Падение Башен - Дилэни Сэмюэль Р. (книги онлайн без регистрации .txt) 📗

— Нет. Я, видите ли, шагнул дальше Кли и Катама. Простые числа, последняя теорема Ферма, или проблема четырехцветной карты, или божественные законы — все это не имеет значения. Да, мы знаем все об исчезновении случайности, но в то же время оказывается, что мы по-прежнему, имеем с ней дело. Так что, идея случайности есть философское орудие, такое, как Бог, Абсурд, Существование, Смерть. Это не вещи, они имеют названия, какие мы произвольно даем всему: точильные орудия для лезвия восприятия, которым мы поражаем реальность.

— А как насчет твоих стихов? — спросил Джон. — Кли и Рольф не могут сказать, лучше они стали или хуже.

— А я могу, — ответил Поник. — Они лучше, чем я писал или мог бы написать раньше. И это самое ужасное, о чем я должен думать. Поэзия как и все, что делает человек, даже в этом городе, восстает против смерти. Но вы видели когда-нибудь медленно умирающее животное? В процессе умирания оно осознает, как то, что его гибель неотвратима, так и то, что оно еще живо, и его крик поднимается на октаву выше с невообразимой энергией. Это и есть мои теперешние стихи. Рольф и Кли не понимают их, потому что они мало слышали и музыки, звучащей в этом ряду... — он помолчал и улыбнулся. — А может быть, и потому, что я в самом деле безумен.

Моя жена была художницей. Мы любили друг друга и имели друг о друге ясное представление, по крайней мере, в нашем искусстве. Наши родители не признавали его вообще. Музей Торона купил папку ее рисунков — семь были исключены как непристойные, а Королевское общество собиралось издать мою первую книгу при условии, что я уберу пять стихотворений, в которых «чрезвычайно подчеркивались некоторые печальные аспекты общества, включая слабость и распущенность правительства». Мы услышали о Новом Городе на материке и хотели поехать туда. Мы собирались уехать ночью, потому что мой друг, работавший в правительственном офисе, задерживал, насколько мог, ордер на мой арест, в результате которого я мог бы попасть на рудники. Те «печальные аспекты общества», которые я критиковал, готовились обрушиться на меня.

Но ночью... она была... Я тогда действительно спятил. Но я пришел в себя, неся голоса сотен немых. Я понял, каких высот я мог бы достичь, потому что видел надиры их оснований. Я понял, как мелко все, что я написал до тех пор, понял, что все это не было поэзией. Видите ли, хороший поэт ранен речью и тщательно осматривает раны, чтобы знать, как их лечить. Плохой же поэт только разглагольствует о боли и воет об оружии, которое раздирает его. Великий поэт ощупывает обожженные края погубленной плоти ледяными пальцами, скользящими и точными, но в конечном счете его стихи — это отклик, двойной голос — сообщающий о повреждении. Раньше никто из нас не был ранен достаточно сильно. Ее скульптуры и живопись были столь же незначительны, как и мои прежние высказывания. Но если бы убили не ее, а меня, ее работа содержала бы все то, что теперь содержит моя. Вот почему я надеюсь, что я сумасшедший, и то, что я пишу, выходит из свихнувшегося мозга. Я думаю, что теперь мои стихи лучше, чем когда-либо, но надеюсь, что это суждение больного мозга — способность к критике разорвана скорбью. Потому что, если они великие... — он заговорил шепотом, — они стоят слишком дорого! Питаемые разрушением, зажиревшие от величия.. Они не стоят этого!

Что-то щелкнуло в Джоне. Он увидел, что Алтер тоже почувствовала это, потому что ее пальцы туго сжались на его руку. Он выпустил ее плечи, смущенный тем, что возникло в его мозгу. Он отступил назад, не зная, бороться ли с этим, не зная, как принять это. Он быстро пошел обратно. Что-то уже начало формироваться в холодных сводах его черепа и сверкало, как брошенный из мрака энергонож. Алтер и Ноник пошли следом.

Когда он ворвался в контрольное помещение, Кли и Рольф с удивлением посмотрели на него.

— Что с тобой, Джон? — спросила подошедшая Алтер. Он схватил ее за плечи и медленно повернул вокруг себя. Оторопевший Ноник отступил к Кли и Рольфу.

— Я хочу сказать вам кое-что, — четко произнес Джон. — Вы знаете, что существовал план прекратить войну. Но... Но люди, создавшие и войну, и план, теперь умерли. Алтер и я были частью плана. И когда они умерли, мы с Алтер пытались остановиться, но не смогли. Мы должны были любыми средствами прийти сюда, в Тилфар, несмотря ни на что, на то, что они умерли... как будто мы были рабами! — он перевел дух. — Пленниками! Мы были частью плана для прекращения войны, а вы, Кли, Рольф, были частью войны. Нет, я знаю, вы плутовали, как могли, но все-таки вы были частью войны. Нет... Ты, Кли, помогала строить компьютер, а вы, Рольф, знали, в каком состоянии была империя. Вы могли бы сказать об этом, оказать такую же помощь, какую вы оказали Городу Тысячи Солнц, когда проходили через него. Но вы ничего не сказали, но теперь это уже не важно. Я не знаю, чем был ты, Вал: добровольцем, точкой в случайном мире, или случайным наблюдателем в таком мире, где порядок есть самоуничтожение. Но и это теперь не важно. А я? Не важно, кто я? Неуклюжий мальчишка, заключенный или свободный теперь мужчина и не такой уже неуклюжий. Так вот, я хочу спросить — он повернулся к Алтер, — тебя, потому что ты учила меня, и я люблю тебя, — он повернулся к Кли, Рольфу и Ионику, — и вас, потому что вы учили меня, и я уважаю вас... — Он вдруг повернулся к стене с циферблатами и закричал:

— И тебя тоже, если ты можешь мне ответить, и я ненавижу тебя! — Он замолчал, ожидая, что машина уничтожит его, как уничтожила «агрессивный» гаечный ключ Катама, брошенный в нее. Но три голубых огня стали красными — только и всего. Джон снова повернулся к людям. — В этом случайном, хаотическом мире, наполненном обезьянами, полубогами и теми, кто в промежутке, где массовые убийства являются развлечением, где любая структура, за которую вы ухватитесь, может тут же опрокинуться, где Город Тысячи Солнц может разрушить машина, которой командует психоз империи — я свободен... Я... Что я свободен делать?

СКАЖИТЕ МНЕ, ЧТО Я СВОБОДЕН ДЕЛАТЬ?

А в далекой вселенной города в пустыне в смятении:

— А прибудут ли агенты с Земли?

— Но один из них умер... Герцогиню убили.

— А из остальных — два на одном конце транзитной ленты, третий на другом конце в развалинах дворца...

— Мы выигрываем эту войну или проигрываем?

— Где Лорд Пламени? Вы говорили, что он постоянно будет в одном из четырех.

— Вы сказали, что Лорд Пламени предаст их. Как он вредит им, в ком он сейчас?

— Придет ли к нам Лорд Пламени, сможем ли мы сражаться с ним, сможем ли победить его?

Тройное Существо сделало успокаивающее движение. Все притихли.

— У нас еще есть время, пока не прибыли агенты с Земли. Один, правда, убит, а телепат Эркор все еще в Тороне...

— Вы говорили, — перебил один голос, — что Лорд Пламени будет переходить от одного агента к другому и заставлять саботировать каждого по очереди. В ком он сейчас? И что он делает?

— Он в Джоне? — спросил другой. — И потому Джон задает такой абсурдный вопрос?

Тройное Существо засмеялось.

— Он атаковал Джона первым, затем был в Алтер. Он обитал в герцогине перед ее смертью. Теперь он скрывается с Эркором в развалинах дворца.

— Зачем?

— Что он сделал с ним?

— Как Лорд Пламени наблюдал за этой войной? — ответило Тройное Существо, — так и мы наблюдали за ним, и многое узнали о нем. Вы помните, мы говорили, что он совершенно чуждой формы жизни, и такие идеи, как убийство, сострадание, разум чужды ему. Так вот, теперь мы достаточно близки к пониманию, почему это так, и в чем основное различие между ними и всеми нами. Основной фактор всей нашей природы тот, что мы индивидуумы, и как индивидуумы мы одиноки. Одиноки даже телепаты, потому что они до сих пор работают только с образами. Даже существа, близко связанные, как три доли нашего разума, в основе своей индивидуумы и одиноки. Это одновременно и спасение наше, и проклятие, и противостоит этому врожденное желание сблизиться в нашем одиночестве с другими индивидуумами, ощутить их, как-то объединиться, многие из вас, би-или моносексуальные, имеют такое объединение в своих воспроизводственных ритуалах. Даже моносексуальные существа сохраняют это в сигизни. Конечное в одиночество во всех наших культурах смерти. Многие из вас имеют симбиотические отношения, где один индивидуум будет подлостью отделен от всех других, когда физически умрет.