Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник) - Клещенко Елена Владимировна (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
Вечеровский поднялся из-за стола и подошёл к окну. За окном было черно, и только у самого стекла панически мельтешили белые хлопья, предчувствующие скорую весну. Глядя в темноту, Вечеровский глухо произнёс:
– Вот поэтому я и купил эту станцию пять лет назад.
– Купи-и-ил?
– Заплатил всем. Наши, конечно, по традиции, цену заломили, будто это швейцарское шале. Деньжищ сюда в своё время прорву вогнали, да только кому, кроме меня, сейчас нужна брошенная метеостанция на чужой земле… Умерили аппетиты и списали с баланса. Усушка, утруска, самовозгорание. С Хургабом было проще договориться – самовозгорелось немедленно. я ведь для них ещё и наблюдения веду.
– На кой ляд?
Вечеровский пожал плечами.
– Мне не сложно, а людям надо. К тому ж километром ниже Муссойский завал и Карезское озеро. Если завал прорвёт, смоет всё к чёртовой бабушке до самой границы. Зимой я слежу, летом – двое надёжных ребят, из местных. Так что работа как работа. И отличная смена рода деятельности, эдакая перезагрузка мозга.
– Устаёшь? – задушевно проворковал Вайнгартен. – Тема пошла?
Вечеровский живо обернулся. Глаза его блеснули неожиданно весело.
– Вам ли не знать? – усмехнулся он. Вайнгартен в ответ сделал большие глаза.
– Кому это – «нам»?
– Готов озвучить свою версию. Но тогда уж, извини, придётся называть вещи своими именами.
– Говори, – буркнул Вайнгартен и тут же подёрнулся мелкой трусливой рябью.
Вечеровский, вернувшись за стол, заметил это и строго сказал:
– Не трясись! – И продолжил более мягким тоном: – Начнём с того, что в первую же нашу встречу мне показалось, что ты, Валя, не грубая поделка, призванная запугать меня или сбить с толку… было в тебе что-то такое невыразимое, какая-то тонкая материя… и это направило мои размышления в определённую сторону. Думаю, ты являешься чрезвычайно удачной посмертной реконструкцией психологического облика моего старинного приятеля Валентина Вайнгартена. С функцией приёмо-передающего устройства и с некоторым перепрофилированием, если так можно выразиться. Получился такой вот Валентин Вайнгартен, которого больше всего на свете интересует не он сам, а Филипп Вечеровский.
– Я – кадавр! – трагически простонала фигура в углу и стала оседать в кучу, приобретая пирамидальные очертания не то муравейника, не то термитника, внутри которого ворочались тяжёлые клубы аспидного пара.
– Валя, не паникуй, я ещё не закончил, – терпеливо напомнил Вечеровский. – Постарайся собраться. Это нужно прежде всего тебе самому. Надо оставаться человеком, несмотря ни на что.
– Кем-кем? Человеком? – желчно булькнула куча. – Легко тебе говорить!
– По-моему, мы уже выяснили, что у меня галстучек в полосочку, и всё мне нипочём. Пусть. я не говорю, что всё просто. Всё архисложно. Полагаю, об этом ты и так догадывался, ничего принципиально нового я тебе не сообщил. Могу заверить, в моих глазах ты являешься вполне полноценной личностью, и я всегда буду относиться к тебе именно так. Да, ты не самостоятелен физически, но разве эти обстоятельства уникальны? Люди с ограниченными возможностями, парализованные, без рук, без ног, не раз доказывали, что могут нести звание человека достойно…
– Легко тебе говорить, – повторила куча, но через минуту Вайнгартен вновь обрёл человеческий облик, хоть и затуманенный некоей дымкой смятения.
– Я обещаю тебе, Валя, что при первом же контакте с твоими демиургами, я подниму вопрос о твоём положении.
– Ты же не верил в контакт!
– Всё меняется в этом мире. Как-то я вообразил цивилизацию, которая столкнулась с Мирозданием намного раньше, чем мы. Если я уверен, что мы, люди, в состоянии изучить законы Вселенной, то почему я отказываю в этом иным? А контакт, разумеется, будет, иначе к чему вся эта петрушка? С кем – с маленькими зелёными человечками или с большими красными медузами – не так уж важно. я был бы рад, если бы мы оказались более близки по духу, нежели по внешнему виду, и…
И в этот момент донёсся шум – кто-то колотил по входной двери.
Вечеровский прервался и замолчал, высоко задрав брови.
– Чёрт! – дёрнулся Вайнгартен. – Чёрт, чёрт, чёрт! Слишком рано!
– Наоборот, – невозмутимо сказал Вечеровский. – Поздновато для гостей.
Он встал, сунул в зубы нераскуренную трубку, одёрнул свитер с оленями и пошёл открывать. У порога Вечеровский задержался, чтобы посмотреться в маленькое мутное зеркальце, висевшее у двери, пригнулся и пригладил волосы.
– Не ходи туда, – сказал ему в спину Вайнгартен. – Сейчас тебе никто не поможет – ещё рано.
Вечеровский оглянулся.
– Сам не хочу, – небрежно ответил он и вдруг разразился своим знаменитым марсианским уханьем. Вечеровский подмигнул Вайнгартену, смотревшему на него печально, и вышел из комнаты.
Вслед ему нёсся вопль:
– Ты пижон, Вечеровский! Продержись три дня! Три дня, Вечеровский!
Он постоял перед входом. «Бароны ещё повоюют», – пробормотал он и отворил. За дверью обнаружилась группа молодых людей, загорелых и бородатых. За плечами у них виднелись оружейные стволы. Позади всех маялся Имомали с встревоженным и виноватым лицом.
– А-а-а-а! Родственники? Ну что ж, welcome! – с дьявольским подъёмом воскликнул Филипп и широко распахнул дверь. – Корхо чихел?…»
Тимур Алиев
Второй уход марсиан
1 августа
Господи, неужели снова? Неужели мой неугомонный зять и его дружки опять взялись за старое? А я только порадовался за свою девочку, что нашла покой с мужем. И вот просыпаюсь посреди ночи и вижу, что творится что-то непонятное, а Харон накануне уехал зачем-то в Марафины…
Но обо всем по порядку.
Около двух часов ночи меня разбудило странное щемящее чувство в груди. Поначалу я решил, что это приступ. До сих пор сердце никогда серьезно не беспокоило меня, но все когда-то случается впервые. Немудрено при той жизни, что мы ведем несколько месяцев подряд. Вся эта нервотрепка вокруг марсиан и полное неведение относительно нашего будущего не могли не сказаться на моем организме. Конечно, переживания остались в прошлом, но разве можно вернуть утраченное здоровье?
И такой пот меня прошиб от этих мыслей, что, невзирая на будущее утреннее брюзжание Гермионы, я встал и выпил рюмочку коньяка. Как в старые времена. Совсем чуть-чуть, на дне, для успокоения нервов и расширения сосудов.
А затем вышел подышать воздухом. И увидел в густых предрассветных сумерках чьи-то силуэты.
Грешным делом я снова подумал на Артемиду с господином Никостратом. Ну а что? Муж – из дома, любовник – в дом. А никто и не виноват, жене нужно больше внимания уделять.
Но пригляделся и понял, что это сосед Миртил загружает вещами свой грузовичок. я окликнул его и спросил, почему он мешает спать людям, ведь нет никаких причин для беспокойства, а тот в своей манере отмахнулся раздраженно: «Ладно, ладно, спите. А они придут и прямо вас в постелях придушат». я попытался объяснить ему, что марсиане не такие, что в мире торжествует закон и порядок, а он снова свое твердит: «Я их видеть не видел, знать не знаю. Вот только тишина подозрительная».
Загрузился, семью в кабину запихал и умчался к родственникам в деревню. А не успел дым от его таратайки развеяться, как и мой зять появился. Снова грязный, осунувшийся, но веселый. «Радуйтесь, крысы, – говорит, – ушли марсиане. Сами ушли и безо всякого боя. Три дня как улетели. Одни вы придурками здесь сидите, знать ничего не знаете».
Я так и сел. Вот оно, чувствую, не зря в груди болело. «А как же желудочный сок? – спрашиваю. – Кто его теперь покупать будет?»
Он оскалился страшно, аж в темноте зубы белые стали видны, захохотал надрывно: «А кто цену больше даст. Может, венериане? Только дождитесь, пока они вас завоюют…» – и в дом ушел.
А я так и остался сидеть на лавочке под окном, его слова обдумывать. Нет, что-то мудрит Харон. Одно дело – Марс. И к Земле самая близкая планета, и климат более-менее с нашим схож. Но с Венеры вряд ли кто прилетит. Нет там жизни. А если и есть, то на нашу она совсем не похожа.
