Чужие люди - Брэкетт Ли Дуглас (мир книг txt) 📗
Он снял заднюю крышку и заглянул внутрь. Минуту спустя он присвистнул.
— Что такое? — спросил Эд, подходя ближе.
— Вот так штука, черт побери, — сказал Джад. — Взгляните-ка на этот контакт. Схема-то собрана правильно, а вот здесь парочка таких сопротивлений, каких я никогда прежде не видел, — он начинал волноваться. — Надо бы все это разобрать, чтобы посмотреть, что он тут понаделал. Он повысил мощность и чувствительность. Не иначе волшебник этот парень.
Миссис Тэйт громко сказала:
— Нет уж, ничего не разбирайте, молодой человек, оставьте все как есть.
Я спросил:
— А что это за штука сбоку?
— Честно говоря, — ответил Джад, — она меня и останавливает. К ней присоединена проволочка, но она, кажется, ни с одним из узлов приемника не соединена. — Он выключил телевизор и начал осторожно копаться в нем. — Видите эту проволочку толщиной с волосок, которая идет вниз? Она включена в сеть, так что все время находится под напряжением, независимо от того, включен ли телевизор. Но я не понимаю, какое отношение она имеет к работе телевизора.
— Что ж, вытащи ее, — предложил Эд. — Мы возьмем ее в мастерскую и посмотрим, нельзя ли с ней что-нибудь сделать.
— Хорошо, — сказал Джад, не обращая внимания на протесты миссис Тэйт. Он протянул руку и дотронулся до загадочной проволочки, пытаясь установить, чем она крепится к стенке корпуса.
Резкий щелчок, яркая вспышка — и Джад с воем отпрянул назад. Он сунул в рот обожженные пальцы, и глаза его наполнились влагой. Миссис Тэйт вскрикнула:
— Ну вот, добились, что испортили мне телевизор!
В воздухе запахло паленым. Девушки выбежали из кухни, а собака заскреблась когтями в дверь. Одна из девушек спросила:
— Что случилось?
— Не знаю, — сказал Джад. — Эта распроклятая штуковина хлопнула, как бомба, когда я до нее дотронулся.
Кучка чего-то серого — золы или пыли, — вот все, что осталось от непонятного устройства. Даже проволочка сгорела.
— Похоже, — сказал я, — не хотел мистер Джонс, чтобы кто-нибудь другой рассматривал его технические усовершенствования.
Эд хмыкнул. Он выглядел озадаченным.
— Телевизор не испортился? — спросил он.
Он работал так же великолепно, как и раньше.
— Ну, — сказала миссис Тэйт, — слава Богу!
Мы снова сели в машину Эда и отправились — я уже вторично — вниз вдоль Танкхэннокского хребта.
Джад все еще держал пальцы во рту. Он размышлял вслух, взорвались бы те странные сопротивления в телеприемнике, если бы их потрогать. Эд ничего не говорил. Он только хмурился. Я спросил его, что он об этом думает.
— Пытаюсь понять, — ответил он. — Этот Билл Джонс… Что ему надо? Какой ему прок от этой штуки в телевизоре… Люди обычно хотят, чтоб им платили за такую работу.
Джад предположил, что этот человек просто чудак.
— …Один из тех психов, что показывают в кино… вечно они изобретают всякие штуки и устраивают неприятности. Но я, конечно, хотел бы знать, что он сделал с этим телевизором.
— Что ж, — сказал Эд, — прямо не знаю, как тут поступить. Он же вернулся за девушкой, да и законов никаких не нарушил.
— Разве? — спросил я, глядя в окно.
Мы подъезжали к тому месту, где погиб доктор. Сегодня не было никаких намеков на бурю. В природе царили мир и покой. И все же я испытывал неприятное чувство, что за мной наблюдают. Некто знающий каждый мой шаг следит сейчас за мной и решает, посылать в меня зеленую молнию или нет. Я вздрогнул. Мне захотелось перейти на заднее сиденье и спрятаться. Конечно, я ничего такого не сделал, а сидел на месте и делал видимость, что абсолютно спокоен.
Эд Беттс молчал и гнал машину так быстро, что я подумал: при таких темпах нам и зеленая молния-то скоро уже не понадобится. Он не замедлял хода, пока мы не приехали в долину. Думаю, он был бы рад избавиться от меня прямо там, но ему нужно было довезти меня до Козьего Холма, где осталась моя машина. Когда он меня высаживал, сказал сердито:
— Не собираюсь больше тебя выслушивать, пока ты не поспишь как следует часов двенадцать. Да и мне надо поспать. Пока.
Я отправился домой, но не лег. Не до того было. Я сообщил своему помощнику и правой руке Джо Стрекфусу, что газета сегодня полностью в его распоряжении. Я довел до безумия местный коммутатор, но к пяти часам вечера у меня были все сведения, которых я добивался.
Я всю ночь проработал с картой местности у себя на столе. К пяти утра карта покрылась множеством красных карандашных точек. Если соединить их прямыми, они образовывали зигзагообразной формы замкнутую линию, охватывающую Олений Рог.
Каждая точка изображала телевизионный приемник, который в течение последних трех лет был обслужен рыжеволосым бесплатно.
Я долго смотрел на карту, а потом вышел во двор и поглядел на Олений Рог. Мне показалось, что он очень высокий, выше, чем я его себе представлял. От подножия До вершины его покрывал густой зеленый лес. В зимнее время там охотились на медведей и оленей, и я знал, что на нижних склонах есть несколько охотничьих домиков, а говоря проще, лачуг. Летом ими не пользовались и кроме охотников никто не затруднял себя подъемом на эти почти отвесные склоны.
Сейчас там гнездились тучи. Казалось, Олений Рог нахлобучил их себе на голову, и они свисали, как капюшон. Меня охватила дрожь, и я вошел в дом, закрыв за собой дверь. Почистил револьвер, зарядил полную обойму. Сделал сандвич и допил последние глотки из вчерашней бутылки. Затем приготовил сапоги, грубые деревенские брюки, рубашку цвета хаки, завел будильник и — хотя было совершенно светло — лег спать.
Будильник разбудил меня в одиннадцать тридцать ночи. У меня опять было ощущение, что за мной наблюдают. Света я зажигать не стал. Мне вполне хватало того, что попадал через окно в дом от перемежающихся зеленовато-желтых вспышек в небе. На западе раздавались тихие раскаты грома. Я положил револьвер в кобуру под рубашкой, но не для того, чтобы спрятать его, а потому что он там меньше мешал. Одевшись, я спустился и вышел через черный ход, пробираясь к гаражу.
Было так тихо, как только может быть в маленьком городке ночью. Я мог слышать бегущий по камням поток, миллион сверчков, распевающих свои песни, и громкие резкие голоса лягушек.
Я остановился в густой тени около клумбы рододендронов, которыми так гордилась моя мать. Вдруг я услышал тихие шлепающие шаги и еще более тихое дыхание.
Две фигуры перешли ручей и направились к моему двору.
Вместе с новым раскатом грома в небе сверкнула новая вспышка, и я увидел их совсем рядом. Они стояли в траве и глядели на дом.
В одной из фигур я узнал ту самую девушку Вади. Она держала что-то в руках. Второй был массивный темноволосый мужчина с револьвером.
— Порядок, — сказал он. — Он спит. Приступайте к делу.
— Разве вы не дадите ему возможности выбраться?
По ее тону чувствовалось, что она заранее знала ответ.
— Разумеется, а потом можете позвать шерифа и объяснить, зачем вы сожгли дом. И больницу. Говорил я Арнеку, что вам нельзя доверять. — Он грубо толкнул ее. — Ну, валяйте.
Вади сделала от него пять осторожных шагов. Затем быстро бросила в разные стороны то, что держала в руках. Я услыхал, как два предмета упали, шелестя в траве, туда, где даже днем пришлось бы потратить несколько часов на их поиски. Девушка обернулась.
— А теперь, — спросила она резко и вызывающе, — что вы намерены делать?
Наступила минута зловещей тишины.
— Ладно, пошли отсюда, — сказал он.
Она двинулась к нему, и он подождал, пока она не оказалась совсем близко. Тогда он ударил ее. Она издала чуть слышный мычащий звук и упала. Он начал пинать ее, и тогда я выскочил и ударил его по уху рукояткой револьвера. Он упал.
Вади поднялась на четвереньки. Она уставилась на меня, слегка всхлипывая от злости и боли. Я взял у мужчины из рук револьвер и отбросил его далеко в сторону. Он плюхнулся куда-то в ручей. Тогда я наклонился над девушкой.
— Ну, — сказал я. — Вот вам мой платок.
