Переселение - Макинтош Джон Т. (книги бесплатно TXT) 📗
– Мне кажется, нам удалось доказать, что нет. У нас все время получались случайные числа, а вот когда мы сделали прямое сравнение ваших ответов, результат оказался очень интересным.
– А мне он совсем не интересен, – объявил Флетчер. – Я сейчас же отправляюсь домой.
– Подождите. До сих пор я говорил о тестах, которые мы проводили здесь. Я еще не коснулся эксперимента, который провела мисс Сомерсет.
– Ну, и?
– Тут все резко изменилось. Вот посмотрите записи.
Флетчер взял в руки листок с цифрами.
Дальше шли нули.
– Ну, – поинтересовался Флетчер. – И что же это все означает?
– Мы можем только догадываться. Не забывайте, это всего лишь наши наблюдения, мистер Флетчер. Они ничего не доказывают.
– Мне казалось, вы только что сказали…
– Они ничего не доказывают в том смысле, что если вы пятьдесят раз бросите камень и он упадет на землю, это вовсе не доказывает того, что он упадет в пятьдесят первый раз. Но каждый, кто увидит, что камень упал пятьдесят раз, станет считать, учтите, это не будет научным подходом к данному вопросу, что и в следующий раз камень упадет тоже.
У Флетчера снова разболелась голова, он понял, что устал и ужасно голоден. В лаборатории было полно бутербродов, но ему неожиданно захотелось поскорее выбраться отсюда.
Полученные результаты привели Бодейкера в восторг, но лично ему, Флетчеру, они были совсем неинтересны, если не считать тестов с Анитой, когда им удалось, пусть на короткое время, но все же соприкоснуться интеллектами.
Ему казалось, что он смутно почувствовал, в какой момент это произошло. Первые несколько тестов прошли как и все предыдущие, а потом он вдруг перестал себя слышать, он не слышал своих ответов. Он решил, что дело в том, что он устал, и заставил себя сконцентрироваться. Именно тогда он, по всей вероятности, и вернулся в свое прежнее состояние.
– До свидания, – быстро проговорил он.
– Мистер Флетчер…
Маленький человечек был в отчаянье, он вцепился Флетчеру в руку – ведь еще так много надо обсудить, так много проверить. Все студенты, включая Аниту, оставались в тени, как они и обещали.
– Вы еще вернетесь?
– Нет. Вы больше никогда меня не увидите.
Флетчер сказал ему чистую правду. Бодейкер больше никогда его не увидел.
Стряхнув руку Бодейкера, Флетчер выбежал из лаборатории.
Оказавшись на улице, Флетчер прищурился, ярко светило солнце, и он не заметил, что Анита последовала за ним.
Только когда она попыталась дотронуться до него, он ее увидел и отшатнулся в сторону. Они не прикоснулись друг к другу, и Флетчер считал, что очень важно, чтобы этого никогда не произошло.
– Джон, – тихо сказала Анита.
– Не говорите об этом, – пробормотал Флетчер.
– Конечно, если вы этого не хотите. Что вы собираетесь сейчас делать?
– Пойду поем чего-нибудь.
– Я с вами.
– Нет.
– Хорошо, тогда поцелуйте меня на прощание.
– Нет!
– Я не так-то легко целуюсь с людьми. Может быть, вы думаете, что для меня это все равно, что рукопожатие. Так вот это не так. Мне хочется вас поцеловать. Есть что-то такое… в вас есть что-то хорошее.
Флетчеру показал, что он неправильно ее расслышал. Это слово показались ему бессмысленными. И хотя он ни разу в жизни не совершил никакого очевидно плохого поступка, он не сделал, не сказал и даже не подумал того, что явилось бы подтверждением слов Аниты. Абсолютно лишенное смысла заявление.
– Поцелуйте меня, – тихо, без малейшей тени кокетства попросила Анита. – Пожалуйста.
– Анита, – с отчаяньем в голосе проговорил Флетчер, – держитесь от меня подальше.
Неожиданно ему показалось, что она его поняла.
– Вы этого хотите?
– Я этого хочу.
– Прощайте, Джон, – протянув ему руку, сказала Анита.
Джон Флетчер бросился бежать.
Флетчер выпил кофе с фруктовым пирогом в каком-то кафе. Он думал, что умирает от голода, но оказалось, что совсем не хочет есть. После бессонной ночи и многих часов напряженной концентрации внимания у него кружилась голова. Какими бы ни были результаты, тесты отняли у него что-то.
Он больше не был голоден, не очень хотел спать и у него уже все равно кружилась голова – Флетчер вдруг испытал непреодолимое желание напиться. Это его страшно удивило, потому что он почти не употреблял алкоголя. Он ненавидел крепкие напитки и не умел их пить. Если он и пил спиртное, так только охлажденное не крепкое пиво в очень жаркий день, или вечером перед сном, запивая бутерброд с сыром, который он регулярно съедал прежде, чем лечь спать.
Сейчас же ему ужасно захотелось пива, много пива, а бары еще не открылись.
Он на всякий случай взглянул на часы на стене, за стойкой, и к собственному удивлению обнаружил, что уже одиннадцать часов. Каким-то образом он умудрился потерять несколько часов.
Бар находился по соседству, в нем никого не было, если не считать грустного краснолицего бармена, от нечего делать протирающего стаканы.
– Пинту горького, – попросил Флетчер.
Бармен налил ему пива, и уселся напротив.
– Сегодня опять будет тепло, – заметил он.
– Да.
Флетчер залпом выпил пиво – раньше он так никогда не поступал – и заказал еще. С этой кружкой он расправился с той же скоростью.
Глаза бармена округлились.
– У тебя все в порядке, приятель?
– Да, а в чем собственно дело?
– Ты весь побелел и дрожишь. Может быть, с тобой произошел несчастный случай, или что-нибудь в таком же духе?
Флетчер бездумно ухватился за объяснение, предложенное барменом.
– Вот, вот. Мне действительно только что пришлось стать свидетелем несчастного случая.
– Где, на улице?
– Нет, за тем новым зданием, где сдаются квартиры.
Флетчер вздохнул и пустился во все тяжкие: – Там, где сносят старые дома. Огромный кусок стены упал на ребенка.
– А как там оказался ребенок?
– Ну, дети есть дети. Ему, наверное, было около четырех, даже в школу еще не ходил…
Уже много лет прошло с тех пор, как Флетчер последний раз вел себя подобным образом, но когда-то такое с ним случалось довольно часто. Не раз, попав в неловкую ситуацию, он начинал врать самым безбожным образом, но вовсе не потому, что ему это нравилось, а из-за того, что он не мог заставить себя исправить ошибку собеседника.
«Да, вы совершенно правы», говорил он, вместо того, чтобы сказать: «Нет, вы ошибаетесь».
– Ребенок погиб? – спросил бармен.
– Я не стал выяснять, чем все это кончилось, я сразу ушел.
Флетчер вдруг почувствовал сильное головокружение, хотя прекрасно понимал, что пиво не могло начать так быстро действовать. Ему хотелось заказать еще одну кружку, но он понимал, что здесь этого делать не следует. Его дурацкая, бессмысленная ложь привела к тому, что теперь ему необходимо было уйти. Сделав вид, что идет в туалет,
Флетчер вышел на улицу.
Он в жизни не напивался. Сама мысль об этом всегда вызывала у него отвращение, ни при каких условиях он не мог бы выпить много виски, джина или бренди – его просто тошнило от крепких напитков. Теперь, когда мысль о близкой смерти вызвала в нем странное любопытство, похожее на то, которое заставило его обратиться к Бодейкеру, Флетчер подумал, что ему хотелось бы хотя бы раз по-настоящему напиться. Одиннадцать часов утра – малоподходящее время для подобной затеи, но раз уж он начал, то вполне можно и продолжить. Такой законченный неудачник, как он, просто не мог не обратиться за утешением к алкоголю, но, как ни странно, с ним этого не произошло ни разу. Во-первых, ему не нравился вкус любых алкогольных напитков, даже пива. Во-вторых, он приходил в ужас, когда представлял себе, что кто-нибудь увидит его пьяным.
Теперь это не имело значения.
Нет, ему было необходимо как следует во всем разобраться: сейчас он решил напиться не потому, что ему этого хотелось, не потому что теперь это уже не имело такого значения, и не от того, что он хотел напиться хотя бы раз в жизни, чтобы понять, что же это такое. Флетчер собирался продолжать пить потому, что в каком-то смысле это было неизбежно. Две пинты, которые он уже успел проглотить, были ему так же необходимы, как инсулин для диабетика. Он должен был продолжать пить, а так как Флетчер не переносил ни виски, ни коньяк, а в вине совсем не разбирался, то ему только и оставалось – пить пиво. В супермаркете он купил упаковку из двенадцати банок крепкого эля. Выпитые ранее две пинты тяжело лежали у него в животе, как балласт; ему даже казалось, что он наглотался свинца. Легкость в голове и тяжесть в желудке, словно символизировали свободу его духа и бренность его тела.
