Народ Моржа - Щепетов Сергей (книга жизни .TXT) 📗
Неандерталец пожал плечами и промолчал. Это молчание и жест Семен перевел так: «Плохо, но не смертельно». Ему стало еще интересней.
– Вы сможете обойтись без онокла, бхалласа и прочих моих сущностей?
– Онокл здесь, – спокойно ответил неандерталец. – Есть и будет.
«Та-ак, – озадаченно почесал затылок Семен, – опять начинаются трансцендентные непонятки. Стоит ли в них разбираться?»
– То есть онокл – это вроде как уже не я?
– Ты – сейчас (пока здесь).
– А если… Если я уйду, прерву свою связь с этим местом, то… То некто другой будет персонифицировать (представлять, воплощать, изображать, олицетворять) онокл?
– Конечно. Теперь (с некоторых пор) – да.
Семен чувствовал, что дальнейшие расспросы будут откровенной демонстрацией собственной некомпетентности. Впрочем, была надежда, что здесь никто не осмелится крикнуть (да и подумать!), что «царь-то ненастоящий!». Поэтому он спросил:
– Кто это? Ты можешь показать его?
– Да.
– Пошли!
По просьбе Семена младенца вытащили на свежий воздух и развернули. «Обычный неандертальский ребенок. Пол – мужской. В меру грязен и не очень криклив. Это, вероятно, один из тех детей, которые были зачаты и рождены здесь, на морском берегу. Впрочем, волосы довольно светлые, надбровные дуги выражены слабо, а подбородок немного выступает вперед. Для неандертальцев это нетипично. Правда, мне почти не с чем сравнивать – не так уж много я видел их младенцев. Может, с возрастом кроманьонские черты исчезнут? Или это сказалась смена питания в период вынашивания? Говорят, в морепродуктах много йода, а он полезен…»
Семен посмотрел на мать и отметил, что у этой женщины неандертальские черты выражены не очень ярко. Кроме того, он вспомнил, что, кажется, именно она (будучи беременной?!) чуть не умерла, отравившись печенью белого медведя. «А еще… Ну, я же не старик еще… Да и пища тут такая, что стимулирует. В общем, было дело, и не раз! Причем вот эту я запомнил, поскольку она меньше других похожа на неандерталку. Только это не важно: кроманьонцы с неандертальцами не скрещиваются, не метисируются. Наука будущего это доказала… почти. Да и опыт здешней жизни…»
Развивать данную тему Семен не стал – ни по линии генетических экспертиз будущего, ни по линии «опыта». Тем более что при ближайшем рассмотрении то и другое оставляло достаточно места для сомнений. Для него важнее было другое: «Они каким-то образом „вычислили" особь, которая в момент кризиса может стать центром мистического (или какого?) притяжения вместо меня. Ну и… флаг им в руки! А я буду готовить нарту. Кроманьонские приемыши благополучно растут, и никто их чужими не считает. Старик Нгычэн доживет тут свой век без меня – укорачивать его неандертальцы не будут. В общем, можно, пожалуй, сматываться».
Затея, конечно, была не менее безумной, чем плавание на катамаранах, – тысячи километров! По снегу! Но… но Семен уже слишком давно жил в этом мире и знал, что самые «умные» начинания здесь часто с треском проваливаются, а вот безумные иногда оказываются успешными. Для начала, конечно, пришлось принять несколько базовых решений.
«Почему именно на собаках и именно зимой? А потому что иначе никак: ни друзей-мамонтов, ни домашних лошадей в наличии нет. Соответственно, летом по суше двигаться нельзя. Водой – вверх по течению? Лодочных моторов здесь еще не придумали, махать веслами придется несколько лет, а под парусом я ходить не умею, особенно против ветра. Кроме того, в среднем и нижнем течении явно кто-то обитает – неандертальцы чуяли дым. Во время паводка туземцы не страшны, а вот в малую воду могут и выловить. Значит, зима, нарта, собаки.
А что с моими парнями? Похоже, Лхойкима и Килонга придется забрать с собой. Им тут откровенно скучно, сородичи их не отторгают, но и своими в полном смысле не считают. Вполне возможно, что без меня их просто прикончат. Не по злобе, конечно, а просто так – чтоб не фальшивили в общем хоре. Если выберемся, им, наверное, будет по силам привести сюда новый караван – обязательно найдутся еще желающие отправиться в «землю обетованную». Ну и… должен же кто-то меня обслуживать в пути? Я что, буду сам себе палатку ставить?! Еду готовить?!»
– Значит так, ребята, – сказал Семен, – уходить будем, когда ляжет хороший снег. Понадобятся три нарты – две есть, еще одну сделаем за лето. Собак осенью отберем или выменяем у кытпейэ. А еще нужна одежда, спальные мешки, палатка, снегоступы, лыжи, запасная упряжь и полозья для нарт. Готовьтесь!
Начало зимы – далеко не лучшее время для путешествий, особенно с плохо обученными собаками в упряжке. Но затягивание сборов слишком мучительно: человек живет как бы на границе – уже и не «дома», но еще и не в пути. И они тронулись – буднично и просто, без грандиозной церемонии прощания.
Поначалу упряжки вряд ли проходили больше десятка километров в день – скорее меньше. Собаки дрались и путали упряжь, то и дело портилась погода, и приходилось отсиживаться в крохотной кожаной палатке. Кроме того, Семен решил придерживаться долины реки, а многие протоки еще не замерзли.
Дней через десять такой езды Семен прикинул расход собачьего корма и пришел в ужас. Получалось, что двигаться нужно вдвое быстрее, а есть вдвое меньше. Собак перевели на полуголодный рацион, что изрядно прибавило хлопот людям – на ночевках животных приходилось привязывать, чтобы не разбегались в поисках пищи. Вроде бы и пустячок, а неприятно: во-первых, собак много, а во-вторых, любой ремень они перегрызают шутя, так что нужно использовать «жезлы» – палки длиной сантиметров по 40—50. Один конец такой палки вяжется к ошейнику, а другой – к дереву или колу, забитому в снег.
Попытка «ускорения» дала результат, противоположный ожидаемому. Семен решил пересечь по льду сомнительную протоку, и нарта провалилась. К счастью, там оказалось неглубоко, и сани не ушли на дно, утянув за собой и упряжку. Спасательные работы продолжались почти сутки и сопровождались купанием в ледяной воде. И нарту, и часть груза удалось спасти. Та же часть, спасти которую не удалось, представляла собой именно мешки с вяленым мясом – кормом для собак.
В конце концов Семен решил сменить тактику и стратегию: «Спешить лучше медленно. Надо приспособиться жить в пути, продвигаясь вперед по мере возможности, а не желания. Если на дорогу одной зимы нам не хватит, значит, будем идти две – только и всего».
Они уже миновали зону приморского мелколесья, и по долине начались вполне приличные леса. Однажды они наткнулись на довольно свежий след лося. День был в разгаре, но Семен остановил караван и отправил Килонга с Лхойкимом на лыжах по следу. Парни преследовали животное почти двое суток и в конце концов застрелили из арбалета, потеряв при этом один из болтов. Мяса оказалось так много, что людям пришлось несколько следующих дней двигаться в основном пешком, рядом с упряжками.
С наступлением настоящих холодов пришлось озаботиться полозьями нарт. Их сняли и долго размачивали, протирая горячей водой, – заниматься этим в палатке было ужасно неудобно. Потом, уже на морозе, на поверхности скольжения нанесли тонкий слой воды, которая немедленно превратилась в лед. По многолетнему опыту было известно, что сухое дерево этот ледяной подрез держать не будет. Впрочем, он все равно быстро стирался на жестком снегу, и натирать полозья куском мокрой оленьей шкуры приходилось в среднем дважды в день.
В совсем уж сильный мороз или пургу с холодным ветром на собак приходилось надевать этакие гульфики из кусков шкуры – для предупреждения обморожения паха. Ну а сукам нужно было закрывать еще и сосцы.
Для бега по неровному жесткому снегу еще летом были заготовлены собачьи торбаза – кожаные мешочки, надевающиеся на лапы. Не все животные поначалу оценили заботу о них – на первой же остановке половина обуви была разорвана зубами в клочья. Пришлось шить заново…
Когда река окончательно замерзла, двигаться стало гораздо легче – на льду нет ни кустов, ни оврагов. В плохую погоду или на ранних ночевках Семен долбил лед железным наконечником остола и пытался ловить рыбу. Что-то иногда попадалось, но не компенсировало быструю убыль мяса. К тому времени, когда Семен уже собирался сделать остановку для серьезной охоты, ему улыбнулась рыбацкая удача.
