Рекреация - Борисенко Игорь Викторович (версия книг .txt) 📗
– Эй! – воскликнул расслабленный Акула, поигрывающий стаканом с вином. – Где ты потерялся?
Оскар молчал долго – пока хозяин трясущимися руками расставлял перед ним тарелки, пока его дочка перечисляла имеющиеся в меню вина.
– Какое-нибудь dolce, – отмахнулся от нее Энквист. – Эх, старик, это наше веселье знаешь что мне напоминает? Пир во время чумы!
– А ты чего хотел? Чтобы мы разошлись по комнатам и поодиночке рыдали там в подушки? Перед смертью надо хорошо проститься с жизнью, дружище!! Выпить побольше вина, трахнуть какую-нибудь подходящую женщину… словно решив осуществить все сказанное, Акула налил себе еще вина, но стакан поставил на стол, а сам, откинувшись на спинку стула, стал рассматривать грудастых итальянок. – Почему ты такой кислый?
– Я связался со своим боссом. Меня желают вернуть домой как можно скорее и высылают самолет. Понимаешь, я только что понял: дома кишат те же самые твари, что и здесь, и не просто кишат, а правят бал. Знаешь, как получается? Черт знает сколько лет мы с тобой работали на них, думая, будто выполняем свой долг перед Родиной! Как, по-твоему, должен я веселиться после таких мыслей?
– Ты просто на время превратился в гнусную трусливую размазню. Этим парнишкам тоже подобные мысли в голову приходили, да и завтра их ждет нечто страшное. Пять человек против укрепленной базы этих созданий, которые нас обогнали в развитии на хрен знает сколько поколений.
– К черту все!! Будем бочками лакать вино и любить женщин!! Ты прав, чудовище. А где Вэрсаж?
– Бэр… Ах, та баба! Она попросила принести ей еду в номер, сказалась больной. Я думаю, с нее не стоит спускать глаз, потому что не доверяю этому чучелу ни на грош.
Поморщившись от визгливых скрипичных аккордов, Оскар залпом выпил больше полстакана сладкого красного вина, потом немного поел супа с требухой.
– К черту это все! Только, как я посмотрю, ты сам не веселишься.
– Потому что я такая же старая развалина, дружище, даже еще хуже! Лакая вино, я вспоминаю: что сделал за свою жизнь человек, имя которого забыли все на Земле, и осталась лишь кличка: Акула. У него нет ни жены, ни детей, даже братьев и сестер, пусть троюродных – и тех нет! Я уже не помню, любил ли я когда-нибудь женщину? Именно любил, а не занимался сексом, я имею в виду. Я рыскал по свету в поисках врагов Родины, уничтожал их, а в это время истинные враги, эти твари со звезд, наслаждались моими страшными деяниями!
В расстроенных чувствах Акула схватил отставленный было стакан и осушил его в несколько глотков, а потом вытер прослезившиеся глаза.
– И сколько нас, таких, как ты и я? Им не надо было посылать армию, чтобы захватывать планету силой, не надо было подкупать правительства и заключать сомнительные сделки. Они все сделали нашими руками… почти сделали.
Их взаимное плаканье длилось до тех пор, пока танцевавшая молодежь не вернулась за столик. К тому времени оба уже основательно нагрузились. Акула, очевидно, краем своего разума осознавший, что его молодым коллегам не следует видеть босса в таком плачевном состоянии, спрятал под иолу бутылочку и поплелся к себе в номер.
– Эй! – Рихард весело ткиул Оскара в плечо. – Ты живой? Смотри, я ведь отобью твою красотку!
– Да-да! – игриво подтвердила Анна, ухватившись за другое плечо.
– Я вызову тебя на дуэль! – буркнул Энквист.
– Будешь убит на месте!
– Что? Хочешь попробовать? Ну, давай! – Оскар, шатаясь, встал из-за стола и попытался принять стойку для драки.
– Сначала проспись как следует!! – Немец со смехом поднырнул под его качающиеся руки, дернул сзади за волосы и умчался по лестнице вверх вслед за Бешеным и Бароном. Оскар медленно опустил кулаки.
– Пойдем! – тихо сказала на ухо Анна и обняла его за талию.
Он пьяно кивнул. Обнявшись, они медленно побрели следом за остальными, с трудом преодолевая высокие скрипучие ступеньки. Одна, две, три… Потом вдруг они понеслись с такой скоростью, будто Оскар был локомотивом, а ступеньки – шпалами под его быстрыми колесами… Все быстрее и быстрее, пока не слились в одно темное пятно, после которого Оскар уже не мог воспринимать окружающую действительность.
Он проснулся глубокой ночью в своей постели рядом с окном, в которое светила полная сизая луна. Где-то на ней сидит Вэрсаж, бедняга, пытающийся помочь несчастным дикарям. Оскар повернул голову и сразу же скривился от тупой боли в затылке. Комната плыла в голубоватом лунном свете, и от этого все перед глазами расплывалось. Однако, полежав без движения, он смог сфокусировать зрение. Рядом, на второй подушке лежала измученная Анна, которая даже не сняла свое красивое и соблазнительное черное платье. Впрочем, сейчас оно вполне походило на элегантную ночную рубашку. Лицо девушки было покрыто темными разводами в тех местах, где бежавшие слезы размыли макияж. Ах, малышка! Она плакала здесь рядом с его свински-бесчувственным телом до тех пор, пока усталость не взяла свое и не погрузила в благодатный сон. О, боже, пускай он будет благодатным! Не отбирай у этого ребенка, у которого отняли все, что только возможно отнять, хотя бы его прекрасные сны. Оскар зачем-то погрозил кулаком луне, тяжело вздохнул и снова погрузился в мутное забытье. Хотелось надеяться, что Господь Бог отдал Анне все лучшие сны, как он только что молил его, так как самому Оскару снилось нечто кошмарное. Люди с торчащими из лбов кончиками вживленных в мозги «клубней» ловили его огромными сачками, они толпились вокруг и жадно разевали рты, потому что он остался на Земле последним настоящим человеком. Его хотели насадить на иглу и поставить под стекло в музее. Анна, Рихард, Акула и множество других знакомых и незнакомых ему «тел» ожесточенно махали сачками, а он, горько рыдая, носился между мрачными зданиями без окон и дверей. Ему нужно было найти хоть один проем в этих серых стенах – он знал, там спасение. И вот – о, чудо! – открытая дверь. Оскар метнулся к ней, но из двери выпал труп с размозженной головой и злорадной ухмылкой на том, что у него осталось от лица. Отшатнувшись, Энквист упал на мостовую и ударился головой. Сверху на него падали настигающие добычу сачки…
Затылок ломило просто ужасно. За окном ночь едва светлела, встречая утро. Оскар вытер мокрые щеки и уснул, чтобы на этот раз не видеть снов.
В восемь утра все семеро стояли около гостиницы под низким темно-желтым кругом солнца на резком западном ветру.
– А если вы не вернетесь? – в отчаянии шептала Анна. Ее руки спрятались в его руках, ее тело крепко прижималось к его телу. – Зачем, зачем ты вчера так напился?
– Потому что из меня вышел бы плохой отец.
– К черту отца и дочь!! Как ты не понимаешь, я хочу быть твоей женщиной, а не дочкой!! По-другому я не буду счастлива.
– В тебе говорит подросток. Подожди, повзрослеешь и все поймешь!!
– Поймешь? – она горько усмехнулась. – И откуда в тебе столько уверенности в том, что прав?! Поймешь… Понять я тебя, может, и смогу, а вот простить – никогда!!
Она резко вырвала свои руки и отвернулась лицом к разгорающемуся солнцу. Как плохо!
– Не надо… Не надо обид, – дрожащим голосом сказал Оскар. Теперь ему было все равно, что остальные стоят рядом и слушают их бесконечный спор. – Я и так уже повержен в прах и почти издох. Не добивай меня!
Анна снова резко повернулась и обняла его, по щекам ее обильно струились слезы:
– А ты, ты зачем бьешь меня своим равнодушием?
– Это не равнодушие, милая, это страх. Страх перед будущим… перед прошлым… перед настоящим. Я просто боюсь, что у меня нет ничего.
– Это не так!
Оскар прижал ее к себе как можно крепче и поцеловал – прямо в губы, быстро и страстно. Луч солнца игриво сверкнул на застывших на щеках слезах и, словно высвеченная им из-под покрова печали, на лице Анны появилась улыбка.
– Да! – вдруг прошептал с яростью Оскар. – Все будет хорошо. Я вернусь. Мы вернемся. И после этого никому не придется прятаться!!!
Наконец их объятия разжались, потому что пришло время расставаться.
