Сказание о граде Ново-Китеже - Зуев-Ордынец Михаил Ефимович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Глава 6
ЗАЛПЫ
1
Опаленные взрывом, местами обрушенные стены Детинца горели неохотно. Сложенные из бревен, окаменевших за века, они только обугливались и дымили. Но начинались пожары в самом Детинце. Земля была усыпана соломой и тесом, сорванными с крыш. Бегали с плачем жены верховников; стрелецкие женки гнали куда-то коров, овец, гусей. Метались собаки, осатаневшие от криков, сумятицы и ярости.
В сорванные ворота валили толпой посадские, радостные, злые, веселые. Взята наконец ненавистная твердыня верховников! Размахивая топором, пробежал сидень Софроний. Апостольская его борода свирепо вздыбилась, а на благостном лице божьего угодника – злость, остервенение и восторг. Он кричал с шальной радостью:
– Соляной амбар ищи, хрешшоны! Соли-матушки тут горы целые!
Замурзанный мужичонка размахивал огромным, в локоть, ключом – таким быка свалишь – и вопил, не смолкая:
– Вот он, всем ключам ключ! Царь-ключ! Все отомкнем, все найдем!..
Пробежала где-то вдали Дарёнка, раскосмаченная, свирепая, как медведица. Черненькие круглые глазки ее пылали местью, круто выведенные щеки пламенели огневым румянцем. Мичман бросился было к ней, но его отбросил напор толпы. А из рядов бежавших людей выскочил вдруг, непонятно как сюда затесавшийся, поп Савва. Он всех подряд осенял крестом и орал громче всех:
– Пали стены иерихонские! Лупцуй верховников и в хвост и в гриву!
На него налетел замурзанный посадский и замахнулся царь-ключом.
– Попался, сума переметная! Где жареным пахнет, туда и бежишь? Разражу поганца!
– Федя!.. Друг!.. Милостивец!.. Полундра, спаси! – заголосил поп, бросаясь к мичману.
Птуха влепил ему от всей души по шее, и поп запахал землю носом.
– Не порть морское слово, гад! На него набежали с двух сторон Псой Вышата и Сысой Путята.
– Федор, друг душевный, давай с нами щи с убоиной хлебать и кашу из горшка выламывать!
Псой и Сысой держали обернутые в полу зипуна горячие большие горшки.
– И не-разлей-вода тут! – захохотал мичман. – Кошмар! Щи и каша? Откуда?
– Знамо, из печки верховника! – Псой протянул моряку толстую деревянную ложку-бутырку. – Я заодно и ложки захватил. Страсть крутая каша! Перекуси.
– Спасибо, друзья, кашей некогда заниматься. Проклятого факира Шаро-Вары надо спешно поймать.
Птуха побежал к посадничьему двору.
Недобро затаившийся и словно ослепший, закрывший окна ставнями, он молчал, хитрил, таил мрачные тайны. У высокого красного крыльца ревела толпа посадских. Птуха увидел в толпе капитана, Косаговского и Истому. На нижней ступени крыльца стояли в ряд несколько стрельцов из охраны хором старицы, не участвовавших в конной атаке. А на крылечной площадке металась старица Нимфодора. Исчезло ее тухлое, фальшивое благочестие: она кричала, визжала, хрипела, как базарная торговка, задыхаясь от злости:
– Собачьи сыны!.. Воры!.. Богохульники!.. Рыло вам кабок сворочу! Кости ваши на дыбе затрещат!.. Кровью вашей умоюсь!
– Тю! Ты жива еще, моя старушка? – удивился мичман.
А выбежавший вперед, чтобы все его видели, поп Савва погрозил старице кулаком:
– Волкоеда горбатая! Мы тебя самою на дыбу вздернем!
Из толпы старице злобно кричали, но на крыльцо не решались подняться. Злая, жестокая, ненавистная, а все же святая, непогрешимая.
– Мне просто смешно! – вспыхнул мичман и кинулся к крыльцу. – А ну, кто храбрый, за мной!
Посадские дружно двинулись за ним и остановились. Стрельцы, ощерив зубы, с лицами, бледными от страха и ярости, взмахнули саблями. Не чуя себе пощады, они решили драться отчаянно.
Вдруг из толчеи выдралась Дарёнка, схватила тяжелую бочку, приподняла ее и швырнула в защитников крыльца:
– Их, собак, вот как шибать надо!
Бочка с грохотом обрушилась на ноги стрельцов, и они свалились со ступеней, взвыв от боли и выронив сабли из рук.
– Бона какими делами наши бабы заниматься начали, – сказали удивленно из толпы.
А Дарёнка, увидев Птуху, начала кокетливо заправлять под повойник выбившиеся волосы.
– Ой, чтой-то я, баба, не делом занимаюсь! Уйдут мои квашни. Быть сёдни толчку без моих пирогов и калачей!
Мичману было не до Дарёнки. Он влетел на крыльцо, схватил старицу в охапку, подтащил к двери и шлепком в зад перекинул ее через порог:
– Сыпьте, мадам, и чтоб мне тихо было! Он первый ворвался в хоромы, за ним побежали Ратных, Косаговский и десятка два посадских. Остальные хлынули к пороховому погребу.
В гулкой его глубине вдруг закричали многие голоса, а!1з дверей вылетел главный сыщик Патрнкей Душан. Он прятался в дальних погребных подвалах и теперь пробивался, размахивая длинным стрелецким копьем. Алекса Кудрезапко, предводитель посадских, захвативших пороховой подвал, стиснул зубы, вырвал из рук посадского топор и кинулся на подглядчика. Ловким, сильным ударом он перерубил древко Патрикеева копья и всадил топор по обух в спину Душана.
– Получай! Скольких ты предал, собака! Но больше всего шуму было около соляных амбаров. Посадских, валивших в амбар, встречал Софроний:
– Тащите, спасены души, соль-матушку! Без соли и хлеб не естся, без соли и стол кривой. Отводите душеньку, солите ее круче!
И посадчина отводила душу, хватала соль горстями, лизала, жевала и кряхтела от наслаждения.
2
Капитан, Косаговский и Птуха медленно вышли из харом.
– Убежал в суматохе из Детинца, Не иначе – говорил встревоженно Ратных. – И карту Прорвы унес, язви его!
В знакомой Косаговскому горнице на верхнем этаже хором они никого и ничего не нашли. Валялась на полу японская лакированная шкатулка, раскрытая и пустая.
К ним подошел Истома и сказал убито:
– В хоромах я тоже был, государыню Анфису искал. Не нашел. Сама ли спряталась от буйства народного а может, старица и верховники ее…
Он не докончил, опустил голову. Косаговский нервно откинул прядь волос со лба и отвернулся. Капитан обнял их обоих за плечи.
– Не будем голову вешать. Найдем Анфису. Не под землю же ее спрятали. – И снова, охваченный тревожным беспокойством, заговорил взволнованно: – Мешкать нам нельзя, товарищи! Весь город надо вверх тормашками перевернуть, а найти Памфила-Быка. И тайгу надо обшарить. Где Будимир и Волкорез, язви их! Как сквозь землю провалились! – сердито закончил он.
– Они в оружейной избе, – сказал Истома. – Стрелецкое оружие всякое на подводы грузят. В посады повезут. А скоропалительное оружие, сколь ни искали, не нашли.
– И эту тайну Памфил-Бык унес! Пришли ко мне немедленно есаулов, Истома. – И, когда юноша подался вперед, выражая стремительную готовность, капитан остановил его: – Погоди, не беги! Прежде всего найди Сережу. Плохо мы за мальчиком следим, – посмотрел он на летчика. – Ему вообще здесь не место, а он тут, я уверен! Беги, беги, Истома!
Истома убежал.
Капитан сел на ступени крыльца и, подтягивая голенища брезентовых сапог, сказал задумчиво:
– Странно… Мне все время кажется… вот-вот появятся памфиловские чахары и… Где мои есаулы, язви их! – снова рассердился Ратных. – Загуляло мое воинство. Видите, что делается?
Веселье в Детинце шло во всю ивановскую. Из посадничьего погреба выкатили бочки с пенником, медами и брагой. Топорами выбили днища, пили горстями, шапками, ковшами. Быстро пьянели. Посадский, зеленый, изголодавшийся, пустился в пляс.
– Отгуляем, отпируем за всю нашу работу! За весь Ободранный Ложок отпляшем! – кричал он, пьяно топчась на месте.
На пару ему плясать выскочил Псой Вышата. Положив одну руку на затылок, другую уперев в бок, он мелко засеменил ногами, припевая:
