Черневог - Черри Кэролайн Дженис (библиотека книг TXT) 📗
Движение смолкло. В лесу было тихо.
Но ощущение, подобное уверенности, оставшейся у нее с детства и подсказывающей ей о том, что ее ожидает что-то удивительное, вновь было вместе с ней в этой тишине.
Возможно, подумала она, Гвиур просто пытается разными злонамеренными способами увести ее от того, что ей было так необходимо отыскать.
Или, что тоже возможно, в присутствии этого злобного созданья оно могло означать что-то крайне ужасное из ее детской тоски о том, что где-то есть нечто, заслуживающее ее внимания и являющееся самым близким и самым главным для ее сердца.
И она все шла вперед, вниз по склону, когда, миновав старое-престарое дерево, оказалась перед странным нагромождением дерна и бревен.
Посреди всего этого, едва различимая в последних проблесках света, виднелась дверь.
Сашу охватило сильное чувство тревоги, когда они подъезжали к развалинам, и ему стало интересно, был ли Черневог хоть в какой-то мере ответственным за это беспокойство: Черневог очень напугал его, собираясь ехать сзади Петра, и он никак не мог понять, что происходило с ним самим, отчего с того самого момента так тряслись его руки и подрагивало сердце. Было ли это воздействием со стороны Черневога или это было влиянием именно этого проклятого места?
Он не мог просто так отбросить прочь все ощущения, несмотря на советы Петра, который считал его слабым и нерешительным… Он не мог стать таким как Петр, он беспокоился обо всем в присутствии Черневога и он не мог ехать в это место с таким же взглядом на вещи, как это делал Петр, выглядевший так, будто беда должна остерегаться его, и не признающий ничего другого. Он же был напуган и зол на Черневога, и больше всего…
Больше всего он не хотел той встречи, которая могла там произойти и которая могла положить конец всему происходящему. Поэтому он продолжал думать о том, что ему делать, если у старика будут планы на его счет?
— Не много осталось от этого места, — заметил Петр. И это действительно было так. Только благодаря чистой удаче можно было бы отыскать дом в наступавшей темноте: разросшиеся деревья почти скрывали его. Только поднимавшиеся над ними обгорелые столбы указывали, где находились остатки старого дома. Обуглившиеся бревна стояли неподвижно, вымытые дождем.
Ведь я тоже видел это, подумал Саша, с неудовольствием осознавая присутствие Черневога за своей спиной. Хозяюшка шла своим размеренным шагом, постоянно напоминая ему о себе движением своего тела. Она чувствовала запахи дождя, молодых листьев и старого пожарища и, разумеется, никакой опасности во всем этом распознать не могла.
— Выглядит так, будто лешие выровняли все, что осталось, — сказал Петр. — Те большие деревья во дворе исчезли, а молодые посадки должны быть прямо около могилы.
— Мы отыщем ее, — рассеянно пробормотал Саша. Он не чувствовал ничего определенно плохого в этом месте, хотя оно и казалось более посещаемым призраками, нежели остальной лес. Здесь наверняка было полным-полно старых желаний, здесь все еще жила старая память. И он сказал про себя, обращаясь к призраку Ууламетса, если тот случаем мог услышать его: «Учитель Ууламетс, это я, Саша. Мы привели к вам Черневога…"
— Саша, — сказал Черневог. Он не держался за него во время всего пути и старался сторониться его настолько, насколько могут избегать друг друга люди, едущие на одной лошади. Но именно сейчас он неожиданно дотронулся до сашиной руки. — Слава Богу, теперь мы совсем близко!
— Замолчи!
Руины стояли в зарослях молодых деревьев, что создавало в надвигающихся сумерках обманное ощущение большого зеленого пространства, будто перед ними было зеленое озеро, всего лишь по колено лошадям, которое те переходили вброд. Старые мертвые деревья, когда-то стоявшие во дворе, разумеется, исчезли. Виднелись лишь слабо заметные остатки стены и столбы от фундамента. Частично сохранилось лишь одно крыло дома. Они миновали остатки стены, обгорелые развалины бани, все уже поросшие молодыми березами.
Саша остановил Хозяюшку, велел Черневогу слезть с лошади и спрыгнул сам, последовав примеру Петра. Фактически они были как раз над могилой, во всяком случае так ему помнилось. Вечерний свет быстро угасал, зеленые березы еще больше ослабляли его, опушка леса терялась в сетке дождя, а обуглившиеся балки чернели на фоне низких облаков. Стоявшую кругом тишину нарушало лишь их собственное дыханье.
— Учитель Ууламетс, — произнес он вслух, не обращая внимания на тишину. — Учитель Ууламетс?
Он ждал. И совершенно искренне желал старику всяческого добра, вспоминая о том, что тот, кроме всего, спас им жизнь, и никак не хотел поворачивать против него его же собственные недостатки.
— Проклятый упрямый старик, — пробормотал Петр после долгих бесплодных ожиданий, в течение которых лошади притопывали ногами и потихоньку перемещались, ощипывая листья с молодых берез. — Здесь сыро, грязно и ему сейчас просто не нужна никакая компания… Выходи, дедушка, будь ты проклят. Ивешка попала в беду и появилось что-то, использующее твой облик. Я подумал, что тебе интересно бы узнать об этом.
В воздухе неожиданно пахнуло холодом. Порыв ветра пробежал над морем листьев.
Затем все стихло. Саша, сдерживавший почти все это время дыханье, вздохнул, и некоторое время стоял неподвижно, пытаясь вновь убедить себя в том, что действительно хотел поговорить со стариком один на один.
Он верил Мисаю. Это был единственный совет, которому он был готов следовать во всех случаях, когда это касалось благополучия леса, которое означало одновременно и их собственное благополучие. Он верил этому точно так же, как верил земле, по которой ходил, и воде, которую пил.
Все, что было враждебно лесу, было враждебно и им. Когда лесу было хорошо, хорошо было и им: такова была сделка, которую они заключили, обязуясь бережно относиться к природе, используя волшебство лишь в полном согласии с ней, как это делали сами лешие.
Вот на чем он должен стоять. Вот где волшебство не таило опасностей.
— Стереги его, — сказал он Петру и снял с лошади свои вещи. Затем согнул пару молодых деревьев, сделав себе нечто в виде шалаша и начал разыскивать розмарин и другие травы, которые, как он припомнил, Ууламетс использовал для заклинаний.
Черневог хотел остановить его слабым и полным испуга желанием, но вряд ли мог хоть как-то ослабить таким образом его внимание.
— Ради Бога, — не выдержав начал было он, но Петр схватил его за плечо, — ведь может случиться так, что не только Ууламетс ответит на это обращение.
Сомнения, подумал Саша и встал, глядя прямо в лицо Черневогу с злобным подозрением, что тот замышляет что-то против них.
— Саша, — сказал Черневог, — Саша, о, Господи…
Тьма и огонь…
Стук копыт в темноте… неумолимый, как биение сердца…
Ивешка, сидящая у печки, с чашкой чая в руках.
Саша почувствовал чье-то присутствие, которое действовало на него со стороны дома. Он повернул голову в том направлении и увидел, словно в плохом сне, среди обгоревших развалин бани, банника, который выделялся на фоне дверного проема темным, с торчащими волосами силуэтом. Этот угрюмый надоедливый мальчишка сидел на пороге, уставившись на ступеньки под своими ногами.
Не было никакого желания, чтобы он взглянул вверх, потому что никому не хотелось заглянуть в его глаза.
Саша подумал, содрогнувшись от холода: «Он лгал… он всегда был…"
Но Черневог пытался освободиться от них, вырываясь из рук Петра.
— Нет! — закричал он.
В этот момент банник поднялся и хмуро взглянул на них глазами, напоминавшими потухшие угли. Затем он посмотрел на небо и поднял руку как раз в тот момент, когда что-то прозрачное и белое плавно скользнуло на широких крыльях, чтобы опуститься ему на запястье. Существ сложило крылья и в свою очередь с пристальным вниманием уставилось на них. Затем сова-призрак и угловатая тень мальчика вместе растаяли во мраке.
19
— Что это была за чертовщина? — спросил Петр, обращаясь к Саше. — Это был банник! Или нет?
