Бесконечное море - Янси Рик (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
– Тогда почему, как только мы ушли из лагеря, ты прилепилась ко мне, как рыба-лоцман?
После этого она действительно заплакала. Одна слезинка покатилась по ее красной от пощечины щеке. Чашка была бледной и хрупкой, ее кожа светилась, как одна из белых шахматных фигур моего отца. Я даже удивилась, что она не рассыпалась от моего удара на тысячу осколков. Я не знала, что сказать, как взять свои слова обратно, поэтому промолчала и просто положила ладонь ей на коленку. Чашка сбросила мою руку.
– Я хочу назад свою винтовку, – заявила она.
– Зачем тебе винтовка?
– Чтобы пристрелить тебя.
– Тогда ты точно не получишь ее обратно.
– А чтобы перестрелять всех крыс?
Я вздохнула:
– У нас нет столько патронов.
– Тогда мы их перетравим.
– Чем?
Чашка подняла руки вверх:
– Ладно, тогда подожжем отель, и они все сгорят!
– Это отличная идея, только тогда и нам негде будет жить.
– В таком случае они победят. Нас одолеет банда крыс.
Я никак не могла поспеть за ее мыслью и тряхнула головой:
– Победят… Как?
Чашка от удивления выпучила глаза. Рингер – умственно отсталая, ничего не понимает.
– Ты послушай, что они делают! Они едят стены. Очень скоро нас здесь не будет, потому что и место это исчезнет!
– Ну какая же это победа, – заметила я. – Тогда крысам тоже будет негде жить.
– Рингер, они крысы. И не умеют соображать наперед.
«Дело не только в крысах», – размышляла я той ночью, когда Чашка наконец заснула у меня под боком.
Я слушала, как они бегают в простенках, как грызут, скребут и пищат, и думала о том, что когда-нибудь погода, паразиты и время разрушат этот старый отель. Еще одна сотня лет, и от него уцелеет только фундамент. А через тысячу – вообще ничего не останется. Ни здесь, ни где-то еще. Все будет так, будто нас никогда не существовало. Зачем использовать бомбы, которые были в лагере «Приют», если пришельцы в состоянии повернуть против нас силы природы?
Холод пробирался даже под груду одеял, и Чашка тесно прижималась ко мне. Зима – та волна, которую им не было нужды моделировать. Она убьет еще тысячи.
«Марика, все имеет значение, – говорил отец во время одного из шахматных уроков. – Каждый ход важен. Мастерство в том, чтобы понимать, что и насколько существенно в данный момент».
Я вся извелась. С крысами надо было что-то решать. Это не давало мне покоя. Не проблема Чашки. Проблема с крысами. Крысиный вопрос.
9
Сквозь голые, белые от снега ветки деревьев я вижу, как приближаются вертолеты. Три черные точки на сером фоне. У меня в распоряжении секунды.
Вариантов несколько.
Добить Чашку и попробовать обыграть три «блэкхоука» с «хеллфайерами». [3]
Оставить Чашку, чтобы они ее уничтожили или, что хуже, спасли.
И последний: покончить со всем этим. Пуля – для нее. Пуля – для меня.
Неизвестно, где Зомби. Непонятно, что именно – если это что-то вообще было – заставило Чашку сбежать из отеля. Нет сомнений лишь в одном: наша смерть может стать единственным шансом на выживание для Зомби.
Я заставлю себя нажать на спусковой крючок. Если смогу выстрелить в первый раз – во второй будет уже намного легче. Я говорю себе, что слишком поздно. Слишком поздно для нее, слишком поздно для меня. От гибели не уйти. Разве не этот урок они месяцами вдалбливали нам в голову? От этого не спрячешься и не убежишь. Ну, сумеешь выжить сегодня, а завтра смерть все равно тебя найдет.
Она такая красивая, просто нереально красивая: лежит в гнездышке из снега, черные волосы поблескивают, как оникс, а лицо безмятежное, словно у древней статуи.
Я понимаю, что наша с ней смерть поможет уменьшить риск для большинства людей. И еще я снова думаю о крысах, о том, как мы с Чашкой, чтобы скоротать нескончаемые часы в отеле, планировали кампанию по их уничтожению. Мы разрабатывали стратегию и тактику, воображали, как будем изматывать их своими атаками. Каждый новый план был нелепее прежнего. Мы обсуждали это, пока Чашка не заливалась истеричным смехом. И тогда я сказала ей те же слова, что говорила Зомби на стрельбище. Этот урок теперь возвращается ко мне. Страх, который сводит убийцу с жертвой, и пуля, которая связывает их, как серебряная пуповина. Теперь я – и убийца и жертва, и сейчас все совершенно иначе. У меня во рту сухо, будто его обработали стерильным воздухом, сердце холодное. Температура настоящей ненависти – абсолютный нуль, моя ненависть глубже океана и шире вселенной.
Так что вовсе не надежда заставляет меня убрать пистолет в кобуру. Это не вера и, уж конечно, не любовь.
Это ненависть.
Ненависть и гранула мертвого рекрута, которая все еще лежит у меня за щекой.
10
Я поднимаю Чашку. Ее голова падает мне на плечо. Бегу между деревьями. Над головой грохочет «блэкхоук». Другие два отделились: один пошел на восток, второй – на запад. Отрезают пути отхода. Тонкие ветки прогибаются. Снег хлещет по лицу. Чашка практически ничего не весит, она не намного тяжелее, чем ее одежда.
Выскакиваю из леса на дорогу, и одновременно с севера заходит вертолет. Поток воздуха развевает мои волосы. Железная стрекоза зависает над нами, а мы замираем посреди дороги. Все. Дальше бежать некуда.
Опускаю Чашку на асфальт. «Блэкхоук» так близко, что я вижу черный визор пилота, открытую дверь и группу людей внутри. Я знаю, что нахожусь на пересечении полудюжины прицелов. Я и маленькая девочка, которая лежит у моих ног. Каждая прошедшая секунда означает, что я сумела ее пережить, и с каждой такой секундой увеличивается вероятность, что я переживу следующую. Может быть, еще не слишком поздно для меня и для Чашки. Пока еще есть время.
Я не свечусь зеленым светом в их окулярах. Я – одна из них. Должно быть так, верно?
Я снимаю винтовку с плеча и просовываю палец в спусковую скобу.
II
Чистка
11
Едва я научилась ходить, отец меня спрашивал: «Кэсси, хочешь полетать?»
И я тянула руки вверх: «Ты шутишь, старина? Конечно, я чертовски хочу летать!»
Он хватал меня за талию и подбрасывал в воздух. Моя голова запрокидывалась, я, как ракета, взмывала в небо. В то мгновение, которое тянулось тысячу лет, мне казалось, что я буду так мчаться до самых звезд. Я вопила от радости и жуткого страха, как кричат на русских горках, и пыталась ухватиться пальцами за облака.
«Лети, Кэсси, лети!»
Моему брату тоже было знакомо это чувство полета. И лучше, чем мне, потому что его воспоминания были более свежими, чем мои. Даже после Прибытия отец «забрасывал его на орбиту». Я видела, как он делал это в лагере «Погребальная яма». А через несколько дней прибыл Вош и убил его, лежащего в грязи.
«Сэм, мой мальчик, хочешь полетать?»
Задавая этот вопрос, отец понижал голос и говорил басом, как какой-нибудь хитрый делец в старые добрые времена, хотя путешествие, которое он предлагал, было бесплатным… и бесценным. Отец был страховочным фалом, который не давал Сэмми – и мне – улететь в пустоту космоса, а теперь он сам стал пустотой.
Я ждала, когда Сэм спросит меня об отце. Это самый легкий способ сообщить страшную новость. И самый низкий. Но брат не стал спрашивать.
– Папа умер, – сказал он мне.
Маленький комочек под горой одеял. На меня смотрели карие глаза, большие, круглые и пустые, как у мишки, которого он прижимал к щеке.
«Мишки Тедди для детей, – сказал мне Сэм в первую ночь в отеле „Ад“. – Я теперь солдат».
На соседней с ним кровати зарылся в одеяла и мрачно глядит на меня еще один маленький вояка – семилетняя девочка, которую зовут Чашка. У нее чудесное, будто у куколки, личико и безумные глаза. Эта малышка не спит с мягкими игрушками. Она спит с винтовкой.
Добро пожаловать в эру постчеловека.
3
AGM-114 Hellfire (англ.) – буквально «адское пламя», ракета класса «воздух—земля» с полуактивным лазерным наведением.