Миры под лезвием секиры - Чадович Николай Трофимович (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
– Стравить их опять с арапами или нехристями! – предложил чей-то не очень трезвый голос. – Давно пора этих гадов проучить! Меня, бывало, жена как отколотит, так я ее сразу зауважаю! Полные штаны этой самой толерантности. Истинная правда.
– Если вас тянет людей стравливать, лучше к аггелам подавайтесь, – поморщился раненый. – Прямо сейчас бегите, пока Зяблик спит… Было уже. Все было. И те нас колотили, и эти, и мы их всех. А толку? Истина не рождается ни в драках, ни в спорах. В драках побеждают сила и жестокость, в спорах – нахрап и горло.
– И как же ты, интересно, понимаешь истину на современном этапе? – глумливо поинтересовался все тот же нетрезвый голос.
– Уцелеть, но только не ценой чужой крови…
– Мы не забываем, какую опасность представляет собой Кастилия, – сказал Цыпф. – Но следует также помнить, что ее народ наиболее близок к нам в масштабах времени. Уничтожение или даже ослабление Кастилии может нарушить сложившийся в последнее время баланс сил. Это будет на руку только экстремистам, которых достаточно как здесь, так и в сопредельных регионах. Я слышал, что в Лимпопо тоже не все благополучно.
– А где сейчас благополучно, скажите вы мне? – огрызнулся парень с серьгой в ухе. – Пойдите и докажите что-нибудь моим подопечным! Они ведь ни в Бога, ни в черта не верят. Дикари! Как им объяснить, что конь не антилопа и охотиться на него нельзя?
– Откуда там кони взялись? – удивился Цыпф.
– А нехристи гоняют кормить. У них, видите ли, трава не уродилась. Мало того. Раньше арапы только на скотину охотились, а теперь и на людей стали. Колдуны им разрешают. Если, дескать, львов не стало, можно нехристей убивать. Они тоже желтые, хоть и без хвостов. Чуете, чем это пахнет? Новой резней. Мне эти колдуны уже во где сидят! – он приставил к горлу ребро ладони. – Прибрали к рукам всю торговлю маниокой. Монополисты! Уже не побрякушки за нее требуют, а железо. Зачем им железо, спрашивается? Они же ни плуга, ни мотыги не знают. Зато наконечники к копьям замечательные куют. Носорожью шкуру пробить можно. И еще мода пошла – на наших бабах жениться. Вот эти дуры колдунов и подначивают. Не верьте, дескать, бледнолицым. Они всегда были врагами трудового негритянского народа.
– Ну а как вы сами на все это реагируете? – поинтересовался Цыпф.
– В шапку не спим, конечно. Самозванкам этим их место уже указали. И до муженьков очередь дойдет. Но и нехристи пусть к ним не лезут. До греха недалеко…
– Что происходит, Глеб Макарович? – Цыпф привстал, высматривая кого-то в зале. – Объясните, пожалуйста.
– Дрянные дела, Лев Борисович. – Тот, кто сказал это, сейчас шарил взглядом по сторонам, выискивая, куда бы пристроить недокуренную самокрутку. Выражение его лица было трудно распознать из-за разницы в форме бровей: одна – черная узкая, вопросительно вздернутая, вторая – седая и лохматая, словно клок пакли. – Дрянные и странные… Знаете, как иногда бывает, – проснешься от кошмара, сердце колотится, весь в поту, но постепенно до тебя доходит, что ужас этот не взаправдашний. Такое, понимаете, облегчение наступает… А ну как вдруг этот кошмар и наяву продолжается? Упаси Бог! Так и здесь. Уже перегорело все в душе, привыкать стал, успокоился кое-как. Живем, как мухи на стекле, но живем… Ан нет! Опять что-то не так. Но уже с другой стороны. Чует мое сердце, новая напасть грядет. То камни ползаться начинают, то земля стонет, то из родников вместо воды какая-то мерзость прет, то еще какой-нибудь фокус приключится… С травой у нас действительно ерунда какая-то. Не повсюду, правда, а как бы пятнами. Потемнеют стебли и не шевелятся на ветру, торчат, как примороженные. Если их помять – в прах рассыпаются, однако рука потом зудит, как от стекловаты. Если конь такую траву попробует, через пару дней издыхает. Потому-то многие и гоняют табуны в Лимпопо. Там же сплошная степь, границы никакой не видно. Хотя мы и предупреждали старейшин… Наших табунщиков с дюжину прикончили, да и арапов примерно столько же полегло. Но сейчас, слава Богу, вроде все спокойно.
– Ясно, – кивнул Цыпф. – А в остальном, значит, без сюрпризов?
– Нормально. Степняков в большую кучу только кнутом сбить можно. Табунам ведь простор нужен. Кнута нет, мы за этим внимательно следим. Если какой-нибудь Чингис или Атилла объявится, не проморгаем. Бандитские шайки в основном повывелись. Воинственные роды присмирели. аггелы степь стороной обходят. Если кто-то из наших пробует воду мутить, пресекаем. Все бы ничего, если б не трава эта да прочие знамения.
– И давно такое началось?
– Кто же знает… Раньше, может, просто внимания не обращали. Мало ли от чего одиночный конь пал. Когда чирей с маковое зернышко, он, знаете, почти не чешется.
– Далась тебе эта трава! – человек, на котором поверх тельняшки была надета иссиня-черная кольчужная жилетка, в сердцах даже хватил кулаком по собственному колену. – Вот нашел проблему! С травой у него, видите ли, ерунда приключилась. Кони от нее, понимаешь, дохнут! А ты забыл, как люди пачками дохли? Как живьем гнили? Как кровью мочились? Как мы трупы на кострах жгли? Эх, нашел о чем говорить…
– Нет, это совсем другое дело, – разнобровый покачал головой. – То мор был, эпидемия. Страшно, но понятно. Степняки нас лепрой заразили, а мы их коклюшем. От арапов обезьяньей чумы нахватались. От киркопов трупного лишая… А нынче… Поверьте моему чутью, что-то неладное надвигается. Не люблю зря каркать, но, кажется, нас решили добить окончательно.
– Кто решил? – встрепенулся Зяблик. – Ну скажи, кто? Я его из-под земли достану!
– Если бы я знал, – разнобровый развел руками. – Откуда муравью знать, кто и почему развалил его муравейник. Зазнались мы, людишки. Возгордились не по чину. Ровней себя с Богами стали считать. Хотя Боги эти, Иисуски да Магометки, нами же самими и придуманы. Как говорится, по образу и подобию. А что, если в природе существуют другие Боги, настоящие? Или там высший разум какой-нибудь. Вот прикурил этот высший разум от нашего солнца, словно от уголька, оно и погасло. Ничего мы, ребята, не знаем о мироздании. Для нас оно, как для слепого цуцика – сиська. Если тепло и сытно, значит, гармония в небесных сферах. Холодно и голодно – вселенская катастрофа. А может, просто мамка-сучка отошла на забор побрызгать?
– Хорошо, если так, – пробасил кто-то. – А если сучку живодер прибрал?
– Рег-ла-мент! – объявил Смыков, словно винтовочным затвором лязгнул.
– Прошу прощения, – разнобровый раскланялся на все четыре стороны и сел.
– Кто следующий? Смелее… – Цыпф сделал рукой приглашающий жест.
Во втором ряду приподнялся человек, такой крупный, что до сих пор казалось, будто бы он стоит. Сейчас же, даже сгорбившись, он едва не задевал макушкой обрывок свисающего с потолка электрического шнура.
– Тут еще и четвертая часть из нас не высказалась, а уже обед скоро, – веско сообщил он, упираясь кулаками в спинку переднего кресла. – Я, между прочим, ночевать здесь не собираюсь. Хилые у вас кровати, а на нарах мне плохие сны снятся… Поэтому предлагаю: у кого действительно есть что сказать, пусть говорит. А если на твоей территории ничего не случилось, сдвигов нет ни в худшую, ни в лучшую сторону, можно и помолчать в тряпочку. Я, например, так и сделаю… У кого словесный понос наблюдается, пусть ко мне обратится. Вылечу…
– Верно! В самую точку! – одобрительно заулюлюкали почти все собравшиеся. – От души сказано. Цицерон ты наш! За такие слова ему лишняя порция на обеде полагается! А еще лучше – лишняя чарка.
Даже Верка захлопала в ладоши: «Молодец, зайчик!»
– Не так часто мы собираемся, чтобы сегодня в молчанку играть, – попробовал возразить Цыпф. – Не могу поверить, что в Хохме или на Изволоке за это время ничего примечательного не случилось. На этих примерах мы должны сами учиться и других учить. Ведь по телефону сейчас не созвонишься. Да и телеграмму не дашь. Что вчера в Трехградье случилось, завтра может в Гиблой Дыре повториться…
Опять поднялся шум, как одобрительный, так и негодующий, но всех перекричала Верка, на которую нынче ну прямо стих какой-то нашел:
