Мертвая зона - Кинг Стивен (книги полностью бесплатно txt) 📗
Подстрелить и изувечить его? Может, удастся, а может, и нет. В подходящей обстановке вроде встречи в Тримбулле может удаться. Допустим, удалось. После покушения в Лореле Джордж Уоллес перестал быть реальной политической силой. С другой стороны, Рузвельт вел свою кампанию из инвалидного кресла, и это даже приносило ему определенную выгоду.
Таким образом, остается убийство, «мокрое дело». Тут уж гарантия стопроцентная. Труп не может баллотироваться в президенты.
Но хватит ли у меня духу спустить курок?
И если хватит, то чем это мне грозит?
Как у Боба Дилана – «задай вопрос полегче, крошка».
Много записей и рассуждений было в блокнотах. Самое важное Джонни записал отдельно и обвел рамкой:
Но Джонни ошибался.
В начале декабря 1978 года, вскоре после того, как на затерянной в джунглях Гайяны посадочной полосе был убит конгрессмен Лео Райан из Калифорнии, выяснилось, что времени у него в обрез.
26 декабря 1978 года в 14.30 Бад Прескотт, продавец магазина спортивных товаров на Четвертой улице города Финикса, обслуживал высокого молодого, но уже седеющего человека, изможденного, с воспаленными глазами. Был первый день после рождества, и работа Бада и еще двух продавцов сводилась в основном к обмену товаров – но этот человек пришел покупать.
Он сказал, что ему нужна хорошая винтовка, легкая, со скользящим затвором. Бад показал ему несколько образцов.
Человек внимательно их осмотрел и наконец остановил свой выбор на «ремингтоне-700» – очень приличная винтовка калибра 6,17 миллиметра, с дальним и точным боем и мягкой отдачей. Человек расписался в регистрационной книге: Джон Смит, – и Бад подумал: Интересно, как его зовут на самом деле. «Джон Смит» расплатился наличными – бумажник, из которого он вытаскивал двадцатидолларовые бумажки, был туго набит. Он взял винтовку с прилавка. Бад сказал с подковыркой, что магазин бесплатно выжигает инициалы владельца на прикладе. Но «Джон Смит» отрицательно покачал головой.
Когда «Смит» выходил, Бад увидел, что он заметно прихрамывает. В случае чего опознать этого парня будет проще простого, подумалось ему, вон как хромает, да еще вся шея в шрамах.
27 декабря в 10.30 утра болезненно худой мужчина вошел, прихрамывая, в магазин канцелярских товаров города Финикса и направился к продавцу Дину Клею. Позднее, рассказывая об этом человеке, Клей употребит выражение покойной матери: глаз у него «горел». Покупатель сказал, что ему нужен большой «дипломат», и в конце концов выбрал самый лучший – воловьей кожи, за 149 долларов 95 центов. Рассчитался хромавший мужчина новенькими двадцатидолларовыми бумажками. Вся процедура заняла не больше десяти минут. Выйдя из магазина, покупатель направился в сторону центра, и больше Дин Клей этого человека не видел – до появления его фотографии в местной газете «Сан».
В тот же день высокий, с проседью мужчина подошел к окошечку железнодорожной кассы и спросил, как быстрее добраться до Нью-Йорка. Кассирша Бонита Альварес показала ему, где сделать пересадки. Он внимательно изучил схему, водя по ней пальцем, и аккуратно все записал. Затем спросил Бонни Альварес, можно ли купить билет на третье января. Бонни пробежалась по клавишам компьютера и ответила утвердительно.
– Тогда, пожалуйста… – начал было высокий мужчина, но осекся, и поднес руку к голове.
– Что с вами, сэр?
– Фейерверк, – сказал мужчина. Она уверяла впоследствии полицию, что слышала именно это слово. Фейерверк.
– Сэр? Вам плохо?
– Голова, – сказал он. – Извините. – Он попытался улыбнуться, но это почти не изменило его осунувшееся, раньше времени постаревшее лицо.
– Дать вам аспирин? У меня есть.
– Спасибо, не надо. Пройдет.
Она выписала билет и сказала, что поезд прибудет в Нью-Йорк на Центральный вокзал шестого января в полдень.
– Сколько с меня?
Она назвала сумму и спросила:
– У вас наличные, мистер Смит?
– Наличные, – сказал он и вытащил из бумажника целую пачку двадцати– и десятидолларовых купюр.
Она пересчитала деньги, дала ему сдачу, квитанцию и билет.
– Ваш поезд отходит в десять тридцать, мистер Смит, – сказала она. – Придите минут за двадцать.
– Хорошо, – сказал он. – Спасибо.
Бонни одарила его ослепительной профессиональной улыбкой, но Смит уже отвернулся. Он был очень бледен и, как видно, с трудом превозмогал боль.
Бонни утверждала, что он именно так и сказал: фейерверк.
Элтон Карри работал проводником на перегоне Финикc – Солт-Лейк. 3 января ровно в 10 часов на платформе появился высокий мужчина; он сильно хромал, и Элтон помог ему подняться в вагон. В одной руке у пассажира был потертый клетчатый саквояж. В другой – новехонький кожаный «дипломат». Чувствовалось, что «дипломат» изрядно тяжелый.
– Вам помочь, сэр? – спросил Элтон, имея в виду «дипломат», но пассажир передал ему саквояж и билет.
– Нет-нет, благодарю. А это я заберу, когда поедем.
– Как вам угодно. Спасибо.
Очень вежливый пассажир, скажет Элтон Карри, когда его будут допрашивать агенты ФБР. И на чаевые не поскупился.
6 января 1979 года выдалось в Нью-Йорке серое, пасмурное – снегопада можно было ждать в любую минуту. Такси Джорджа Клементса стояло у входа в отель «Билтмор», против Центрального вокзала.
Дверца открылась, и в машину осторожно, словно каждое движение причиняло ему боль, сел молодой человек с уже заметной сединой. Он поставил на сиденье дорожный саквояж и «дипломат», захлопнул дверцу, откинул голову на спинку и устало прикрыл глаза.
– Куда едем, дружище? – спросил Джордж.
Пассажир заглянул в листок бумаги.
– Вокзал Порт Осорити, – сказал он.
Машина тронулась.
– Что-то у вас, дружище, вид неважнецкий. У меня свояк такой же становится во время приступа желчного пузыря. У вас тоже камни?
– Нет.
– Свояк говорит, что камни в желчном – это хуже некуда. Ну разве что камни в почках. А я ему знаете что на это? Ты чудила, говорю, Энди, говорю, ты отличный парень, и я тебя уважаю, но ты чудила. У тебя был, спрашиваю, рак, Энди? Рак, говорю, был? Всем известно, хуже рака ничего нет, верно? – Джордж пристально посмотрел в зеркало заднего обзора. – Послушайте, дружище, я вас без дураков спрашиваю… вы как, ничего? А то малость на покойника смахиваете.
– Все в порядке, – ответил пассажир. – Просто вспомнил… как ехал однажды на такси. Несколько лет назад.
– Ясно, – глубокомысленно сказал Джордж, будто и впрямь знал, о чем речь. Да, шизов в Нью-Йорке хоть отбавляй. После короткой паузы, вызванной раздумьями на эту тему, он продолжил рассказ о свояке.
– Мама, дядя больной?
– Ш-ш-ш.
– Ну скажи!
– Денни, угомонись.
Она виновато улыбнулась пассажиру, сидевшему справа через проход, словно желая сказать: ну что с ним поделаешь? Похоже, однако, что пассажир ничего не заметил. Бедняга и вправду выглядел больным – в данном случае четырехлетний Денни не ошибся. Мужчина безучастно смотрел в окно; снег, который пошел вскоре после того, как они пересекли границу штата Коннектикут, все падал и падал. Мужчина был ужасно бледный, ужасно худой, и сбоку его шею наискось прорезал жутковатый, как у Франкенштейна, шрам. Словно в недалеком прошлом кто-то пытался открыть ему голову, и эта попытка едва не увенчалась успехом.
Автобус направлялся в Портсмут, штат Нью-Гэмпшир, куда он прибудет по расписанию в полдесятого вечера, если нигде не застрянет из-за снегопада. Джулия Браун с сыном ехала в гости к свекрови, этой старой курице, которая опять станет баловать Денни, а он уж и так испорчен дальше некуда.
– Я хочу подойти к нему.
