Вереница - Синклер Элисон (прочитать книгу txt) 📗
– При такой температуре процесс разложения должен был зайти гораздо дальше. Кожа должна была обесцветиться, но она осталась нормальной. Тело должно быть мягким на ощупь, однако оно сохранило упругость. Быть может, у волокон есть вяжущие свойства, тем не менее…
Она говорила, одновременно освобождая от волокон указательный палец Стивена.
– Сейчас эта высохшая рука взметнется вверх и схватит тебя за горло, – улыбнулся Морган.
Софи обернулась и посмотрела на него с немым укором. Она не выносила дурацких шуточек во время вскрытия. Морган прочел невысказанный упрек и пробормотал:
– Извини.
Софи освободила указательный палец, подрезав серую паутину между ним и большим пальцем кончиком скальпеля. Серый пушок казался более густым на кончике пальца, где виднелась старая ранка с запекшейся кровью. Софи отложила скальпель, сжала палец Стивена левой рукой и попыталась согнуть верхнюю фалангу правой. Палец не поддался.
Скорее всего это просто аномалия, подумала она. Но лицо у нее под маской вспотело и ладони в перчатках тоже. Она взяла в руку сразу все пальцы Стивена, окутанные серым пушком, и попыталась их согнуть. Ничего не вышло.
– Он все еще твердый. По крайней мере его кисти. Возможно, это трупное окоченение – или же инфильтрация. Я не могу сказать, пока не возьму образец ткани для исследования. Если это окоченение, доказательством будет служить деградация энзимов и изменение ткани после смерти – и в то же время тогда понятно, почему нет следов разложения. Но я думаю… Я думаю, прежде чем брать образец, мне нужно взглянуть на рану на груди.
За спиной Софи послышались приглушенные голоса.
– Доктор Хемингуэй…
– Позже, пожалуйста.
Она взяла ножницы и начала снимать слои покрова на груди. Прошло какое-то время, прежде чем она поняла, что ей кажется странным – на волокнах не было темных пятен. Софи легонько покачала головой. Орудуя скальпелем, ножницами и руками, она сняла саван с груди Стивена рядом с раной.
– Морган! Кто-нибудь расстегивал ему рубашку?
– Нет, – ответил Морган, пряча глаза.
Софи просунула пальцы между коконом и грудной клеткой и провела рукой вперед, следуя за изгибом ребра к грудине. Здесь волокна были гуще, и пальцы практически не проходили сквозь них. Однако Софи удалось нащупать дырку в стенке грудной клетки – отверстие, оставленное пулей.
Она взяла инструменты и начала резать волокна вдоль линии, которую прощупала пальцами, увязая в густой и спутанной поросли. Разрезав верхний слой, Софи увидела, что под ним волокна толще и словно причесаны. Ее подозрения подтвердились: волокна уходили в глубь раны. Она продолжала резать и подстригать, пока не показалась бледная полоска кожи – обескровленной, но не разложившейся. И какой-то странно гладкой, словно вылепленной из размягченного воска.
Софи нажимала сильнее, несмотря на сопротивление плоти, пока не нащупала более твердую поверхность, поддававшуюся нажиму, однако не такую мягкую, как окружающие ткани. Софи нагнулась поближе, но ничего особенного не увидела, кроме небольшого пятна, густо поросшего серыми волокнами. И никакого запаха, кроме знакомого тминного аромата, легкого и пряного. Софи доверилась своему осязанию, прощупав пальцами твердую поверхность вплоть до края раны, где они наткнулись на ребро. Легкими, почти неосязаемыми движениями добралась до места, где пуля раздробила ребро, и вновь почувствовала под кончиками пальцев затвердевшую ткань.
Она села на корточки, держа перед собой скальпель. Услышав, как Морган окликнул ее, сказала: – Минуточку! Дай мне подумать.
Софи чувствовала легкое сопротивление материала, когда разрезала покров на уровне кожи, но не придала этому особого значения, поскольку работала с незнакомыми тканями. Действительно ли это кожа, ребра… или же заменители? А может, это просто каркас, на котором должны были вырасти новые ткани, и под призрачно-серыми ребрами скрывается серый призрак сердца? Возможностей для изучения было пруд пруди, но она боялась даже выговорить их вслух. Для продолжения исследований необходимо с уверенностью констатировать смерть, убедиться в том, что Стивену Куперу нечего больше терять. А Софи чувствовала себя потерянной, как будто неожиданно оказалась без карты и опознавательных знаков в стране, которую знала раньше как свои пять пальцев.
Да мертв ли Стивен Купер? Дыхания нет, сердцебиения нет, рефлексов тоже нет. Если бы сделать электрокардиограмму, энцефалограмму и даже электромиелограмму, чтобы проверить состояние окоченевших мускулов!.. Если бы, да кабы, да во рту росли грибы… В любом случае вопрос не в этом. Вопрос не в том, мертв Стивен или нет; он мертв – или был мертв, это точно. Вопрос в том, останется ли он мертвым. А в этом Софи уже не была так уверена, как прежде. И смущали ее не только белизна кожи, твердость мускулов и явная стерильность – которую, как надеялась Софи, обследование не нарушило; ее смущала главным образом поросль серых волокон внутри раны, о которой, не будь она раной на теле покойника, можно было сказать, что она начинает затягиваться. Чем-то она отличалась от обычных предсмертных ранений на разлагающемся трупе и от заживающих ран у живых – если предположить, что у живого человека такую рану оставили бы открытой. Похоже, самое главное заключалось в этом сопротивлении тканей на уровне кожи и слегка выступающих ребер.
Но, подумала Софи, глядя на бледную застывшую кисть, одно дело – реконструировать структуру, а совсем другое – восстановить функции. Одно дело – воссоздать строение сердца, а другое – заставить его биться, снова сделать жидкой свернувшуюся кровь или ресинтезировать ее, расположить в определенном порядке молекулы кислорода, ионы, АТФ, актины, миозины… собрать все элементы вместе и подготовить их к тому, что они получат один-единственный импульс оживления. А как же мозг, который начинает умирать через четыре минуты после нарушения кровообращения? С какой скоростью могут волокна проникнуть внутрь и сохранить ткань? А если они не успели ее сохранить и теперь должны ее реконструировать – откуда им знать, какова должна быть структура живого мозга, если всю свою информацию они получали, разбирая на молекулы трупы? Хотя… У них есть и живые модели, подумала Софи. Мы сами. И сам Стивен, пока он был живой.
Софи слегка поежилась, ощутив, как влажный и прохладный завиток волос упал ей на шею.
А как же обследование? Что, если, открыв саван, она тем самым положила начало процессу гниения? И если продолжать резать серые волокна до самого сердца – быть может, она перережет жизненно важные… что? Связи? Проводники? Структуры? Вдруг нарушится сложный танец молекул? Она шагнула за пределы компетенции врача – на неизведанную территорию, населенную учеными. Но ее этические ограничения остались при ней – ограничения, не позволяющие продолжать, если работа представляла риск для любого живого человеческого существа, пусть даже не вписывающегося в общепринятые представления. В том, что Стивен Купер не был сейчас живым, Софи почти не сомневалась. Но относилась ли к нему заповедь “не навреди” – этого она не знала.
Решение Софи приняла внезапно, словно в самих вопросах уже таился ответ. Она аккуратно уложила разрезанный саван, слой за слоем, на раненую грудь. Когда она дошла до первого сделанного ею надреза, то увидела, что волокна между бледными пальцами уже проросли заново, закрыв пушком выбритую ею дорожку. Софи положила срезанные слои на место и снова села на корточки.
– Я не понимаю, что творится. – Она поднялась и подошла к толпе зрителей, наблюдавших за ее работой. – Его сейчас нельзя назвать живым – я уверена настолько, насколько это возможно без биоэлектронного наблюдения. Но я не могу с уверенностью сказать, что он никогда больше не будет жив.
Софи сделала паузу, чтобы до них дошел смысл этой странной фразы.
– Тело не разлагается. Есть универсальные признаки процесса разложения, основанные на разрушении бактериями тканей, и этих признаков у него нет совершенно. Мускулы все еще твердые, как при трупном окоченении, а кожа побледнела, хотя и осталась упругой на ощупь. Живот тоже не раздут. Тело покрыто очень плотным коконом, причем волокна проросли также внутрь. Одежду, похоже, они поглотили, но кожа и те органы, что я обследовала – кисть и часть груди, – выглядят нетронутыми. Правда, раньше у меня не было возможности вскрыть саван, так что я не знаю, нормально это или нет на данной стадии процесса. Знаю одно: саваны в течение пяти-шести дней значительно уменьшались в размерах. Впрочем, необходимо учесть, что все прочие коконы формировались вокруг тел, лежавших на зеленом покрытии, а не на аргиллите, так что характеристики могут быть различными, несмотря на то что под микроскопом – правда, низкого разрешения – они выглядят структурно одинаковыми.
