Кто ушел и кто придет (СИ) - Руно Мария (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
— Не может быть! Дядя никогда бы не стал…
— Я не говорю, что он работал вместе с нами, но он не был против. Он понимал, что мы должны совершенствовать наших искусственных братьев, и что это — следующий закономерный этап.
— Не верю, — отрезал Ник.
— Я так и думал. Возьми, — Губерт протянул ему свой карманный компьютер, — я там включил запись одну из наших с ним бесед. Есть и другие. Послушай, подумай…
— А как ты объяснишь пропажу своего брата, если его тело навсегда останется в лабиринте? — спросила Мадлон.
— Я сообщил в полицию об исчезновении Френка: что утром он взял глайдер, полетел на гору и не вернулся. Какое-то время его будут искать, потом объявят пропавшим без вести. Ты и Ник не будете упоминать, что видели его в туннелях.
— Его видел Стривер. Да и Диану, кстати, тоже, — добавила Мадлон.
— Стривер ничего не вспомнит, — сказал Губерт.
— Э… Да? Почему? И откуда ты знаешь?
— Шеф местной полиции — мой хороший знакомый. Он разрешил мне пару минут поговорить с Леонардом.
— Ты что, и Стриверу память почистил? — усмехнулась Мадлон. — Я слышала, что это очень вредно для человека. Мне все равно, что будет с этим психом, но у тебя-то потом не возникнут проблемы?
— Пришлось рискнуть. Жаль, конечно, что он не понесет наказание за убийство Френка, но пусть, ладно… Когда я уходил, с ним все было благополучно; посмотрим, как почувствует себя потом. Если к завтрашнему дню разучится пользоваться ложкой — его счастье, значит, попадет в психбольницу, а не в тюрьму. Но думаю, это ему не грозит. Испытания на людях проводились весь последний год, и побочные эффекты возникали лишь в десяти процентах случаев.
Несколько секунд Мадлон рассматривала лицо отца. Сейчас Френсис ничем не напоминал того забавного толстячка, который вприпрыжку катался по садовым дорожкам вокруг своего дома и угощал ее пирожными. «Он намного могущественнее, чем кажется», — подумала она.
Губерт посмотрел на часы и встал.
— Через пятнадцать минут здесь будет полиция. Я все вам объяснил и надеюсь на понимание. Ник!
Тот вздрогнул и положил КПК перед собой.
— Ты помнишь, что я всегда тебя поддерживал, — с нажимом произнес Губерт. — Ты по-прежнему можешь всецело на меня рассчитывать, если сейчас пойдешь мне навстречу. От тебя не требуется ничего, кроме молчания о Диане, других роботах и обстоятельствах гибели Френка. В том числе ты должен молчать перед Ларри. Не впутывай его в человеческие дела. Итак, твое решение?
Глядя в стол, Ник пробормотал:
— Я… Только из-за дяди… Хорошо, я буду молчать.
— Скажешь, что просто ходил посмотреть туннели вместе с Ларри. Это не будет враньем, — добавил Губерт и повернулся к дочери. — Мадлон?
Она помедлила, задумчиво глядя на него. Ей претила ложь. Почти три года она занималась работой, заключавшейся в выявлении обмана и ошибок, а теперь Френсис хочет, чтобы она сама лгала. Точнее… Он хочет, чтобы она молчала. Он сказал, что ее никто не спросит… Неожиданно ей вспомнилось, как когда-то давно она сама просила молчать Веру. И потом, ведь Френсис просит не для того, чтобы спасти свою шкуру, или, во всяком случае, не только для этого. У него есть идея, достойная воплощения, и воплощение никому не причинит вреда.
— Не беспокойся. Считай, что я на твоей стороне.
— Спасибо, ребята, — Губерт широко улыбнулся и снова стал прежним — немного нелепым и совершенно безобидным. — Давайте быстренько уберем со стола… Ах ты, господи, у меня же посудомоечная машина сломана! Я позову Ларри, он нам поможет.
Через полчаса полицейская машина уехала. Ларри закончил мыть посуду и ушел вместе с Ником, который на прощание тихо и угрюмо сказал Губерту:
— Все равно я больше никогда не буду у вас работать.
Губерт проводил их обоих до калитки, вернулся, повалился в кресло и со вздохом процитировал:
— Я верил в вас как в бога, а вы лгали мне всю жизнь… Ох уж эта молодежь с ее максимализмом! — он закурил. — Может быть, я напрасно так перестраховался, пусть бы Ник болтал направо и налево, доказательств-то все равно никаких. Ну да ладно, теперь мне будет спокойнее. Мадлон, ты умеешь варить кофе? На ночь, говорят, вредно, но все-таки сделай пару чашечек. Вон там, в углу, на столике есть маленькая горелка и турка.
— Ты не думаешь, что Метени может потом начать тебя шантажировать? — спросила Мадлон, наливая воду в турку.
— Ник? Ну что ты. Это не в его стиле. Заявиться сюда, покричать, поплакать, набить мне морду, в конце концов — это да. А шантаж ему и в голову не придет.
— Сейчас — допустим, а потом?
— Ну, через год или два он будет сидеть за компьютером в своем прежнем кабинете в «Андроидной технике», а через пять или десять, я надеюсь, мы начнем вместе и в открытую заниматься проектом «Искусственный человек».
— Ты так уверен, что он вернется?
— Да. Он сейчас зол, обижен, растерян, но это гораздо лучше, чем безразличие. И заметь, когда я говорил, что всегда поддержу его, он не закричал что-нибудь вроде: «Не нужна мне ваша помощь!». Я вижу, что он дорожит хорошими отношениями со мной, я по-прежнему много для него значу. Неудивительно — ведь после смерти дяди он очень одинок. Пусть остынет и успокоится, посмотрим, что скажет через месяц.
— А зачем тебе с ним возиться, Френсис? Разве Метени настолько ценный работник?
— Я людьми не бросаюсь и тебе не советую, — серьезно ответил Губерт. — Робототехник Метени принесет несравненно больше пользы, чем агротехник Метени. Да, Ник не хватал звезд с неба, но мозги у него имеются, и он умел учиться — во всяком случае, тому, что ему нравилось.
— Тебе виднее. А по-моему, таких как он — тысячи.
— Верно, но ведь их надо найти, а Ник — вот он, рядом. Я его знаю, он меня знает, и я предпочту его новичку — мне так удобнее. Метени можно изменить, переделать. Все можно изменить, знаешь ли. Мортон — дурак, что этого не понимал. Конечно, ведь разрушать проще, чем совершенствовать.
Мадлон сняла турку с огня, разлила кофе по маленьким чашкам и села напротив отца.
— Даже если Метени вернется, то он вряд ли будет работать на твой новый проект. Он настолько против этих искусственных людей, как ты их называешь, что я даже удивляюсь. Если вы создавали их не с военными целями, то что же в них плохого…
Губерт зажег новую сигарету, с удовольствием затянулся и весь окутался дымными кольцами.
— А я совсем не удивляюсь. Ник не хочет, чтобы роботы стали свободными. И не потому, что боится пресловутого восстания машин, а потому что опасается — и не без оснований — что избавившись от Первого закона, наши роботы перестанут, скажем так, любить нас. Те привязанности, какие развиваются у нынешних андроидов к людям, по большей части основываются на Первом законе. А Ник не хотел бы, чтобы Ларри начал относиться к нему по-другому. Ник считает, что Ларри — единственное существо, которое его по-настоящему любит, и в общем, он недалек от истины. Ларри не осуждает его, принимает таким, какой он есть, а если старается повлиять на Метени, то делает это так, что Ник и не замечает.
— Правда? Скажи, а как на самом деле относится к нему Ларри? Он ведь не человек, его так называемая привязанность должна иметь разумную основу.
— Несомненно! Отношение Ларри к Нику — это, по сути, исследовательский интерес. Ларри действует в силу программы, которая толкает его как можно лучше узнавать человеческую психологию. Общение с Ником сослужило Ларри хорошую службу, он многому научился. За этот рейс он получил только положительные характеристики. Потрясающее обаяние, способность вызывать доверие… О профессиональных навыках я не говорю. Он будет прекрасным работником в исследовательских экспедициях.
— Еще бы, — пробормотала Мадлон. — Учитывая то, как неадекватно Ник ведет себя иной раз, общаться после него с другими людьми для Ларри должно казаться прямо-таки отдыхом… Так что же, получается, Ник против твоей идеи просто из-за своего личного отношения к Ларри?
— Если его спросить, то он, конечно, начнет говорить о потенциальной опасности, конкуренции людей и машин и тому подобное, но основная причина, думаю, именно эта. Только Нику не о чем беспокоиться: менять его синтетического брата никто не собирается. При следующей встрече я ему об этом скажу.
