Меж двух огней - Вебер Дэвид Марк (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
– Верно, – пробормотал Журден и кивнул, – Очень хорошая идея, гражданин коммандер.
– Так вы даете мне разрешение следовать на Шиллер?
– Да, – согласился Журден.
– Спасибо, сэр, – Кэслет посмотрел на МакМэртри. – Вы слышали, что сказал гражданин комиссар, Элисон. Попросите Симонсон как можно быстрее закончить работы на пиратском корабле, а затем установите там фугасы. Я хочу выступить через два часа.
Глава 20
– Боже мои, Обри! Что с тобой случилось?
Обри открыл глаза и увидел Джинджер Льюис. Первая мысль, которая пришла ему в голову: спросить, что это она делает в каюте, где он живет с тремя другими старшинами. Вторая: о чем она так беспокоится? И только с третьей попытки к его сознанию пробилось, что он все еще находится в корабельном госпитале после сотрясения мозга.
– Я упал, – сказал он.
Слова получились нечеткими и хриплыми из-за того, что губы распухли, а нос все еще отказывался пропускать воздух. Обри закрыл глаза, ощутив новый приступ боли. Лейтенант медицинской службы Холмс, посуливший быстрое выздоровление, позаботился о том, чтобы за эти несколько дней хотя бы синяки и ушибы перестали бросаться в глаза. К сожалению, даже когда исчезли синяки, сломанный нос и треснувшие ребра продолжали требовать лечения.
– Черт знает что ты говоришь, – решительно возразила Джинджер, и он снова открыл глаза, – Не ври мне, Вундеркинд. Кто-то тебя здорово избил.
Обри заморгал глазами, увидев жесткое выражение ее лица. Он чувствовал себя немного странно и недоумевал, почему Джинджер так рассердилась. В конце концов, не ее же побили.
– Я упал, – повторил он.
Даже в дезориентированном состоянии он знал, что должен придерживаться придуманной версии. Это было важно, но временами он не мог вспомнить точно почему. Потом он все-таки вспомнил, и его глаза потемнели.
– Я упал, – сказал он в третий раз, – Просто споткнулся, упал лицом вниз, и вот…
Он пожал плечами и вздрогнул, потому что движение вызвало внезапный приступ острой боли.
– Ну, уж нет, – возразила ему Джинджер все тем же ровным, решительным тоном, – У тебя сломано два ребра, и лейтенант Холмс говорит, что твоя голова стукнулась обо что-то твердое по крайней мере три раза. Теперь скажи-ка мне, кто это сделал. Я надеру ему задницу.
Обри снова замигал. Как странно! Джинджер сердится из-за того, что случилось с ним. Она всегда ему нравилась, и, несмотря на холодный страх, который окатывал его всякий раз, когда он вспоминал о Штайлмане, он почувствовал, как ему стало теплее от ее заботы. Но он не мог рассказать ей. Если бы он рассказал, она бы что-то предприняла. Это и ее втянуло бы в неприятности, а он не вправе этого допустить.
– Да ладно, Джинджер…—Он попытался – правда без большого успеха – заставить голос звучать громче и увереннее, – Наплюй.
– Ага, сейчас! – сказала она сквозь стиснутые зубы.—Во-первых, мы с тобой друзья. Во-вторых, по словам Тацуми, это случилось в машинном отделении, а это – сфера моей компетенции. В-третьих, тем ублюдкам, которые шляются там и калечат людей, надо порвать задницы. В-четвертых, я теперь главный старшина, и у меня есть желание потренироваться в этом деле. Так что скажи мне, кто это сделал!
– Нет, – он слабо покачал головой, – Я не могу. Держись подальше от этого, Джинджер.
– Черт возьми, я приказываю тебе, скажи! – Она вышла из себя.
Но он только покачал головой. Она впилась в него взглядом, сверкая глазами, и начала приводить еще какие-то аргументы, но тут появился лейтенант Холмс.
– Ну все, хватит, главстаршина, – твердо сказал врач, – Ему нужно отдохнуть. Приходите снова часов через десять или двенадцать, и вам, может, удастся добиться от него больше толку.
Джинджер на мгновение посмотрела на военврача и глубоко вздохнув, согласно кивнула.
– Хорошо, сэр, – сказала она неохотно и посмотрела на Обри обжигающим взглядом, – А что касается тебя, Вундеркинд, приведи в порядок голову. Скажешь ты мне или нет, я все равно найду того, кто это сделал, а когда найду, сделаю из него фарш.
Она повернулась и, досадливо стукнув кулаком в ладонь, вышла из госпитального отсека. Холмс, качая головой, наблюдал, как она уходит. Затем доктор посмотрел на Обри и, удивленно подняв бровь, мягко заметил:
– Видел я сердитых людей, но что-то не припомню, чтобы кто-нибудь был до такой степени взбешен. Честно говоря, я бы посоветовал вам вспомнить, о кого вы там споткнулись и упали, потому что, боюсь, главстаршина будет устраивать вам веселую жизнь, пока вы не вспомните всё, – Обри посмотрел на него, не говоря ни слова, и Холмс невесело улыбнулся, – Ваше дело, Вундерман… но не говорите потом, что я не предупреждал.
Джинджер вышла из госпиталя в коридор и остановилась. Она постояла какое-то время, потирая бровь, резко дернула головой и, развернувшись, пошла обратно. Нужного ей человека она нашла в амбулатории. Он сидел к ней спиной, потому что просматривал на компьютере какой-то список, но, едва она кашлянула, обернулся. Лицо его сразу стало озабоченным, он приостановил работу компьютера, взгляд сделался настороженным.
– Я чем-то могу помочь вам, главстаршина?
– Я полагаю, что можете, – сказала она ему, – Это ведь вы нашли Вундермана, верно?
– Да, главстаршина, – сказал он излишне предупредительно, и она чуть улыбнулась.
– Хорошо. Тогда, возможно, именно вы можете сказать мне то, что я хочу знать, Тацуми.
– Что именно, главстаршина? – спросил он осторожно.
– Вы знаете, черт возьми, что именно! – сказала она стальным голосом, – Он не скажет мне, кто это был, но вы-то знаете, не так ли?
– Я…—запнулся Тацуми. – Я не понимаю, что вы имеете в виду, главстаршина.
– Тогда позвольте мне растолковать, – мягко сказала Джинджер, подступая к нему поближе, – Он говорит, что упал, вы говорите, что вы думаете, что он упал, и мы все трое знаем, что все это – полное фуфло. Я хочу знать имя, Тацуми. Я хочу знать, кто это сделал, и я хочу узнать это сейчас же.
Ее серо-голубые глаза впились в Тацуми, и тот судорожно сглотнул. Напряженная атмосфера амбулатории действовала ему на нервы, и ему потребовалось все его мужество, чтобы выдержать ее пристальный взгляд, не отводя глаз.
– Послушайте, – сказал он наконец хриплым голосом, – ведь он сам говорит, что упал, правильно? Ну и я ничего другого не могу сказать. Я уже сделал все, что смог.
– Нет, не все, – решительно сказала она.
– Да нет же, все! – Он отступил от нее, лицо перекосилось, – Я пришел вовремя и спас его шкуру, главстаршина, и я рисковал собственной шеей, чтобы сделать это, но будь я проклят, если засуну голову прямо в мясорубку! Мне нравится этот парень, но у меня куча своих проблем. Вы хотите знать, кто сделал это, так заставьте его самого сказать.
– Я могу в пять минут притащить вас к боцману или старпому, Тацуми, – сказала она все тем же решительным тоном, – С вашей характеристикой… я не думаю, что вы захотите предстать перед ними. Особенно когда молчание может рассматриваться как соучастие.
Санитар уставился на нее, и плечи его напряглись.
– Делайте, что хотите, главстаршина, – сказал он, – но что касается меня, наш разговор ни к чему не приведет. Заставьте его заговорить, и, может быть – может быть! – я смогу подтвердить его слова, но сам не собираюсь первым называть чье-то имя. Если я только рискну – мне не жить, вы хоть это понимаете? Вы хотите послать меня назад в тюрягу? Ладно, ваше право. Поступайте по своему разумению. Но я сам не назову никаких имен – ни вам, ни боцману, ни старпому, ни даже капитану, – Он снова отвел от нее глаза и беспомощно пожал плечами, – Мне жаль, – сказал он более тихим голосом, – Мне действительно жаль. Но у меня нет выхода.
Джинджер покачалась на пятках. Ее первоначальное подозрение, что Тацуми участвовал в избиении Обри, испарилось, когда она увидела, какой сильный страх испытывает санитар, и тот же страх, передавшись ей, пронзил ее до костей, словно ледяной ветер. Должно быть, случилось что-то более уродливое, чем она сначала заподозрила, и она прикусила губу. Обри не хотел ее вовлекать, а Тацуми, без преувеличения, был напуган до смерти. Ей вдруг пришло в голову, что санитар назвал бы виновного, если бы речь шла только об одном человеке. В конце концов, если бы Тацуми и Обри оба свидетельствовали против него, флотская дисциплина обрушилась бы на преступника, как молот. И они бы выбросили его из головы навсегда… Значит, здесь замешан кто-то еще – и не один. И это заставляло предположить…
