Местный обычай - Ли Шарон (читать книги без регистрации TXT) 📗
— Я люблю тебя, Шанни.
— Люблю тебя, ма. — Он чуть отодвинулся от нее и поднял ладошку к ее лицу. Его пальцы стали влажными от слез. — Грустно.
— Грустно, — повторила она срывающимся голосом и постаралась улыбнуться, но улыбка казалась совершенно неподходящей к ее лицу. — Мы снова будем счастливы. Обещаю.
Она встала и посадила его на стол. Подняв с пола Мыша, она устроила его у Шана на коленях.
— Я сейчас вызову такси, — сказала она ему, — и мы сможем уехать в порт.
Ей понадобилось несколько минут и некоторая изобретательность, чтобы освоить университетскую систему связи, но в конце концов она смогла выйти на внешний канал и сделать нужный вызов. Ей было обещано такси через пятнадцать минут, у боковой площадки, как она и попросила. Энн кивнула сама себе и отключила комм, а потом в последний раз обвела взглядом уютный кабинет доктора йо-Керы, полный всякой всячины.
В океане муки боль от незаконченной работы и вынужденного отказа от поиска утраченного подтверждения было еще одной едкой каплей. Джин Дел йо-Кера был ее другом постоянно, на протяжении дюжины лет. По-своему, она его любила. Боги свидетели, она обязана ему очень многим — и ей никогда с ним не расплатиться. Оставить его вот так — когда его исследование в беспорядке, чтобы память о его блеске померкла в умах его коллег…
Она покачала головой, запрещая себе слезы, из-за которых набитые книгами полки стали превращаться в калейдоскоп разноцветных пятен. Отвернувшись от полок, она остановилась взглядом на плоской фотографии трех аусов на овцеводческой станции: Милдред Хиггинс, Салли Браннер, Джексон Рой. Они производили впечатление людей сильных и прямых — и улыбались ей из своей потертой рамки. Люди, не видевшие ничего странного в том, чтобы учить лиадийско-го филолога стричь овец.
Плоская фотография чуть сморщилась, словно кто-то недавно вынимал ее из рамки, а потом установил недостаточно тщательно. Потом Энн пришло в голову другое объяснение: возможно, фотография настолько старая, что бумага начала распадаться. На секунду ей захотелось снять рамку со стены и аккуратно разгладить фотографию. Качая головой и удивляясь собственной импульсивности, она снова повернулась к Шану.
— Пора идти, паренек, — сказала она, ставя его на пол. — Теперь держи Мыша покрепче.
Она подняла с пола свой портфель, крепко взяла сына за руку и вышла в коридор.
Шан пронзительно взвизгнул и тут же замолк, а его пальцы у нее в руке вдруг стали ледяными.
Фил Тор Кинрэ закончил свой поклон и холодно улыбнулся, удерживая ее взгляд.
— Филолог! Как удачно, что я с вами встретился. Нам надо о многом поговорить.
Энн наклонила голову и позволила себе говорить с чуть заметным раздражением.
— Увы, сударь, сегодня я не могу с вами беседовать. Мне нужно в порт.
— Тогда мне вдвойне повезло, — произнес он странно монотонным голосом. — Я тоже направляюсь в порт. Позвольте мне вас довезти.
— Нет, спасибо. Меня ждет машина.
Она попыталась пройти мимо него, но он неожиданно загородил ей дорогу. Пистолет у него в руке совершенно не дрожал. И он направил его на Шана.
— Похоже, вы не поняли ситуацию, филолог, — сказал он, и это была модальность вышестоящего к нижестоящему. — Вы позволите мне довезти вас до порта. Вы будете полностью подчиняться моим приказам. Если вы этого не сделаете, то я обязательно нанесу повреждения… вот этому.
Пистолет чуть заметно пошевелился, указывая, что речь идет о Шане.
— Он же только ребенок! — медленно проговорила Энн. Фил Тор Кинрэ наклонил голову.
— Совершенно верно. Извольте идти в эту сторону, и прошу вас не делать никаких глупостей.
Он пришел в себя в сером предрассветном освещении. Он лежал лицом на каминном коврике, сжимая в руке потрепанный лоскут красного шелка и поблекший, растрепанный бант.
Все тело у него удивительно болело, но это не имело значения. Его ум был совершенно ясным.
Он видел сны.
Это были непонятные, полные горя видения, облекавшие самые простые вещи в хитроумные, чужие опасности, так что его тошнило от глубокой растерянности, а голова готова была расколоться.
Время от времени у него требовали плату, и он отдавал то, что просили: свое кольцо, свое состояние, свой покой. В ответ ему обещали благополучный переход через окружавшие его опасности. Ему обещали любовь, меланти — и возвращение покоя.
Сборщик пошлин потребовал у него сына.
— Это мой сын, Эр Том! — воскликнул он с таким чувством, словно у него заново разбилось сердце. — Он — гражданин Земли! Твой Клан не хочет знать, твоему Клану нет дела!
Он закрыл лицо руками и громко заплакал.
— Я вернулась домой, — прошептал он растерянно, — а вас не было…
Совершенно проснувшись, в здравом уме и с полным спокойствием, он перевернулся на спину, не обращая никакого внимания ни на протестующие мышцы, ни на свой наряд. Он смотрел на залитый серым светом потолок и размышлял о собственной глупости.
Конечно, Энн не важно было, какое место Шан займет в Семье: для этого надо было думать по-лиадийски. Чтобы думать по-земному — чтобы думать, как Энн, — необходимо было взвесить ответы на такие вопросы и найти в них доказательство, что мужчина, которого она попросила заботиться о ее меланти — мужчина, которого она любила так сильно, что не могла допустить его жертвы, — намеренно обманул ее, украл ее ребенка и поместил его вне ее досягаемости. Навсегда.
А потом этот же человек делает свое предложение, и испуганная Энн мгновенно оказывается участницей игры — настолько сложной, что даже опытный игрок почувствовал бы себя неуверенно.
Мужчина предлагает союз спутников жизни — он лжет? Он ведь уже единожды солгал, не так ли? Предположим, что он лжет: этого требует необходимость. Солжем ему в ответ — чуть-чуть. Даже лучше: позволим ему обмануть самого себя. Будем тянуть время, будем ждать одной слабой возможности вырваться на свободу.
Она сыграла хорошо — блестяще для человека, не привыкшего к подобным играм. Однако даже необходимость не смогла заставить ее лгать до конца. Честь не позволила ей надеть кольцо, которое он ей подарил.
Лежа на полу, он пытался понять, знала ли она, что ее откровенный разговор с Даавом закончится именно так: что Эр Том будет благополучно нейтрализован, а ее путь от детской до космопорта окажется свободным. Это казалось достаточно правдоподобным.
Он вздохнул и беспокойно подвигал головой из стороны в сторону.
Удобный момент Энн приходится на сегодня — на это утро. Она им воспользуется — не может не воспользоваться, иначе вся игра окажется напрасной. У него создалось впечатление, что она попытается купить перелет на драгоценности Мунела — и это предприятие может оказаться более трудным, чем ей представлялось.
Ему было совершенно ясно, что нужно делать. Он лишь на секунду подумал о брате — но, похоже, он уже был не в состоянии ощущать новую боль. Скоро должна появиться Целительница: когда это произойдет, она должна найти только пустую комнату.
Он встал на ноги, чуть морщась из-за болезненного протеста всех мышц, и отправился в душ, на ходу избавляясь от нарядного костюма.
Горячий душ немного умерил мышечную боль. Эр Том надел простые добротные брюки, простую рубашку и удобные полусапоги. В каждом каблуке было спрятано по кантре.
Ремень, который он продел в пояс, скрывал между слоями кожи две дюжины кантр, а искусно изготовленную серебряную пряжку можно было продать либо по стоимости металла, либо как художественное произведение.
Из сейфа он достал другие виды денег: земные монеты, связки раковин и малахита, грубо ограненные драгоценные камни. Их он распределил по нескольким потайным карманам своего костюма. Когда он закрывал сейф, там оставалось еще в десятки раз больше денег, чем он оттуда вынул.
Он засунул руки в рукава кожаной пилотской куртки и почувствовал, как она тяжело легла на его плечи. Между двумя слоями подкладки были зашиты монеты, а еще одна порция монет оттягивала нижний край.
