Жемчуг богов - Юрьев Сергей (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
– А теперь ты у нас владыкой будешь? – В голосе не было испуга, просто девочке было интересно…
– Не знаю. – Дина действительно не знала. Ничего не знала…
– А тогда дай мне что-нибудь… А то тот владыка давно не давал, я голодная…
Дина почувствовала лишь тепло в ладони – цилиндр слегка нагрелся, а между ней и девочкой вдруг появился небольшой столик, накрытый белой скатертью, на котором расположился пирог с грибами, только что из печи… А ведь за все дни, что она здесь находится, у нее ни разу не возникало чувства голода, оно появилось только сейчас, когда вдруг стало что поесть.
Пирог сам поделился на небольшие кусочки, и девочка, с некоторой опаской поглядывая на щедрую хозяйку, протянула к столу ручонку, но прежде чем она коснулась пирога, рядом возник висящий в воздухе кувшин с водой, кусок мыла и полотенце. Впрочем, мыло почти сразу же исчезло – едва ли маленькая нищенка могла знать, что это такое.
– А владыка тоже хороший, – сказала вдруг девочка, прожевав очередной кусок. – Он манну сладкую давал и вещи всякие…
– Как тебя зовут?
– По всякому: кто замарашкой, кто мелочью пузатой, а кто просто – не лезь под ноги…
– А имя у тебя есть?
– Не… Мы не из тигетов, это у тигетов-воинов имена, и у тланов имена, а нам, Просящим, имена ни к чему. Только можно я пойду, а то владыка проснется и обидится, что я не его Дары кушала, а твои. Пойду, да?
Девочка, пятясь, сделала несколько шагов, а потом вдруг повернулась и припустила прочь, в ту сторону, где за холмом виднелись какие-то невыразительные бараки. Из ямы послышались зловещие стоны. Владыка просыпался. Владыка воскресал.
Э. Н., 8 день, 19 ч. 10 м.
Въезд в городок перекрывала длинная жердь, изображающая шлагбаум, на обочине стоял тяжелый танк, а несколько солдат выгружали с грузовика мешки с песком. Было совершенно непонятно, зачем нужны такие предосторожности со стороны, противоположной от линии фронта.
Вико, то есть лейтенант Геро Виктори, резервист-доброволец, младший инспектор инженерного корпуса, направленный с целью определить оптимальные варианты продвижения бронетехники на участке Форт-Мажор – Удоросо, остановил свой «доди» перед заграждением. На него никто не обратил внимания, но и убрать с дороги жердь тоже никто не догадался.
– Эй, капрал! – рявкнул Вико, разглядев старшего по званию. – Документы проверять будем?
Документы были лучше настоящих, и было даже слегка обидно, что, проехав пятьсот с лишним миль, от Хавли, так ни разу и не пришлось их кому-нибудь предъявить – дорога как будто вымерла.
– Проезжайте, лейтенант, на выезде проверят, – отозвался упитанный капрал, едва взглянув на него. – Только дальше поселка ехать не советую.
– А в чем дело?
– С той стороны толпа психов перебежала. Обратно не уходят и нам не сдаются. Пока не перебьем, гарнизон на осадном положении.
Похоже, и здесь начинали твориться странности, но пока никто не понял, что к чему…
По всему было видно, что Форт-Мажор лишь недавно принял освободителей. Городок, облепивший с трех сторон крепость времен конкисты, частично лежал в руинах, а на отдельных уцелевших домах до сих пор висели самодельные плакатики – «Виват Гальмаро!», «Долой директорию!», «Я свой», «У меня ничего нет»… Мирное население, кто во что горазд, демонстрировало лояльное отношение к новой власти, но, судя по обилию патрулей на улицах, власть населению пока не очень-то доверяла.
Хозяин придорожного кафе оказался человеком понимающим, и не стал задавать вопросов, зачем господину офицеру, уважаемому клиенту, понадобилась гражданская одежда. Три бумажки по тысяче песетос и пять эверийских фунтов дали ему повод не только порыться в своем гардеробе, но и подробно рассказать, как добраться до нужного заведения, где можно купить бутылочку настоящего корранского шипучего вина, и сколько может стоить молчание патрульного офицера (а то, знаете ли, здесь, в прифронтовой полосе, с этим, знаете ли, строго…). Приказ команданте номер две тысячи какой-то: солдатам и офицерам Освободительной армии категорически запрещалось в военной форме посещать публичные дома и прочие заведения с сомнительной репутацией, чтобы не наносить ущерба авторитету вооруженных сил и не пятнать честь мундира. С другой стороны, переодеваться в «гражданку», не имея на руках отпускного удостоверения, тоже считалось нарушением дисциплины, но за это полагался выговор, а за пятнание чести – на полгода в штрафную роту, разжалование или, в лучшем случае, пятнадцать суток ареста по месту несения службы.
Документами Вико запасся на все случаи жизни. Правда, разгуливать с гражданским паспортом там, где он уже засветился с офицерским удостоверением, было опасно, но зато гражданские лица имели относительную свободу перемещений через условную линию фронта, если идешь по дороге, не вызываешь подозрений и можешь толково объяснить, кто такой, куда и зачем…
Конечно, можно было перейти на территорию, подконтрольную войскам директории, не прибегая ни к каким ухищрениям – вероятность нарваться где-нибудь в зарослях на дозор была невелика, но рисковать все-таки не стоило. Дозоры с обеих сторон имели приказ стрелять без предупреждения, а документы проверять только у трупов…
– Ну как, лейтенант, нашел, кому предъявить документики? – Голос прозвучал неожиданно и почти у самого уха.
Вико поставил на стойку свой стакан с яблочным соком и медленно оглянулся. Позади него в двух шагах стоял тот самый капрал, который встретился ему у шлагбаума. Капрал успел где-то неслабо набраться, и искал себе собеседника. Чувствовалось, что офицера инженерного корпуса, к тому же, явного резервиста, он и за офицера-то не считает, а вот за это следовало наказывать…
Удар локтем без замаха не заметила ни жертва, ни прочие посетители заведения. Вико с удовольствием отметил, что навыков не утратил, а капрал тем временем со сдавленным стоном начал оседать на пол. Но Вико не дал ему свалиться и помог прислониться к стойке.
– Если захочешь еще раз ко мне обратиться, то постарайся быть повежливей. – «Лейтенант» отвесил капралу еще и подзатыльник. – Или по уставу! Я таких, как ты, при Кондо-ди-Дьеро…
Поступить иначе означало поступить неестественно, а вызывать лишние подозрения не хотелось… Но уже прозвучали ключевые слова «Кондо-ди-Дьеро», и капрал, постарался встать навытяжку перед заслуженным ветераном. Разогнуться ему, правда, не удалось, и он лишь прохрипел:
– Прошу извинить… Это все эти психи. Капитан трогать не приказал, вот я и злюсь.
– Какие еще психи? – «Лейтенант» пока не принял извинений, и это ставило капрала в положение должника.
– Да эти, которые с той стороны. Сдались они час назад. Вот и получается – то клади мешки, то убирай мешки, то рой окопы, то заваливай, а то свалится кто… – Чувствовалось, что капрала понесло, и это было кстати. – Они еще сегодня днем поперли. Мы думали, в атаку пошли, но ребята, которые видели, сказали, что по ним своя же артиллерия жарила. Наши заслоны они обошли, а орава здоровенная, рыл двести, а то и больше, и круговую заняли. Ну, понятно, им чин чином сдаться предложили, перейти на сторону свободы и процветания, а они кричат, что никаким идолам кланяться не будут и баста. Наши-то решили, будто те команданте нашего, Сезара, идолом обзывают, ну и вальнули по ним «листопадом». Может, половину перебили, может, больше, а только они все равно отстреливаются… Ну, дело к ночи, пошел к ним капитан Маркос, никто не посылал, сам вызвался… Думали, конец ему – шлепнут, как только высунется, так нет… Вернулся, и эти все сдались. А в чем дело-то оказалось: в Удоросо сегодня утром приперли какого-то идола и приказали всем, и военным, и гражданским ему кланяться и петь какую-то тарабарщину. Всем листки раздали, чтоб по бумажке, значит… Ну, у них, известное дело, больше наемники воюют, им плевать, что делать, лишь бы платили. Это мы-то тут за свободу и процветание, а они-то за деньги… Армейским там даже дополнительную плату пообещали, но чтоб строго – утром и вечером по полчаса в свободное от военных действий время. А эти, которые к нам свалили, не захотели. Мы, говорят, люди верующие в Единого-Всемогущего, а этот идол поганый – от Лукавого. В общем, тех, кто уцелел, мы пока в крепость определили… Так что, у директории совсем, видать, крыша съехала, что хотят, то и воротят. Я не поверил, но пленные, то есть, перебежчики так и говорят, что идол этот, хоть и железный, а шевелится и глазами лупает, когда ему петь начинают…
