Я вернусь через тысячу лет - Давыдов Исай (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
И вот теперь эти обедненные блоки местной памяти, не сравнимые с обычными, яркими, полными, к которым приспособлены кибергеологи, неизбежно должны были сделать наше детище, особенно на первых порах, медлительным, неуверенным, туго-думным. Оно должно было стать таким с неизбежной закономерностью. И мгновенные связи и реакции чисто профессионального свойства, которых добивались мы с таким трудом, могли в этих условиях погубить машину, лишив ее необходимой осторожности. И поэтому нам пришлось переделывать многие уже законченные блоки и схемы, удлинять цепи, замедлять десятки реакций, ускорение которых досталось нам так нелегко.
Надо было теперь добиваться того, чтобы процесс ориентации кибера на местности шел быстрее всех остальных процессов, кроме оборонительных, чтобы в первую очередь заполнялись информацией блоки местной памяти, как самого сдерживающего устройства кибермозга. Ведь профессиональные знания мы сразу вкладывали в кибер полностью. А местных полностью вложить не могли.
Но кибер нужно было сделать еще и таким, чтобы потом, после заполнения блоков местной памяти, он мог хотя бы частично перестроиться сам и до предела ускорить хоть некоторые из тех связей и реакций, которые были искусственно замедлены на первых порах.
Короче, он должен был стать отчасти самоусовершенствующейся машиной. Причем не уникальной, а массовой.
И это – без громадных земных заводов, без громадных земных лабораторий, без неисчерпаемых земных складов всяческой кибертехники.
А иначе – и работать не стоило бы. А иначе нам просто стыдно было бы показать свою продукцию Совету.
Когда после долгих мучений мы управились с блоками местной памяти, возникла проблема обороноспособности.
Оборонные реакции кибера должны быть мгновенными – это понятно. Но, чтобы быть мгновенными, они должны основываться на минимальном количестве признаков нападающего. Если же машина начнет анализировать рост, одежду, цвет кожи нападающего, она неизбежно потеряет те секунды и доли секунд, которые так важны при обороне.
Найти бы вот один признак! Один, универсальный, по которому машина решала бы, обороняться ей или нет.
Однако где возьмешь этот проклятый универсальный признак? Язык? – Но наша вычислительная машина была права – нападать действительно можно и молча. Чаще всего так и делают. Одежда? – Ее не сразу разберешь в темноте. Цвет кожи? – У ра, конечно, необычный для землян цвет кожи, но и он не виден в темноте. Да и у гезов, которые иногда охотятся вместе с воинственными ра, цвет кожи уже другой. Он почти такой же бледно-смуглый, как у земных южан.
А потом, как быть с теми ра, которые у нас? С теми парнями, которые, выйдя из больницы, уже потихоньку работают в разных местах нашего большого хозяйства... И ведь работать они будут все активнее. И со временем таких парней станет больше.
Этот универсальный признак нашел Грицько.
Однажды утром, не поднимая головы от схемы, которую он пропечатывал лазерным лучом, Грицько спросил:
– Как вы думаете, ребята, кто, кроме ра и гезов, может напасть на наших Клеберов?
– Ты гений, Гриць! – сразу же отозвалась Ружена. – Я с первой минуты знакомства поняла, что ты гений. Потому что ты самый лысый в лаборатории.
А затем мысль Грицько дошла до всех, и мы бросили работу и зашумели. Действительно, как просто все оказалось! Кто же из землян нападет на кибер? Кому это в голову взбредет?
А следовательно, и принцип обороны – самый простой. Проще невозможно: нападают – защищайся! Самая короткая схема. Самые мгновенные связи. Только чем защищаться? Мы же не вправе давать киберу оружие против человека. Пусть даже и дикого. Мы должны дать ему оружие только против оружия.
Значит, начисто исключается оружие, действующее на расстоянии. Остается только контактное. Обычные электрические стержни, которые мгновенно выбрасываются из рук кибера и мощным силовым полем отталкивают приближающиеся к нему копье или палицу.
Ну а если это не палица, а рука?
Вообще-то голыми, руками дикари ничего не смогут сделать киберу. Да и не станут пытаться что-либо сделать – побоятся. И поэтому голые руки ему не опасны. И, значит, на руки он может не реагировать. Он должен реагировать только на деревянное или каменное оружие. Конечно, мало шансов, что ра начнут бросать в машину свои каменные топоры. Но все же, кто знает, что может взбрести им в голову. Могут бросать просто камни. Пусть уж лучше киберы будут защищены и от этого. Итак – обыкновенное ограниченное силовое поле, отбрасывающее на несколько метров дерево и камень, которые угрожают безопасности машины. И ничего больше. И пусть любые руки спокойно касаются нашего кибера. Он не сделает им ничего худого. Он, как и прежде, будет по-детски беззащитен от них.
...В эти недели я мало бывал дома, потому что мы работали, не оглядываясь на время. Лишь один день не был я в лаборатории – тот суматошный день, когда мы с Бирутой перевезли наши немногие вещи из тесной и сумрачной каюты “Риты-3” в светленькую и чистенькую квартирку на двенадцатом этаже в только что законченной секции Города. Подошла, наконец, и наша очередь...
Бирута долго не распаковывала вещи, ходила по квартире, открывала и закрывала окна, выдвигала и вновь убирала в стену диваны и кресла, столики и тумбочки. Она забавлялась квартирой, как ребенок. Она настолько отвыкла от самого примитивного земного уюта, что мне невольно подумалось: какая-нибудь дикарка из племени леров, наверно, вела бы себя в этой квартире почти так же.
Потом Бирута прижалась ко мне и приложила мою руку к своему животу.
– Надави пальцами, – попросила она. – Только не сильно!
Я слегка надавил пальцами и тут же почувствовал в ответ упругие, сердитые удары. Они били точно в то место, куда давили пальцы. Я передвинул пальцы и снова надавил. И снова удары били точно в мои пальцы. Мой сын протестовал! Он усмотрел ограничение своей свободы в моих легких нажатиях и тут же запротестовал.
– Серьезный парень? – Бирута улыбнулась.
– Весь в меня!
Бирута неожиданно грустно вздохнула.
– Лучше бы он был немного посерьезней.
Она не сказала больше ничего и молча стала разгружать попавшуюся под руку сумку. Но и от одной этой фразы у меня сразу же испортилось настроение, и солнечный день показался каким-то тусклым и серым.
Это началось давно – с первых же недель нашей напряженной работы над новым ккбером, с первых же вечеров, которые я провел в лаборатории, с первых же встреч после работы, когда я, необычно возбужденный, все еще был там, в нашем зале, со своими товарищами, со своими схемами, со своим давним любимым делом, по которому так соскучился, – и поэтому рассеянно слушал дома Бируту и даже не всегда сразу понимал, что она говорила.
Да, конечно, это началось еще тогда. Но в те дни я этого не понимал, не замечал, а если бы и заметил – не придал бы никакого значения. Бирута всегда была до смешного ревнивой, что в общем-то, никогда не мешало нам жить. Вначале Бирута сама боролась. Теперь-то я понимаю, как яростно она боролась сама с собой – в одиночку, ничего не говоря мне, ничего не объясняя.
Я еще порой удивлялся в те дни резким, вроде бы совершенно необъяснимым переменам в ее настроении. Но если и задумывался, то ненадолго. Меня целиком занимали схемы и программа нашего нового робота. И еще я немало мечтал, что когда-нибудь, попозже, когда самые необходимые киберы будут сделаны, я смогу выкраивать какие-то часы, может, даже дни, и заниматься коробочками эмоциональной памяти. Мне хотелось бы изготовить десяток коэм для Бируты, для ее рассказов. И еще десятка два – для других наших начинающих поэтов и прозаиков. Для тех самых ребят, которые читали свои произведения в одном радиоальманахе с Бирутой. И еще мне хотелось дать коэму или две Жюлю Фуке, чтобы он записал историю своего знакомства с Налой.
А где-то смутно, неясно копошилась уже и другая мысль, более важная. Если Ра и женщины-леры, которые живут в Нефти, так неохотно читают книги, то, может, коэмами они станут пользоваться охотнее? Может, та же книга, но изложенная в коэме, будет для них доступнее, интереснее? Как доступнее книг для них стереофильмы и телевизионные передачи. Может, мои коробочки, если их будет достаточно и если они будут толково заполнены, вообще могли бы ускорить просвещение диких племен этой планеты? Не в том ли и есть главное назначение моей работы?
