Лучший гарпунщик (Ветер над островами - авторская редакция) - Круз Андрей "El Rojo" (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
А дальше наши пути разошлись. Вера побежала на пирс, там уже должны были готовить выгрузку, а я пошел на ту самую Главную улицу, на которой располагался Синодский двор, куда мне предложили зайти.
Когда я покинул территорию порта и оказался на улицах Благовещенска, то первым делом отметил для себя, что город стар. Дома из красноватого кирпича не вызывали ни малейших сомнений в том, что построены они уже века назад. Разумеется, они не выглядели запущенными и даже кирпич явно чистился время от времени, но все же ошибиться было невозможно. И при этом бросалась в глаза общность стиля, здесь словно время замерло давным-давно. И при этом, после Новой Фактории и даже нашей бухты все выглядело привычно. Стабильно, если можно так сказать.
Улицы Благовещенска были аккуратно замощены камнем, вдоль тротуаров тянулись аккуратно выложенные желоба, ведущие к железным решеткам колодцев. Чугунные столбики отгораживали проезжую часть от тротуара.
Еще город был зеленым. Множество маленьких сквериков было втиснуто между домами, перед фасадами домов были разбиты небольшие газончики, усаженные кустами с яркими цветами, многие стены домов затягивал плющ.
Было людно. Не так как в Москве на Тверской в час пик, разумеется, но все равно людей на улице хватало. По мостовым катили пролетки, телеги, двуколки, было множество велосипедов, на которых катались и стар и млад, и мужчины, и женщины. Увидел двух верховых в солдатской форме, с повязками «патруль» на рукавах, которые медленно проехали на гнедых лошадях, оглядываясь по сторонам. Похоже, охраной порядка здесь они занимались, а не разномастно одетые объездчики как в других местах.
Было много лавок, магазинчиков, полным-полно гостиниц, из чего следовало понимать, что в Благовещенске много визитеров, висели вывески портных, сапожников и прочих нужных ремесленников. Стояли на углах продавцы соков и фруктов со своими тележками, на которых пирамидами были выложены те плоды местной земли, из которых тебе могли на твоих глазах изготовить большой стакан свежайшего соку. Не удержавшись, остановился возле одного из таких и обменял на несколько медяков стакан яблочного соку, кисловатого и вкусного.
Чем дальше шел, тем больше проникался мыслью о том, что мне хочется с этим городом познакомиться поближе. Посидеть где-то за пивом, пройтись по лавкам, купить, в конце-концов, подарки своим дамам, и маленькой, и взрослой. Стыдно будет приехать к Аглае с пустыми руками.
Аккуратно вывешенные на самых заметных местах таблички с названиями улиц вели меня в нужном направлении, и когда Университетская привела меня к Главной, я начал глядеть по сторонам внимательней. И не зря. Синодский двор совершенно не оправдал моих ожиданий. Я искал что-то монументальное. Подчеркивающее статус Церкви в этом управляемом ей месте, а вместо этого нашел скопление неприметных трехэтажных зданий из неизменного красного кирпича, огороженных кованой решеткой на таких же кирпичных столбах. Разве что за воротами, под навесом дежурили двое солдат с револьверами на поясе. Табличка у ворот извещала о том, что я пришел именно туда, куда мне и нужно.
Засеянный травой и засаженный аккуратно обстриженными кустами двор, по зеленому ковру травы прямые, мощенные разноцветной каменной плиткой дорожки. О том, что это все же власть духовная, подсказывали бронзовые простые кресты над каждым подъездом.
Излишними формальностями здесь тоже не увлекались. Один из солдат глянул на письмо, которое я достал из сумки, после чего вернул его мне и сказал, показав на здание, что расположилось слева, как бы замыкая букву «П» двора:
– Сюда вам.
– Спасибо, – только и осталось ответить мне. – А там куда?
– Вам покажут.
Я разминулся с двумя молодыми мужчинами в синих кителях со стоящими воротничками, с крестами на груди, но не висящими, а приколотыми как значки, подошел к нужному входу и толкнул тяжелую дверь.
С яркого дневного света показалось, что в здании очень темно. Еще запах какой-то ощущался, не сказать что неприятный, какая-то смесь цветов и горящего воска, может быть. Присмотревшись, обнаружил толстую горящую свечу в бронзовом подсвечнике, висящем возле креста.
– Вы к кому? – послышался мужской голос.
Обернувшись на звук, я заметил сидящего за столом мужчину в уже знакомом синем сюртуке.
– У меня что-то вроде приглашения, – сказал я, вновь доставая письмо из сумки.
Тот бегло пробежал глазами текст, поднялся из-за стола и сказал:
– Я провожу, пойдемте.
– Пойдемте.
Темно в здании не было, глаза уже привыкли к другому освещению. Мой провожатый решительно пошел по коридору, цокая каблуками ботинок по каменному полу, толкнул одну из дверей, одновременно сделав приглашающий жест.
– Вам сюда, к брату Иоанну.
Осталось только поблагодарить и войти в тесную комнатку, почти келью, большую часть которой занимал стол и два шкафа. Брат Иоанн оказался смуглым молодым мужчиной со шрамом на левой скуле, очень напоминавшим след от ножа. Увидев меня, он не стал чиниться, поднялся, протянул руку.
– Присаживайтесь, – сказал, показывая на старый, отполированный, наверное, тысячами задниц тяжелый стул по другую сторону стола.
– Спасибо, – кивнул я.
Проявив вежливость, замолчал, глядя на брата Иоанна выжидательно, твердо решив предоставить ему всю инициативу в беседе, сам же намереваясь отделываться как можно менее подробными ответами. Не надо мне подробностей, а то, подозреваю, вся моя легенда с «помятыми мозгами» может пойти прахом.
Брат Иоанн открыл тонкую картонную папку, достал оттуда телеграмму – полоски желтоватой бумаги, не слишком аккуратно наклеенные на бланк.
– Вы же с Большого Ската прибыли? – спросил он, заглянув в бумаги.
– Оттуда, – лаконично ответил я.
– От преподобного Саввы, настоятеля тамошнего храма поступила телеграмма. Собственно говоря, из-за нее мы вас и пригласили. Хотите ознакомиться?
– Не против.
– Держите, – протянул он мне бланк.
Телеграмма была классическая, как в моем детстве, даже вместо точек с запятыми были сочетания букв «тчк» и «зпт». Я, признаться, несправедливо ожидал от этой телеграммы какой-то подлянки, но пробежав глазами текст, понял, что преподобный Савва ничего такого не планировал, все его действия продиктованы христианской добротой и желанием помочь ближнему. То есть мне. Хотя это и есть самая настоящая подлянка, потому что я уже вполне надеялся на то, что мне так и удастся пролететь ниже радаров. И что я, не выпендриваясь и не вылезая на глаза, по-тихому интегрируюсь в местное общество. И тут Савва, блин, с телеграммами своими.
В общем, если в двух словах говорить, Савва сообщил, что я память потерял. Сослался на беседу со мной и подтверждение от преподобного Симона. Вот так вот. И просил оказать содействие в установлении моей личности и прежнего места жительства. Чтоб ему…
Брат Иоанн между тем достал из папки еще одну телеграмму и задал следующий вопрос:
– Вам вроде бы в Новой Фактории предлагали сфотографироваться и разослать ваш портрет по приходам? Отчего отказались?
– Я не отказался, – махнул я рукой. – Подрался я, вся морда разбита была и глаз заплыл. Стыдно так сниматься, да и не узнал бы никто.
– Говор у вас странный, – заметил мой собеседник. – Никак не пойму, откуда может быть. Не с Овечьих островов вы часом, как думаете? Ничего такого не вспоминается?
– Не знаю, – я вздохнул, но больше оттого, что разговор начал развиваться в самом неинтересном для меня направлении. – Не помню ничего.
– С какого момента не помните?
– С того самого, как на ноги поднялся и обнаружил, что со мной девочка, которую я не помню, где я сейчас – тоже не помню, и вообще ничего не помню.
– Имя помнили?
– Имя помнил.
Брат Иоанн смотрел на меня задумчиво, словно рассчитывая, что я сейчас устану ломаться и начну рассказывать чистую правду, облегчая душу. Ну, это вряд ли, у нас даже дети знают, что чистосердечное признание смягчает вину, несомненно, но столь же несомненно увеличивает срок. Поэтому помогать брату Иоанну я не собирался, пусть сам свой хлеб отрабатывает.
