поднялись все сразу. Экран погас. Из щелей выскользнули несколько черепашек-уборщиц и принялись елозить по полу. Я заметил, что кое-где рассыпан попкорн, обертки от шоколада и еще какой-то мусор.
– Мне помочь новенькому? – спросил Кеол.
– Я сам все объясню. Ты проследи за стариками.
– Хорошо, док, – сказал Кеол.
– Он самый сохранный из всех, – не понижая голоса, сказал доктор. Кеол даже не вздрогнул. И посмотрел на меня.
Я молчал, меня немножко колотило мелкой дрожью.
– Автобус еще не отошел, – сказал доктор. – Я попросил водителя выждать двадцать минут. Если хочешь, я провожу тебя в шлюз.
Во рту у меня пересохло, но я все-таки пошевелил языком и сказал:
– Нет.
– Это было последнее предложение, – сказал Антон. – Идем.
В зале было штук десять дверей, семь из них сразу выделялись – более широкие и какие-то массивные. В эти двери и уходили модули. Доктор подвел меня к крайней, заставил приложить руку к сенсорной пластине. Сообщил:
– Теперь это твоя бутылка.
Помещение и впрямь походило на лежащую бутылку… даже стены и потолок выгибались дугой. Здесь не было ничего, кроме странной штуки, походящей на кровать для тяжелобольного. Поверхность ее была гибкая, блестящая и упругая. Почти посередине – отверстие.
– Раздевайся, – сказал доктор. – Все вещи и одежду – сюда.
Я разделся, убрал вещи в стенной шкафчик, тоже запирающийся на сенсорный замок. Молча лег на кровать. Было довольно мягко и удобно.
– Значит, так, – сказал доктор. – Самые сложные процессы для модуля… понимаешь какие?
– Понимаю, – ответил я.
– Ходишь ты под себя, – сказал доктор. – Биде встроено в кровать и включается автоматически. Если у тебя нарушается работа кишечника, шунт начинает самостоятельно выдавать команды на периферийную нервную систему. Каждый час кровать массирует тебя. Раз в сутки нейрошунт выдает команды на сокращение мускулатуры, чтобы избежать мышечной дистрофии. Состояние здоровья контролируется непрерывно, если что – я прихожу и оказываю помощь. Так… Питание…
Он запустил руку под кровать и вытащил из какого-то гнезда шланг с расширением на конце.
– Это не питание, – увидев мои выпученные глаза, сказал доктор, – это мочеприемник. Приладь сам.
Я приладил.
Самое унизительное было именно в том, что доктор стоял рядом, давал советы и отпускал комментарии. Словно он был на меня очень зол. За то, что я все-таки отверг их советы и пришел на корабль…
Второй шланг, который он достал, как раз и был «питанием». Доктор быстро подобрал мне загубник, подходящий по размерам. Я взял его в рот.
– Питание жидкое, выдается небольшими порциями одновременно со стимуляцией сосательного рефлекса, – пояснил доктор. – Хочешь попробовать?
Я покачал головой.
– И правильно. Ничего вкусного. Полезно, легко усваивается… дает минимум отходов. Но не более того.
Потом он пристегнул меня поверх кровати четырьмя широкими ремнями, приговаривая:
– Запоминай порядок. В дальнейшем будешь делать все сам. Это вполне удобно, руки у тебя остаются свободными до конца. Потом ты всовываешь их в эти петли – они затянутся автоматически. Система простая, удобная, не меняется уже полсотни лет. Хочешь что-то сказать?
Я кивнул, и доктор вынул мне загубник.
– Когда мы прилетим, я смогу выйти в космопорт? Погулять…
– Конечно. – Доктор даже удивился. – Или считаешь нас бандой, которая держит модулей принудительно? Тиккирей… самое печальное, что в этом нет нужды. Я уверяю тебя, Тиккирей, что если бы освоение космоса требовало вынимать людям мозги и держать их в банках по-настоящему, мы бы так и делали. Человеческая мораль чудовищно пластична. Но это не нужно. Лучшая банка – твое собственное тело. К нему подводится питание, удаляются отходы, а в шунт втыкается кабель. Вот и все, Тиккирей. А то, что некоторые модули все-таки уходят, отработав контракт, – позволяет людям окончательно угомонить свою совесть. Понял?
– Да. Спасибо. – Я улыбнулся, хотя улыбка и вышла жалкой. – Я… я немножко испугался. Что вы будете держать меня в корабле, пока я не стану… как эти.
Доктор Антон тоже улыбнулся. Присел на корточки рядом с кроватью. И потрепал меня по голове.
– Брось. В нашем дурацком, полном законов мире практически нет нужды в насилии. Может, лучше бы наоборот, а?
Он встал, вынул очередной шнур. Я скосил глаза – кабель для нейрошунта. Спросил:
– Я сразу отключусь?
– Да, Тиккирей. Держи свой загубник.
Я послушно взял в рот шланг. Вкуса никакого не чувствовалось, все ведь было много раз стерилизовано. Может, попросить попробовать…
– Удачного гипера, расчетчик, – сказал доктор. И мир исчез.
Как же у меня болела голова!
Я даже тихонько завыл, когда это почувствовал. На языке был гадостный привкус – будто жевал солено-сладкую глину.
Голова раскалывалась. И чесалась коленка. Затекла правая рука, будто я пытался ее вырвать из тугой петли.
Я лежал на своем месте расчетного модуля. Шнур по-прежнему был в шунте, только уже отключен. Вытянув левую руку – она слушалась лучше, – я выдернул его. Выплюнул загубник.
Ничего себе!
Это не подключение к школьному компьютеру.
Ремни по-прежнему притягивали меня к кровати. Я ухитрился их отцепить, встал. Боялся, что будут подкашиваться ноги, но все оказалось в порядке.
Осторожно коснувшись двери, я выглянул в общий зал.
Там стоял Кеол – голый, бледный и почесывающий живот. При виде меня он заулыбался:
– А, Тиккирей! Привет, Тиккирей. Как ощущения?
– Ничего, – пробормотал я. Вроде бы и впрямь ничего со мной не стряслось.
– Вначале всегда ничего, – серьезно сказал Кеол. – Потом все делается скучным. Неинтересным. С этим надо интенсивно бороться!
