Молот Люцифера - Нивен Ларри (книги без сокращений .txt) 📗
Тех, кто вызвал этот взрыв ярости, было хорошо видно — как раз по диагонали напротив. Двадцать-тридцать мужчин и женщин, одетых в белые балахоны (и далеко не у всех балахон — обычная простыня), перегородили Аламеду. Скованные воедино цепями, они выстроились от фонарного столба до столба телефонной связи. Одетые в балахоны пели гимны. Сперва качество пения было довольно сносным, но вскоре полицейские увели седобородого предводителя балахонщиков, и петь стали кто в лес, кто по дрова.
Задержанное этой преградой, улицу запрудило превеликое множество машин. Их набилось — словно сардин в банке. Старенькие продовольственные фургоны — «форды». «Мерседесы» — за рулем шофер, эти машины принадлежат теле- и кинозвездам или руководителям студий. Вездеходы, грузовики, новехонькие, импортированные из Японии машины «шеви» и «плимут дастер»… Автомобили сгрудились, лишившись возможности стронуться с места. Некоторые водители еще пытались вырваться из затора, но большинство уже оставило безнадежные попытки. Цепочка одетых в балахоны молящихся двигалась сквозь плотную сумятицу автомобилей. Они прекратили завязывать беседы с водителями — только молились. Большинство водителей яростно орало на балахонщиков. Некоторые молчали: слушали молитву. А один или два вылезли из своих машин и, встав на колени, тоже начали молиться.
— Хорошее зрелище, а? — сказал Корриган. — Почему они, черт бы их драл, не нашли для себя другого места?
— Это когда НБС совсем рядом? Если комета пройдет мимо, никого не размазав по стенам, они припишут себе заслугу спасения мира. Разве нам из года в год не показывают по телевизору кого-нибудь из этих пустоголовых?
Корриган кивнул:
— Похоже, что сегодняшнее мероприятие у них надолго. Вон и телевизионные камеры появились.
Молящиеся, увидев телевизионщиков, удвоили свои старания. На мгновение прекратили пение и сразу затянули снова: «Приближаюсь к Господу моему». Выговаривать слова им приходилось быстрее, чем положено, а иногда и останавливаться на полуфразе — чтобы уклониться от рук полиции. Одетые в голубую форму полицейские, протискиваясь сквозь сумятицу машин и орущих водителей, устроили настоящую охоту на одетых в белое балахонщиков.
— День, который не забудешь, — сказал Корриган.
— Они полностью перекрыли движение.
— Ага.
Несомненно, затор образовался надолго. Очень многие машины уже были покинуты их водителями. Корриган видел все больше людей, пешком пробирающихся среди автомобилей. Промеж белого (балахоны) и голубого (униформы) появились новые цвета — спортивные рубашки и серые фланелевые костюмы. Улица заполнилась водителями. Многие дошли до такого состояния, что были готовы на убийство. Многие, заперев свои машины, просто брели прочь в поисках кофейной. Супермаркет поблизости сделал неплохой бизнес на продаже пива. Но и в этом случае тротуары были заполнены людьми. Люди молились.
В контору вошли двое полицейских. Эйлин и Корриган поздоровались с ними. Оба полицейских регулярно дежурили по соседству, и тот, который помоложе, Эрик Ларсен, часто сопровождал Эйлин, когда она ходила пить кофе в местный «Оранжевый Джулиус». Эрик напоминал Эйлин ее младшего брата.
— У вас есть ножовки? — у детектива Гарриса вид был деловой чрезвычайно. — Нам сегодня нелегко приходится. Работы много.
— Наверное, есть, — сказал Корриган. Снял телефонную трубку и нажал кнопку. Подождал. Ответа не было. — Эти чертовы служащие склада все на улице: любуются зрелищем. Ну, я им покажу, — и он пошел к двери.
— А ключей нет? — спросила Эйлин.
— Нет. — Ларсен улыбнулся, глядя на Эйлин. — Прежде чем явиться сюда, они выбросили ключи. — Он печально покачал головой. — Если мы вскоре же не уберем отсюда этих сумасшедших, начнется мятеж. Мы не сможем защитить их.
Второй полицейский фыркнул:
— Можете извиниться перед Джо за то, что я отнимаю у него время. Они — глупцы. Иногда мне кажется, что глупцы унаследуют Землю.
— Весьма возможно. — Эрик Ларсен стоял у окна, наблюдал за детьми, лениво насвистывая сквозь зубы: «Вперед, солдаты Христа».
Эйлин хихикнула:
— О чем вы задумались, Эрик?
— А? — Вид у Эрика был глуповатый.
— Профессор размышляет над своим киносценарием, — сказал Гаррис.
Эрик пожал плечами:
— Тогда уж над телесценарием. Представьте: там появляется Джеймс Гарнер. Он разыскивает убийцу. Один из выведенных из себя водителей совершает убийство. Затем он срывает с одного из молящихся простыню и цепь, надевает на себя, и мы уводим его раньше, чем Гарнер успевает обнаружить его…
— Иисусе, — сказал Гаррис.
— Мне кажется, это очень хороший сюжет, — сказала Эйлин. — А кого он убил?
— О, разумеется, вас.
— Ого!
— Прошлой ночью я видел столько убитых красивых девушек, что состарился на двадцать лет, — пробормотал Гаррис. Вид у Эрика мгновенно стал совершенно кроличьим.
Вернулся Джо Корриган, неся восемь пил с длинными ручками. Полисмены поблагодарили его. Гаррис торопливо нацарапал на расписке свое имя и номер удостоверения. Четыре пилы он отдал Эрику Ларсену. И оба поспешили к выходу, чтобы раздать ножовки остальным полицейским. Люди в голубой униформе двинулись вдоль шеренги молящихся, освобождая их от цепей и тут же заковывая снова — в наручники. Полицейские отталкивали детей к обочине. Некоторые балахонщики сопротивлялись, но большая часть безвольно подчинялась.
Корриган в недоумении поднял взгляд:
— Что это?..
— А? — Эйлин рассеянно оглядела кабинет.
— Не могу понять. — Корриган нахмурился, пытаясь припомнить, но то, что он только что ощутил, было слишком смутным. Словно на мгновение, открывая солнце, раздвинулись тучи. И тут же сомкнулись снова. Но в небе не было никаких туч. На улице стоял ясный безоблачный летний день.
Дом был красивый, и расположен он был красиво. Спальни — словно руки, протянувшиеся от туловища огромной, расположенной в центре гостиной. Алиму Нассору всегда хотелось иметь камин. Он представил, как устраивает в этом доме вечеринки, братья и сестры плещутся в плавательном бассейне, гул голосов. Густой запах марихуаны — такой густой, что воображаешь себя на седьмом небе, и много, очень много пиццы… Когда-нибудь у него будет такой дом. А сейчас он этот дом грабит.
Гарольд и Ганнибал заворачивали в простыню столовое серебро. Джей пытался обнаружить сейф — искал по своему, характерному для него методу. Встав в центре комнаты, он медленно осматривал все вокруг. Затем заглядывал за картины, срывал ковры. Переходил в другую комнату, вставал посредине, осматривался, открывал шкафы… и так до тех пор, пока не находил сейф. В данном случае он обнаружил сейф, вмонтированный в бетонную стену за ковром в туалете. Он вытащил из чемоданчика дрель.
— Подключай.
Алим воткнул вилку в розетку. Даже он — он! — повиновался приказам, когда это необходимо. И распорядился:
— Если мы ничего не найдем и на этот раз, никаких больше сейфов.
Джей кивнул. Они уже вскрыли четыре сейфа в четырех подряд домах и ничего не обнаружили. Похоже, что все в Бел-Эйре поместили свои драгоценности в банк. А может, прихватили их с собой.
Алим вернулся в гостиную. Глянул сквозь газовые занавески. Ясный, безоблачный летний день, очень тихо, никого не видно. Половина местных обитателей удрала в горы, а те, что остались, заняты своими домашними делами (какими бы ни были дела у владельцев домов, подобных этому). И вообще, все, кто остался дома, должно быть, смотрят сейчас телевизоры, чтобы понять, не совершили ли они ошибку. Они — как те, из этого дома, они тоже боятся кометы. А люди, подобные Алиму или матери Алима, которая всю жизнь работала, отскребая чужие полы, его матери, с ее изуродованными коленями… или даже люди, подобные лавочнику, которого он застрелил, этим людям приходится бояться слишком многого, бояться реального, чтобы их тревожили какие-то чертовы всполохи на небе.
Итак: улица пуста. Никаких затруднений, и предыдущие ограбления прошли что надо. Мать их так, эти драгоценности. Уже набрали серебра, картин, телевизоров — от крошечных до громадных, телевизоров было по два, по три, по четыре на каждый дом. За сиденьями автомобиля лежат домашний компьютер, большой телескоп (странная штука, ее нелегко будет сбыть) и с дюжину пишущих машинок. Обычно при ограблениях удавалось добыть и какое-то количество ружей, но на этот раз — нет. Ружья прихватили с собой их бежавшие владельцы.
