Вечная Любовь - Нагорнов Николай (первая книга txt) 📗
- Теперь уже поздно... Чем я могу тебе помочь?
Тот же взгляд, что и всегда, вроде бы и любящий, но беспомощно-детский...
Осталось подписать еще один договор.
Что происходит? Что со мной? Может быть, на самом деле это искусство контролируемого безумия как духовная практика особой интенсивности? Психотехника византийских юродивых и королевских шутов?
- Теперь - моя бывшая "корпорация".
И еще несколько минут тишины и молчания. Появляется вся корпорация. Она с детскими флажками, шариками и барабанчиками марширует и поет:
- Однажды в студеную зимнюю пору
Сижу за решеткой в темнице сырой.
Гляжу - поднимается медленно в гору
Вскормленный в неволе Орлов молодой.
- Во! Артист! Веди нас в кабак! Баб снимем! А с утра снова бизнес закрутим.
И продолжают на мелодию гимна:
- И шествуя важно, в спокойствии чинном
Мой грустный товарищ, махая крылом,
В больших сапогах, в полушубке овчинном
Кровавую пищу клюет под окном. И уходят прочь...
- Все ясно... Подписать еще договор... Теперь к Марине. Она меня когда-то любила.
Машина летит дальше. Остановка. Звонок.
Выходит маленькая девочка с куклой.
- А вам кого? - испуганно спрашивает девочка.
- Марину.
Девочка, как будто не услышав, поет, укачивая куклу:
- Не обещайте деве юной любови вечной на земле...
И снова тихо поет на тот же мотив:
- А ее нет, ей сделали операцию...
Понятно... Такую же, видимо, как тогда Ирине Истоминой... Какие же еще операции у женщин бывают?
Найти Марину? Зачем, зачем... Дальше-то что? Чем ответить на эту детскую бурю чувств? Пустотой? Температурой вакуума минус двести семьдесят один градус?
Из последних сил опуститься в кресло машины...
- Сорок лет! Тебе уже шестьдесят! Кто же еще? Элен? Ну что ж, полетели.
Вот и ее подъезд. Странно, почему дверь не закрыта на ключ... А вот и ты, женщина, близкая мне когда-то ... Лежишь на полу в распахнутом халате... Что это у тебя надето на голову? Полиэтиленовый мешок... И несет от него чем-то едким. Да нет же - выдавленный тюбик из-под клея рядом. Надышалась...Не смогла ты, ломку не выдержала, вот и схватилась за эту дрянь... Пульс есть, жива, только в глубоком трансе.
Какие-то фотографии и письма разбросаны по полу. Свадьба чья-то. Под фатою - ты, Элен, а рядом с тобой... Не может быть! Да, это он... Шеф... Только моложе лет на пятнадцать, без бороды... И рядом с Элен эта молодая женщина... Кто же эта, со свидетельской лентой? Ирина Истомина... Совсем юная... Лет восемнадцать? А свидетель Шефа - Поль... Да как только сразу не почувствовал этого - тогда еще, столько лет назад... "Мой бывший благоверный, свихнувшийся на мистике"... - всплыло в памяти, - "Поль был приятелем моего благоверного". Кто же это сказал? Элен, тогда, рядом с Ириной Истоминой, в тот день "Чайки".
- Так это Поль тогда, оказывается...
- Конечно, мой друг. Она была безумно влюблена в него. И ушла от него. Потом и с ней все кончилось. А он, сколько ни пытался вернуть ее - помнишь, один поэт написал: "Но для женщины прошлого нет. Разлюбила, и стал ей чужой".
Так это под Вашим влиянием, Шеф, он и стал таким... Он, очевидно, брал у Вас читать всяких "сумрачных германских гениев" и все прочее... Вот почему Вы со мной и встретились - исправить все свои ошибки с Полем... А я был... знаком с Вашей бывшей женой? о чем Вы и не подозревали... Да и я.
Человек за рулем выжидательно смотрит:
- И кто остался? За Истомину можно сразу отдавать десять лет. И за твоего отца, конечно же. И тем более, за Шефа. Разумеется, и за Эльвиру, и за Марианну. Вот уже сто двадцать. Лимит твоей земной жизни исчерпан. Сейчас ты умрешь.
Глава 20
Миллиарды лет боли
Зеленые цифры прыгают на электронных часах.
Что со мной? Мозг болит... Как же мозг болит... Словно раскалился докрасна. И какая-то темная пелена застилает взгляд... Красные кольца пульсируют в глазах.
Какая бетонная тяжесть во всем теле... Давящая пустота в голове и противная ноющая боль в сердце. Что это вокруг?
"Джудекка", - долетает бесплотный голос, - "адский ярус Джудекка... Там, где рожденных Землею титанов могучее древнее племя корчится в муках на дне, низвергнуто молнией в бездну"...
Что теперь осталось? И эта боль в сердце... Словно стеклянный осколок туда воткнулся... И как будто самого пространства не стало вокруг? И времени не стало... Словно оказался в каком-то ином измерении...
Мега-вакуум. Пустота, миллион раз помноженная сама на себя.
Какая же чудовищная невидимая власть вогнала меня еще до рождения в это отдельное от всего мира тело и в эту отдельную от всей Вселенной душу? И почему никак, никак не могу выйти из этой бронированной мумии собственной отдельности и достучаться до бронемумии другого, другого человека?
Вот и преступлены все пределы, рубежи и границы.
Теомания. Так когда-то там, на Земле, называл это Шеф.
Теомания... желать быть выше Юпитера и Сатурна, Брамы и Шивы, Орфея и Диониса. Быть выше самого Закона Воздаяния. Выше звезд. Шесть тысяч футов выше уровня человека. Потом написать, вслед за Ницше, книгу "Почему я так мудр" и лишиться разума на всю оставшуюся жизнь.
Неужели я снова обманул сам себя? Неужели Небо - лишь бетонная плита над землей с нарисованными звездами?.. И больше - ничего?
И появляется Орлов-четвертый. Из ниоткуда... Он слушает, что говорит самому себе Орлов-третий, зависший во тьме. И продолжает:
- Я всегда это знал. Бетонная плита, и больше ничего. Развести водой эти пакеты с белым порошком - получится дьявольская смесь. Потом вколоть это в вену - и в мир лучший. Которого нет. Я - падший ангел на этой планете. Она родная для них, им не надо большего. Им никогда не понять жизни на десять миль выше уровня человека. А для менясами законы этой планеты - ложь и дьяволов водевиль !
Замолкает, вглядывается в меня и повторяет:
- Но правды нет и выше...
- Я не верю тебе. Исчезни.
Только обессиленно расслабиться в этой пустоте, где нет опоры телу... Жизненных сил уже не осталось.
Черный человек, мое отражение, молчит и ждет.
- А... Так ты - дьявол... Пришел за моей душой...
- Я не дьявол. Я Ангел Смерти.
Вот сейчас и пройти сквозь этот ужас вечного уничтожения, сквозь тьму вечного небытия...
Ведь смерти нет.
Обычный солнечный свет. Как всегда, куда-то спешат люди мимо древних запыленных тополей под заходящим солнцем.Это Земля, Земля... ХХ век... Старый Город... Один из бесконечных годов Двадцатого века, уже когда-то пережитый.
Действительно, смерти нет.
Лишь исчез навсегда этот двойник, моя "тень". Смерть страшна лишь для них, а не для человека.
И эти привычные улицы. Пройтись по ним в последний раз и попрощаться с каждой из них, вспомнить всё и попросить прощения у Неба за каждый день своей жизни в этом Городе.
Странно... Вот здесь и было кафе, где прошел тот вечер с Вероникой. Давно ли это было, казалось бы? Но никакого кафе здесь уже нет. Чего же стоять напрасно у этой витрины и вглядываться внутрь?
А здесь был кинотеатр, где бывали с Эльвирой почти каждый вечер... но вместо кинотеатра уже что-то другое, какой-то "видеосалон"... что за странное слово?
Надо медленно повернуться, оглянуться по сторонам, что-то спросить у людей, что-то объяснить...
И я прошел по людным улицам, был город полон отражений, они брели за мной как тени, эти сотни Орловых, прошедших в зеркальных витринах то под руку с Ириной Истоминой, то с Эльвирой, то с Вероникой, то рядом с Полем или Шефом... они брели за мной как тени имолча слушали меня.
Некоторые останавливаются и слушают.
И говорить задумчиво, словно рассуждая самому с собой:
- ...а кто превратил нашу жизнь в ад? Мы сами... Мы порождаем зло, заражаем им друг друга, потом ищем виновного. И вот, мы приобрели весь мир, а потеряли - свою душу. И стали нищими. Был один день, и на Земле стояли три креста... Он приходил к нам, чтобы разомкнуть этот круг. Но мир не понял Его... Я возвращаюсь. Я пойду к Нему - Он каждого из нас поймет и примет. Только Он и Она - Царица Неба и Земли. Прощайте... А это вам от меня на память...
