У кромки океана - Робинсон Ким Стэнли (читать полную версию книги .TXT) 📗
– Почему? – спросил ошеломленный Кевин.
– Потому, что это раскольничество. Вы заняли крайнюю позицию и создаете впечатление, что «зеленые» – сплошь экстремисты; мы в такой ситуации не можем работать над действительно серьезными вещами.
– Да это же самая что ни есть реальная и серьезная вещь, – горячо возразил Кевин. Джин рассматривала его, стоя у окна. – Я считал, что задачи «зеленых» – замедлить безудержную технологическую экспансию, бороться за сохранение той земли и той жизни, которой мы здесь живем. Ведь именно наша партия сделала город таким, каков он сейчас!
– Да, это так. – Джин поглядела из окна на город внизу. – Но, Кевин, время движется. И, установив стиль жизни города, надо уметь сохранить этот стиль. А это значит, что мы должны занимать взвешенные, а не экстремистские позиции. Если будем строить тактику таким образом, то все текущие решения будут исходить от нас; чтобы управлять общественным мнением, надо держаться на его гребне. Находясь на каком-то одном из его краев, мы можем потерять влияние.
– Но борьба за сохранение земель в неприкосновенности – то, за что мы всегда стояли, один из краеугольных камней программы «зеленых»!
– А то мне это неизвестно! Мы не перестали выступать за это. Землю надо защищать. Но я думаю, что угодья Рэттлснейк-Хилла можно пустить в освоение и это принесет пользу другим землям вокруг города.
Больше Джин ничего добавить не успела. Кевин выскочил от нее в расстройстве, граничащем с яростью.
– Я просто не понимаю! – восклицал Кевин, описывая встречу Оскару. – Какого черта она имела в виду, когда говорила о пользе для других земель? Да она сломалась, вот и все!
– Нет, Джин не сломалась. Я думаю, что они с Альфредо смогли договориться. Мне знакомы слухи, гуляющие по конторам городских служб. То, что мы сейчас затеяли, здорово давит на Альфредо, и, видимо, Джин почуяла, что сейчас удобное время выжать из него кое-какие уступки. «Зеленые» сползают с Рэтллснейк-Хилла, а взамен Альфредо проводит остальные пункты их программы через Совет.
– Это что, шутка?
– Нет, я вполне серьезно.
– Так почему же она мне прямо не сказала?
– Наверное, решила, что ты не согласишься с таким вариантом.
– Молодец, правильно решила. Черт бы их всех побрал!..
Кевин чуть не бегом вернулся в кабинет Джин.
– Что это за сделка, которую, я слыхал, ты собираешься провернуть с Альфредо? – спросил он со злостью, не успев даже переступить порог.
Джин окинула визитера спокойным взглядом:
– Сядь, Кевин. Поостынь немного, будь так добр. – Она снова подошла к окну и заговорила о неуклонном падении влияния «зеленых» в городе. – Политика – это искусство возможного, – ввернула она цитату в одном месте своей речи. – Дела обстоят следующим образом. – Джин наконец подошла к сути. – Проведено несколько опросов по поводу холма, и они показали, что, если дело дойдет до общегородского референдума, мы проиграем. – Джин выразительно поглядела на взъерошенного Кевина. – Сейчас положение может измениться, но, по моему мнению, этого не произойдет. Хотя Альфредо почему-то не слишком уверен в своих силах. Короче, ситуация непредсказуемая. – («Альфредо знает веши, которые тебе, дорогуша, неизвестны», – неожиданно подумал Кевин.) – Так вот, он занервничал, думая, что уязвим, и готов идти на компромисс. И тут надо крутиться – прямо сейчас, и именно сейчас. Не вчера и не завтра. Сегодня мы можем вынудить его пойти на уступки, которые он позже просто ни за что не согласится сделать. Разработка холма принесет городу пользу, причем вестись она будет так, чтобы не повредить твоему любимому прыщику земли. А взамен мы заставляем Альфредо согласиться протолкнуть и план, касающийся пригородных земель за холмом, и проект большой садовой полосы вдоль автомагистрали, и план дорог и пешеходных троп, и утвердить лимит населения. Он намерен пойти на все это. Теперь ты понял, что я имела в виду?
Кевин смотрел на Джин широко раскрытыми глазами.
– Я понял, что ты сдалась, – сказал он тусклым голосом, чувствуя, как внутри все сжимается. Мешал желудок, снова став угловатым твердым кусочком дерева. В голове метались разрозненные мысли, обрывки фраз. Кевин поднялся с таким ощущением, будто его тело состоит из отделенных друг от друга органов. – Мы не должны ничего принимать от Альфредо. Мы можем бороться за каждый пункт нашей программы, указывая на его достоинства.
– Не думаю.
– А я думаю! – Злость переполняла Кевина, выплескиваясь с каждым толчком сердца. Джин смерила его взглядом:
– Послушай, Кевин, я здесь возглавляю партийную организацию; я разговаривала со всеми остальными лидерами…
– Плевал я на то, с кем ты разговаривала! Я не отдам Рэттлснейк-Хилл!
– Его и не надо отдавать! – выкрикнула Джин.
– И продавать холм я не согласен.
– Кевин, ты выбран, чтобы занимать кресло от нашей партии. Ты – член партии, ее представитель в Совете.
– Считай, что с сегодняшнего дня это не так. И он ушел.
Кевин шагал к Оскару – рассказать о случившемся и спросить, законно ли, если он выйдет из партии, а будет занимать в Совете место ее представителя?
Оскар, обмозговав немного слова Кевина, произнес:
– Я вот как думаю. Дело в том, что когда ты «зеленый», то твоя политика в Совете – это политика «зеленых». Понимаешь, что я имею в виду? Тебе не нужно уходить из партии, ибо сейчас ты можешь просто заявлять: я провожу политику «зеленых». Кто-то станет возражать, у тебя возникнут затруднения с партией, и ты не будешь вписан в кандидаты на следующий срок. Зато – никаких проблем с законностью.
– Отлично. Я и не хочу переизбираться.
Но после того, что произошло в кабинете Джин, проводить вечернюю агитацию стало намного труднее. Многие просто не хотели вступать с Кевином в беседу – многие из тех, кто недавно желал идти вместе с ним. Им казалось, что Кевин сводит личные счеты, и они полагали, что знают причину этого.
Однажды вечером, после особенно утомительного хождения по дворам, Кевин, вернувшись домой, обнаружил, что внизу никого нет. Он стал подниматься к себе. Один… Рамона – с Альфредо, Том в море, Джилл в Бангладеше, родители – те вообще… От таких мыслей его стала бить дрожь, которая все усиливалась. Он еле успел зацепиться рукой за перила.
В проеме соседней комнаты показалась голова Томаса:
– Позднехонько возвращаешься!
– Томас! Что ты тут делаешь? Почему не топчешь клавиши?
– У меня переменка.
– У тебя? Не верится.
– Да-да, не шучу. Каждый иногда должен сделать перерыв.
– Позволь запишу твои слова, мы включим их, когда будем в очередной раз умолять тебя оторваться от монитора.
– Ну да, я, конечно, очень занят, и ты прекрасно это знаешь. Но недавно я обнаружил, что, если пересижу у экрана, правый глаз начинает дергаться. Как бы то ни было, спустимся-ка в кухню – может, Донна и Синди оставили немного пива в холодильнике?
Они сидели на кухне и разговаривали – так, обо всем: о Бобе и Йоши, Рафаэле и Андреа, Сильвии и Сэме. О себе. Кевин подумал: «А ведь моя жизнь становится похожей на существование этого чудака, моего соседа». Он уже понял это.
В другой раз, после своих вечерних мытарств он зашел в ресторан ратуши поужинать, решив, что тушеное мясо с перечным соусом и пиво – это то, что сейчас ему нужно. Стоял конец лета; закатное августовское солнце запалило деревья и стену двора напротив. Тишина. Вкусная еда.
Он уже заканчивал. Делия забрала его тарелку и отправилась за последней порцией пива, когда под окном возник Альфредо – наверное, вышел из палаты заседаний, двери которой находились на той стороне двора. Уже пройдя в чугунные ворота замысловатого литья, он заметил сидящего в зале ресторана Кевина. Тот уперся взглядом в стол перед собой, но краешком глаза наблюдал, как Альфредо помедлил – рука ухватилась за створку ворот, – а затем повернул и направился к его столу. У Кевина заколотилось сердце.
