Народ Моржа - Щепетов Сергей (книга жизни .TXT) 📗
Ножниц нет, и это грустно. Зачем они?! Ножницы (не маникюрные, конечно) нужны для того, чтобы аккуратно разрезать хитин на крабьих лапах и вытаскивать из-под него красновато-белые колбаски мяса. Те, кто ел только крабов, купленных в магазине, или их мясо из банок – много потерял в жизни! И еще один нюанс: краб не требует ни пива, ни водки – он хорош сам по себе!»
Конечно же, и крабы, и рыба по-настоящему интересовали лишь Семена. Неандертальцы предпочитали мясо и жир – в любом виде и любого качества. Тем не менее Семен счел своим долгом угостить соратников деликатесом. Крабьи ноги неандертальцы жевали вместе с «кожурой», которую потом сплевывали (впрочем, не всегда). Содержимое панцирей, которое «белые» люди в пищу не употребляют, им понравилось гораздо больше. Впрочем, и то, и другое явно не доставляло им удовольствия, так что Семен не стал переводить на них продукт. Сам же он наелся до отвала, причем не один раз. Последствия не замедлили сказаться – нет, не в смысле расстройства желудка. Просто большое количество крабового мяса, как и икры, оказывает на мужской (да и на женский, наверное?) организм… скажем так: тонизирующее воздействие. Что-то там в железах начинает усиленно вырабатываться и требовать употребления в дело. Про эту профессиональную «болезнь» промысловиков Семен знал, но вовремя не вспомнил. Что ж, начальство добытчиков, когда есть возможность, старается подобрать в бригаду повариху, обладающую соответствующими способностями. В «бригаде» Семена поварих не было, но женщин хватало…
Дней через десять после прибытия Семен приступил к первым обобщениям: «Будь здесь человек двадцать с соответствующим снаряжением и навыками, можно было бы за месяц сделать запасы на весь год. Только народу значительно больше, ни навыков, ни снаряжения у них нет. Может быть, со временем они приобретут и то и другое, если раньше не вымрут. Как там было на самом деле, я не знаю, но, судя по литературе, приморские чукчи, коряки и эскимосы охотились круглый год. Серьезных запасов мяса они не делали – почему? Вероятно, в древности зверя было достаточно, чтобы кормиться „с копья", и традиция „отсроченного потребления" не выработалась. А раз нет традиции, то… то пусть хоть небо упадет на землю! Наверное, нам нужно действовать иначе: оборудовать мясные ямы – большие, построить закрытые вешала для сушки мяса – много. Вообще-то, запасать вяленое мясо лучше по первым или последним заморозкам, когда нет мух. Но на берегу их, наверное, и летом много не будет. Часть жира можно попробовать перетапливать и хранить в кожаных мешках. Теперь о добыче… Самые лучшие ремни вроде бы получаются из тюленьей кожи. Значит, нужны тюлени. Из ремней будем плести сети. Нужна еще пара моржей, чтобы из их шкуры сделать покрышку для большой байдары. Да и малую, наверное, строить придется. Гарпуны неандертальцы бросать не умеют – а надо ли? Может, удастся пока обойтись без охоты на воде? В принципе, можно попробовать использовать их самострелы, превратив болты в небольшие гарпуны. Пожалуй, это идея, только нужно придумать „катушку" (или как это назвать?) для линя, чтобы он с нее легко уходил после выстрела. Впрочем, на воде катушка не обязательна – линь можно сложить в лодку. Кроме того, нужно начинать строить жилища, причем зимние. Дерево – плавник – имеется, но он довольно далеко. Тогда что? Приморские охотники используют в качестве конструкционных элементов кости морского зверя…»
Опыт сооружения мясных ям у неандертальцев имелся – с этого обычно начиналось приобщение новичков к «новой» жизни на берегу Большой реки. Заниматься их оборудованием пришлось на плоскотине, которая располагалась чуть выше человеческих укрытий в камнях. Закончить работы не удалось – начался шторм.
Стихия буйствовала пять дней. Ветер буквально валил с ног и при этом хлестал то дождем, то градом, то мокрым снегом. На море страшно было смотреть. Впрочем, желающих ради этого зрелища выползать из укрытий не находилось. Да и сами укрытия, не располагайся они между камней обрыва, сдуло бы в первый же день. Впрочем, без эксцессов не обошлось: в трех укрытиях сорвало и унесло куда-то покрышки, которые оказались плохо придавлены, две старые бизоньи шкуры, исполнявшие роль крыш, порвало в клочья. Несколько человек оборудовали жилье под нависающим пластом песчаника, и, когда с плато пошла вода, этот навес рухнул, придавив трех жильцов. Лишившихся крова нужно было куда-то подселять, а все норы оказались переполнены – уплотняться добровольно никто не хотел. Пришлось Семену выползти наружу и лично бороться и со стихией, и с людской «тупостью». Впрочем, Семен уже неплохо разбирался в психологии неандертальцев и действовал по методу Хью: мужчину, продемонстрировавшего нежелание повиноваться, он зарубил клинком пальмы, снятым с древка. Зарубил, по сути, не за протест, а за то, что тот обладал способностью к нему. Сородичи убитого посмотрели на Семена с благоговением.
На третий день ветер еще больше усилился, а дождь почти прекратился. Возникла новая проблема – нет питьевой воды! Есть лужи на камнях, что-то сочится из трещин и чавкает под ногами, но зачерпнуть горстью и попить негде. Единственный в округе ручей вздулся и превратился в сплошной водопад, в котором вместо воды – коричневая жижа. Семен попытался отстоять эту «какаву» в глиняном горшке, но и через сутки она прозрачней не стала. Плюс к этому выяснилось, что морж кончился. Точнее, от него осталась одна шкура, которая несъедобна даже для неандертальцев.
Семен вполне допускал, что этот жуткий катаклизм в здешних местах и не катаклизм вовсе, а просто плохая погода. Самое неприятное, что данное безобразие началось очень быстро и почти без предупреждения. То есть окажись ты в море далеко от берега… Впрочем, предупреждения, наверное, были, просто никто не смог их понять. Но все, как известно, когда-нибудь кончается – кончился и шторм.
– Ну как, понравилось? – поинтересовался Семен у своих бывших учеников. – Представляете теперь, как должны здесь выглядеть зимние жилища?
– Наверное, в землю нужно закапываться, – вздохнул Лхойким. – Точнее, в камни. Семен Николаевич, а что там такое лежит – длинное?
– Где?
Они втроем подошли к краю уступа и стали смотреть на море. Был полный отлив, льдин вдали не видно. Здесь и там над обнажившимися отмелями кружили стаи чаек.
– Там же полно еды! – обрадовался Семен. – Поднимайте всех взрослых и – вниз. Будем собирать урожай, пока вода не вернулась. Шакалить станем – как настоящие падальщики. Что ты мне хотел показать?
Справа, в конце узкой пологой отмели, уходящей далеко в море, белело что-то длинное. Если бы не активность птиц, данный предмет издалека можно было бы принять за исполинский ствол дерева, застрявший на мели.
– Та-ак, – сказал Семен. – Та-ак… Очень может быть, что это удача. Крупная! Подарок, так сказать, судьбы. Нужно придумать, как его не упустить…
Он не ошибся: на отмели лежал труп кита, причем свежий. В длину животное было почти 14 метров, а вес… даже представить трудно. Из общих соображений и из-за отсутствия зубов Семен решил, что это кит гренландский. «Нужно срочно резать мясо и перетаскивать… Много ли его перетащишь, если через пару часов здесь, наверное, уже будет вода? Но, с другой стороны, мертвые киты, в отличие от моржей и тюленей, в воде вроде бы не тонут…»
Было использовано большое грузовое каноэ, все имеющиеся в наличии ремни и ременные плетенки, связанные в некое подобие каната… Операция продолжалась несколько часов. Когда вновь начался отлив, туша кита осталась на пляже возле поселка. Началась торопливая и неумелая разделка.
– Ну, ребята, – сказал Семен, когда от кита остался почти голый скелет, – если вы не сможете сохранить мясо и опять начнете голодать, значит, вам действительно не место в Среднем мире!
Как оказалось, кожа кита ни на какие поделки не годится, зато, будучи подквашенной или сваренной, вполне может употребляться в пищу. Из ребер же получаются вполне приличные перекрытия для крыш землянок, вот только тухлятиной от них воняет со страшной силой. Никто на это не жаловался, но Семен счел своим долгом людей успокоить:
