Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века - Шубин Александр Владленович (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Сим Черный Дани понимал, что весь Париж черным не одолеть и, скорее всего, полиция ждет только повода отыграться на цветных (всех цветных полицейских он считал предателями). Но Добрый Троцкий, повествуя о нищете масс, которые «доверились тебе», звал своего товарища к «походу на Париж», то есть на относительно обеспеченные «белые» кварталы левого берега. А для начала нужно захватить мэрию и провозгласить советскую власть!
На переговоры с Черным Дани иногда заходил Даниэль Распайль, уже немолодой профессор Сорбонны, утонченный, возвышенный и экуменичный, как собор Сакре-Кер. Он сохранил со своей левацкой юности рыжие волосы (может быть, и крашеные — здесь историки расходятся во мнениях), но с возрастом приобрел рассудительность и влияние в верхах. Его теперь называли Красный Дани, и он был надеждой остальной части Парижа, которая боялась, что война молодежных группировок перерастет в полномасштабное гражданское побоище. Поскольку Красный Дани был преподавателем Белого и в то же время симпатизировал Черному, он курсировал между Латинским кварталом и ресторанчиком Доброго Троцкого, уговаривал власти не стрелять в случае чего.
Крепкие ребята Черного Дани наложили свою дань на многочисленные ресторанчики и магазины, которые теперь должны были кормить всех желающих бесплатно. Меню каждый раз становилось предметом торга с профсоюзами, которые в целом сочувствовали голодным парижанам, но кормить многомиллионную массу на халяву тоже не хотели. Несколько частных ресторанов оказались слишком упрямыми и были разгромлены. После чего продукты исчезли со всего востока Парижа.
После некоторых колебаний Черный Дани собрал митинг перед ратушей, произнес зажигательную речь об угрозе голода, которая была проиллюстрирована смонтированным накануне видеорядом голода в Африке прошлого века и продовольственных излишеств Парижа полувековой давности. Даже белые защитники гражданских прав, пришедшие на митинг, были готовы «идти на Париж». Выступивший следом Добрый Троцкий провозгласил советскую власть и назвал электронный почтовый ящик, по которому можно отдавать голоса за депутатов Совета. Но его уже мало кто слушал. На Париж! На Сорбонну! Зададим им жару!
В тот момент, когда Сергеич и Анна входили в обувной магазин, колонна Черного Дани двинулась мимо ратуши (полицейские, приготовившиеся было к бою, смогли перевести дух) в сторону Латинского квартала. Тысячи отверженных продвигались мимо ко всему привыкшей громады Нотр-Дама, приплясывая и притоптывая под музыку народов Африки, разбрасывая вокруг петарды, скандируя лозунги дня: «Мы хотим есть!», «Мы тоже люди!». Шествие напоминало танцующего в стиле рэп огнедышащего дракона. Выступление не было спонтанным — впереди шли крепкие ребята с электродубинками, арбалетами (правда, стрелы были спортивными, без наконечников) и флагами различных политических клубов, которые больше напоминали копья.
Аника сфокусировала свой взор на красных сапожках, вполне соответствовавших ее имиджу валькирии. Сергеич взглянул на ресурсный эквивалент и крякнул. При всех неслабых доходах «Социума» Сергеич много тратился на эксклюзивную информацию и гордился скромным образом жизни (впрочем, это не мешало ему мотаться по всему свету и останавливаться в хороших отелях). Но Аника смотрела на сапожки и Сергеича таким восторженным взглядом, что он даже не стал ворчать (что обязательно сделал бы, будь рядом Татьяна). Он просто перевел соответствующий ресурс на счет союза легкой промышленности Парижа. Аника сняла сломанную обувь и торжественно погрузила ее в контейнер по переработке мусора. Затем она прошлепала босыми ногами к покупке, встала на подошвы, и сапожки включились, обволакивая очаровательные ножки валькирии своими тканями. Аника отрегулировала температуру в сапожках и с удовольствием попрыгала. Работники магазина с присущим французам эстетизмом наблюдали зрелище, несмотря на доносившийся с улицы шум толпы. Они тут же предложили Анике еще невесомую сумку-пояс с воздушным зонтом — в цвет к сапожкам. Не успел Сергеич рта раскрыть, как она согласилась. Ну что же, ухаживать так ухаживать. Ее глаза расширились от восторга, заслонив собою мир. Счастливая Аника вышла из магазина, ступая по старинным камням Латинского квартала ножками в новых красных сапожках, на ней еще был пояс, куда она положила свой миниатюрный арбалет (как новоиспеченный офицер, Аника имела право на ношение оружия). Хотя дождя не было, она решила опробовать обнову и включила зонтик. Струя воздуха задела волосы, и они волшебно взвились к общему удовольствию Аники и Сергеича. После этого валькирия всю свою благодарность вложили в долгий поцелуй.
И вот тут они заметили, что находятся в минуте ходьбы от исторических событий. Русско-японско-латиноамериканские туристы запускали видеокамеры не на себя, любимых, а куда-то за угол, а оттуда доносилось скандирование и шум борьбы.
Сергеичу не было видно, что там происходит, и он обошел линию фронта, выйдя на бульвар Сен-Мишель. Атакующие не использовали возможность обойти осажденную крепость с фланга тем же маршрутом. Тактика была не так важна по сравнению с эстетикой боя. Для французов независимо от их происхождения и социального положения эстетика была превыше всего. Тем более когда все происходило под камеры СМИ. На монументальную баррикаду карабкались толпы с флагами-копьями, постепенно затопляя эту плотину, еще защищавшую Латинский квартал от погрома. Защитники, одетые в каски, пневматические доспехи и антиударные плащи, щедро наносили удары по головам и плечам гораздо хуже экипированных «варваров». Картина воистину античная. Автолеты «Скорой помощи» отвозили раненых, вокруг летали камеры видеозапаси и дымовые шашки. Полиция была наготове в ожидании приказа, но было ясно, что в случае чего ей не справиться с этим буйством страстей.
Всем нападавшим не хватало места для драки, и они стали рассасываться вдоль бульвара, нанося ущерб витринам и обывателям.
Перед Сергеичем вырос детина в берете под Че Гевару, но со значительно менее симпатичным лицом (природа, в отличие от сериалов, не всегда щедра на обаятельные лица), и схватил профессора за шиворот. В руке боец социально-этнического протеста сжимал грозную электродубинку, которая могла вот-вот причинить ущерб здоровью всемирно известного ученого. Автопереводчик с трудом трансформировал возглас нападавшего на литературный русский язык: «Буржуйская сволочь». Но за угрозами словом не последовало действий. Перед носом поклонника Че Гевары появился арбалет. Анна сняла его с предохранителя, крылышки резко выдвинулись с хлестким щелчком, натягивая тетиву. Стрела автоматически вошла из зарядного пенала в ложбинку так, что противник увидел ее как раз напротив своего глаза. Надо сказать, что революционеры всегда уважали силу. Проблема была решена. Но в следующее мгновение и Сергеича, и Анику сбила с ног толпа, нахлынувшая сзади. Отборная ватага Белого Дани, пройдя как раз через обувной магазин, двинулась в атаку на оголенный фланг осаждавших. Когда наблюдатели встали с земли, драка шла уже на мосту. Но масса отверженных напирала от Нотр-Дама. И тут Белый Дани применил новое для уличных боев оружие — мощные брандспойты со строительной пеной. Ее поток слизистой массой устремился на противника, сбивая с ног, окутывая и обтягивая тела, сползая в Сену, непредсказуемо меняя формы старинного моста. В этой вязкой массе копошились тела, озабоченные тем, чтобы не задохнуться. О победе уже никто и не думал. Часть сторонников Черного Дани ретировалась с поля боя, часть отступила, полная революционного достоинства. Через несколько минут туристы снимали на пленку скульптурный результат драматической баталии: из Фундамента мостовой выделялись приведения борцов за свободу, частично окаменевшие, но, слава Богу, с живыми лицами. Насколько Сергеич мог понять, жертв не было. Некоторые бойцы торчали из фундамента, как утопающие из болота. Мастера современного искусства сбежались на мост, голографируя это произведение.
Полиция, орудуя отбойными молотками, не торопясь производила аресты проигравших, устраивая облавы и в пограничных кварталах. Штаб Черного Дани в «Добром Троцком» был разгромлен.
